что кричала раненая террористка.
— Миша, опять оно, — сухо сказала баронесса мне на ухо.
Я подошел ближе. Один из облаченных в штатское бывших коллег Матильды преградил мне дорогу.
— Дальше нельзя, ваше сиятельство. Прошу прощения.
Но мне хватило того, что я увидел. Девушка корчилась, изгибаясь в неестественных позах. Изо рта, ушей и глаз хлынула кровь. Глаза вылезали из орбит, она хрипела…
Точно так же, как тот стрелок, которого мы захватили после нападения на кладбище.
Я обернулся к Матильде.
— Почему вы не предупредили, что нельзя соваться им в голову?
— Не успела. Я ведь больше не сотрудница.
— Почему Корф не предупредил? — рявкнул я так громко, что на нас стали оборачиваться.
— Я не знаю! Не знаю, Михаил!
Матильда достала из кармана портсигар и, игнорируя все правила приличия, закурила прямо во дворике.
— Я больше не сотрудница Тайного отделения, — сказала она, выпустив струйку дыма. — Вальтер передо мной не отчитывается и мало во что посвящает. Но одно я знаю точно — сегодня он очень сильно облажался.
Да уж. Но если Матильда донесла ему мои соображения и подозрения, а Пистолетыч ими пренебрег, это теперь его проблемы.
— Мы можем уехать отсюда? — Устало спросил я. — Я отдал всю силу. Едва на ногах держусь.
Баронесса кивнула.
— Конечно. Если нас не станут опрашивать. Хотя даже в этом случае не проблема — дам адрес своего особняка в Петрополе. Сегодня отдохнем там.
И хорошо. Потому что мне казалось, что сейчас я вырублюсь прямо здесь, на стеклах.
— Миша! — донесся высокий крик Поли. — Матильда! Сюда! Ирэн плохо!
Вечерний Петрополь был прекрасен. Капли дождя размывали отражения неоновых вывесок в оконных стеклах, и в сумерках они, казалось, парили в воздухе. Я, наверное, уже битый час стоял возле этого проклятого окна и ждал новостей о состоянии Поли и Ирэн. Братья Сперанские нервно гоняли чаи в гостиной, а мне не сиделось.
Сперва я беспокойно шастал по всем закоулкам особняка Матильды, шарахался по коридорам, пугая слуг нервной рожей. Особняк на Вознесенском был готов к нашему прибытию, но слуги явно не рассчитывали, что из пяти воспитанников баронессы двоим потребуется лекарь.
— Миша, сядь уже! — Взмолился Боря. — У меня от тебя уже голова кружится. А у тебя к тому же колени больные.
— Нормально все с моими коленями, — буркнул я и прислонился лбом к окну. — Все же его императорское величество лечил.
— Это да, это тебе повезло…
Наконец дверь, что вела в спальню девчонок, открылась. Первым вышел лекарь — низенький дедок в твидовом костюме с серебряной брошью в виде посоха Асклепия, вокруг которого обвилась золотая змея. Следом показалась Матильда — бледная, уставшая, с темными кругами под глазами и рассыпавшейся прической.
— Как девочки? — бросился к ним я.
Лекарь любезно улыбнулся.
— Все в порядке, ваше сиятельство. Жизни пациенток ничто не угрожает. Все манипуляции по лечению ран проведены успешно. Шрамы затянутся в течение нескольких дней. Однако сегодня и завтра благородным девицам нужен отдых. Я бы рекомендовал постельный режим и отсутствие любых потрясений. Организмы молодые, здоровые — все закончится очень быстро.
— Благодарю вас, Зиновий Валерьянович, — Матильда вложила в его карман сложенные вдвое ассигнации.
— Всегда рад услужить вашим благородиям, — поклонился лекарь. — И вашим сиятельствам. Если что-то понадобится, звоните в любое время. Мой ассистент дежурит круглосуточно. Однако не думаю, что в этом будет необходимость.
— Можно к ним? — спросил я. — Ненадолго, просто проведать. Мы волнуемся.
Матильда бросила вопросительный взгляд на эскулапа. Тот кивнул.
— Но ненадолго. Девицам лучше как следует выспаться.
Лекарь попрощался, Матильда вышла проводить его, а мы со Сперанскими осторожно сунули носы за дверь.
Поля мерно посапывала, отвернувшись к стенке. На второй кровати сидела Ирэн, обхватив колени руками. Скорбная, как на похоронах. Половину лица закрывала повязка.
— Ты как? — Присел на краешек ее кровати.
— Как Квазимодо, не видно что ли? — огрызнулась она.
— Расслабься, до свадьбы заживет. Доктор говорит, даже шрамов не останется. Подумаешь, пару деньков дома пересидеть.
— Да я даже не об этом переживаю… — она улеглась и взяла мои руки в свои. — Мне стало страшно, Миш. Очень страшно, понимаешь? Кем бы ни были эти люди, они проникли в Аудиториум и устроили…
— Террористический акт, вот что они устроили, — сухо отозвался я. — И мне интересно, почему их никто не остановил.
— Ну не все же можно предусмотреть…
— Там император был, Ир. Если я все правильно понимаю, императора должны охранять тщательнее, чем любого другого человека в стране.
— Ты видел, что он может…
— И все же.
Ирэн неуверенно пожала плечами.
— Не знаю. Я столько слышала о могуществе Дома Романовых… Кажется, их и вовсе невозможно убить. Первый ранг, Миш. И столько силы… Ты чувствовал, там ведь даже воздух изменился, когда появился Алексей Константинович?
Я кивнул.
— Да, почувствовал. Он же немного меня подлечил. Ощущения непередаваемые.
— Я тебе немножко завидую, — отозвалась Ирэн. — Сам… Сам император обратил на тебя внимание.
— Просто похвалил.
— Иные и этого за всю жизнь не удостаиваются…
— Ладно, хватит об этом, — я осторожно пожал пальцы девушки. — Тебе чего-нибудь принести? Чаю, печенья…
Ирэн сладко зевнула.
— Ничего не хочу. Но поспать бы не отказалась. Впрочем… Можно попросить тебя принести кружечку травяного чая?
— Сейчас попрошу заварить.
Оставив Ирэн со Сперанскми, я спустился на первый этаж. Захотелось самому пройтись до кухни, да и слуг в этом особняке было гораздо меньше, чем в Лебяжьем. Матильда явно редко жила на Вознесенском.
В холле меня перехватила Матильда и протянула два конверта.
— Ты становишься популярен, — слабо улыбнулась она. — Почта на твое имя. Только что доставили.
Я вскрыл первый конверт.
Письмо с официальным приглашением на вступительные испытания. Формальность, но быстро они подсуетились — всего несколько часов прошло.
Второй конверт был интереснее. Матильда удивленно вытаращилась, узнав герб императорского дома.
— Что там?
— Самому интересно.
— Читай вслух.
Я быстро пробежался глазами по строкам короткого письма. Даже не письмо — записка. Но она определенно что-то значила.
— Письмо из канцелярии императора. Он выражает благодарность за мой сегодняшний поступок, — удивленно вытаращился я.
— И больше ничего? Никуда не приглашает?
— Нет… Матильда, как это понимать?
— Что вас, Михаил Николаевич, заметили. Тебе дали знак, что на тебя обратили внимание. Отметили твой поступок. Считай, это намек на то, что нужно продолжать в том же духе. И это хорошо: теперь твое имя будет на слуху во дворце. Если проявишь себя достойно и дальше, быть может, удостоишься представления его величеству. Но все же для этого нужны заслуги посерьезнее. Поэтому пока только письмо.
— Повешу
