ликом светлых богов, может лишь отъявленный негодяй. Разрыв оправдывает только измена.
– Где в Ветряных Мельницах приличная ювелирная лавка?
Неожиданный вопрос застал родителей врасплох, но сестренка сразу сообразила, к чему ведет Ланс.
– Браслеты, да? Брачные браслеты? Ой, как волнительно!
– Да. Я бы хотел уладить все формальности сегодня, если Грейс не против.
Он с нежностью посмотрел на меня, а я растеряла все слова. Сегодня? Он хочет обручиться сегодня?
Мама вскочила на ноги.
– Не нужна лавка! Подождите! Даррен, ты не возражаешь? – обратилась она к папе и, дождавшись кивка, бросилась в спальню.
Вернулась со шкатулкой, где держала все свои немногочисленные драгоценности, в том числе брачные браслеты, которые достались ей от бабушки с дедушкой. Простенькие, тонкие, но золотые. С трогательными пожеланиями от будущего мужа молодой жене: «Всегда верь в мою любовь». Наверное, бабуля тоже была мастерицей накрутить себя и напридумывать небылиц.
– Мама… – выдохнула я. – Как я могу забрать, ведь они дороги тебе как память.
– Ничего-ничего, – отмахнулась она. – Бабушка была бы довольна, узнав, что браслеты перейдут к ее Грейси.
Мы взбаламутили своим появлением маленький храм, уже закрытый после дневной службы. Ланс отыскал настоятеля, и после щедрого вознаграждения за предстоящие труды круглолицый пожилой священник, растеряв всякую солидность, помчался собирать хор.
По окружности зала стояли статуи особо почитаемых святых. Я увидела святого Умберта в скромном одеянии и босого: он отринул земные блага, посвятив жизнь помощи страждущим. Покровитель целителей. Он услышит наши клятвы – хороший знак.
Пел, укрывшись за колоннами, хор. Всхлипывала мама. Я следом за Лансом повторяла «да» в ответ на каждый вопрос, заданный настоятелем. Хранить верность… Оставаться рядом и в горе, и в радости… Растить детей в любви…
– Да. Да. Да.
Да, мой любимый! Наши взгляды встретились. Не знаю, сияли ли мои глаза, но глаза Ланса в полутьме маленького храма лучились как звезды. Тонкий золотой браслет скользнул на запястье. Теплый поцелуй коснулся губ. Обручена.
Верика не выдержала и захлопала в ладоши. Все рассмеялись.
Ланс подхватил меня на руки, чтобы перенести через порог храма, – обещание того, что он станет носить меня на руках всю жизнь.
– Вы ведь не останетесь погостить еще? – вздохнула мама, уже зная, каким будет ответ.
Ланс не мог надолго оставить больницу, а я возвращалась вместе с ним. Мне было так стыдно за свой побег! Каждая пара рук на счету! Понятно, почему Ланс не сумел вырваться сразу.
– А платье! Я не успею его сшить! – расстроилась мама.
Но, услышав, что Ланс приглашает всех на ужин в лучшем ресторане, снова повеселела.
Как бы Лансу ни хотелось ни на миг не расставаться с нареченной, пришло время отправляться в гостиницу. Зная, что не уснет сразу после всего, что произошло сегодня, он устроился за письменным столом. Браслет непривычно оттягивал руку, хотя, казалось бы, какая там тяжесть от тонкого ободка. Как быстро и неожиданно все вышло! В столице бы родители с обеих сторон несколько недель обговаривали подробности церемонии и число приглашенных…
Ланс улыбнулся, погладив золотой обруч. Пододвинул бумажный лист.
«Здравствуй, папа! Не знаю, начать ли с хорошей или плохой новости, впрочем, вам с мамой обе покажутся равно ужасными».
Интересно, донесли ли отцу о его аресте? К освобождению он точно не причастен: отец много раз говорил, что, как бы он ни любил сына, как бы ни пекся о чести рода, всему есть предел. И что за собственные поступки нужно отвечать самому.
«…Или равно прекрасными. По крайней мере, я совершенно уверен, что вас обрадует известие о том, что с меня сняли обвинение в убийстве некоего господина Хорста. Учитывая образ жизни покойного, едва ли ему грозила смерть от старости, но так уж получилось, что непосредственно перед своей безвременной кончиной он обидел девушку, которая очень мне дорога, а я оказался рядом. Такое любопытное стечение обстоятельств, разумеется, не могло не привлечь внимание полиции. Повторюсь, сейчас я полностью оправдан – вскрытие показало естественную причину смерти.
И вторая новость – я намерен жениться на этой девушке, как только она закончит университет. Помолвка свершилась сегодня в храме городка Ветряные Мельницы. Простите, что не пригласил вас с мамой. Думаю, вы бы произвели неизгладимое впечатление на отца-настоятеля».
Отец взбесится. И вовсе не потому, что не присутствовал при обряде. Но Ланс ни секунды не жалел о своем решении.
«Я помню, что вы с мамой искренне печетесь о моем будущем и хотели бы видеть моей женой девушку из хорошего рода с достойным приданым. Моя избранница не может похвалиться ни знатностью, ни богатством, но за время нашего знакомства Грейс Амари показала себя надежной и самоотверженной помощницей. Ее общество для меня дороже любого приданого, что же до происхождения – нашей родовитости хватит на двоих.
Сожалею, что в очередной раз не оправдал ваши ожидания, но, будучи целителем, я не раз убеждался в том, как важно принимать решения самому, не перекладывая выбор на других. Нередко от этого в прямом смысле зависит жизнь. Разумеется, вместе с решением мы принимаем и ответственность за его последствия.
В любом случае я всегда останусь искренне любящим вас сыном».
Подумав немного, он добавил:
«Если дела позволят тебе вырваться в Свиное Копытце – буду очень рад видеть, приезжай хоть один, хоть с мамой. Если нет – надеюсь сам быть в столице осенью».
Он заехал на почту отправить письмо по дороге к дому Грейс. Попросил извозчика подождать. Грейс открыла ему дверь сама. Новое светло-голубое платье подчеркивало цвет ее глаз. Он бы хотел сжать ее в объятьях, прильнуть к губам, но пришлось ограничиться целомудренным поцелуем в щеку под бдительным взором ее родителей.
Оказалось, вся ее семья намеревалась их проводить, и они едва втиснулись в пролетку, а на вокзале родители давали им последние наставления так долго, что только вмешательство кондуктора позволило вырвать Грейс из их объятий.
Наконец поезд тронулся. Отвернувшись от окна, Грейс оглядела купе первого класса, точно только сейчас увидев.
– Поверить не могу, что все это на самом деле, – прошептала она.
Ланс притянул ее на колени, поцеловал так нежно и ласково, как только мог, про себя отчаянно жалея, что в поезде не стоит давать себе волю.
– Теперь веришь?
– Теперь я совершенно точно знаю, что это сон, – лукаво рассмеялась она и снова потянулась к нему.
Прошло много-много времени, прежде чем они смогли говорить о чем-то, кроме своей любви.
– Как там в больнице? – спросила Грейс, прислоняясь к его плечу. – Наверное,
