В ней словно звучали церковные колокола, и эти чертовы колокола сводили его с ума. Он сам не понял, когда заснул. Сознание уплыло, и он провалился во тьму.
Герда
В глубине души она знала, что так и будет. Кай потеряет себя и будет достаточно глуп, чтобы пойти навстречу гибели. Герда понимала, что он умрет. И знала, кто отнимет его жизнь.
Ее безумно злило его спокойствие. Да, он устал, но все же…
Вернувшись домой и поднявшись в свою спальню, она сделала то единственное, на что была способна. Руки тряслись, сердце билось, как безумное. Но она вновь открыла ящик комода, уже в третий раз доставая волшебный гребень. Раскрыв платок, Герда увидела маленькую трещину, рассекающую основание, – дар Матери Бузины вновь терял силу.
Это стало ударом под дых. Тело кинуло в жар и тут же в холод. Уже дважды Герда использовала свою кровь. Истратила уже три года своей жизнь, и следующий раз будет стоить ей целых четырех лет. Готова ли она принести в жертву столько времени?
«Первая капля – один год жизни, вторая капля – два, а третья – уже четыре…» – пронеслись эхом в ее голове слова старухи.
«Целых семь лет… Это очень много. Почти вся моя юность», – подумала Герда, и ее сердце дрогнуло.
Руки замерли. Решимость покинула ее, и какое-то оцепенение и принятие завладело душой.
«Я не могу принести эту жертву…»
Подумав об этом, Герда посмотрела в окно. Там ее встретила зимняя ночь, темнеющие силуэты гор и вновь луна, слегка прикрытая облаками, но все равно серебрящая все своим светом. Но кое-что не вписывалось в общую картину – кусок ткани, что исполнял роль занавески, сейчас трепыхался снаружи, окно комнаты напротив было приоткрыто. Порой ветер поднимал отрез материи настолько высоко, что можно было разглядеть происходящее внутри. Герда жадно уставилась в окно, рассматривая фрагментами видимую ей комнату Кая.
Он по-прежнему находился в кресле. Кай уснул, запрокинув голову и вытянув ноги. Иссиня-черные волосы небрежно свесились – они отросли, но Кай, словно в протест, больше не использовал ни одну из подаренных Гердой лент.
Все оставалось без изменений, кроме распахнутого окна. В этот момент край тряпицы зацепился за выступ крыши. И в следующее мгновение, присмотревшись, Герда осознала: что-то не так. Она даже не сразу поняла, что именно, лишь когда вновь обратила внимание на волосы Кая, заметив, что они словно касались чего-то. Чего-то невидимого…
Герда опустила руку, пальцы дотронулись до высохшей деревянной поверхности гребня. По ее коже прошла волна обжигающего тепла, что поднялась по руке, достигла плеча и шеи, опалила ее щеки и сделала что-то с глазами, словно Герда слишком долго не прикрывала веки, отчего глаза высохли и начали слезиться.
Сморгнув влагу, Герда увидела ее. Мерцающий силуэт Снежной Ведьмы. Она стояла позади Кая, обойдя кресло, на котором сидел юноша. Склонившись над ним, будто в желании обнять, она положила руки на его ключицы.
«Что происходит?.. Она околдовывает его!» – решила Герда.
Она сглотнула, все ее естество сгорало в огне. Еще мгновение назад тело Герды тряслось от негодования и страха, ныне оно дрожало от неукротимого гнева.
Пальцы Ведьмы скользнули по руке Кая от плеча до локтя и будто запнулись о наложенную Гердой повязку. Несколько секунд магическое существо не двигалось, напоминая фигурку из белого фарфора. На какой-то жалкий миг Герда пожелала поверить, что происходящее – всего лишь ее сон.
Но тут руки Ведьмы заскользили обратно вверх, коснулись шеи, а после легли на скулы Кая. А в следующую секунду она поцеловала его. Подарила поцелуй так легко, будто делала это десятки раз. Она и обнимала Кая, словно он давно принадлежал ей.
«Так быть не должно…» – пронеслась яростная мысль, и она крепче сжала в ладони гребень. Так сильно, что, опомнившись, испугалась, что сломала его.
А придя в себя окончательно, быстрыми шагами подошла к окну, но перед тем, как уйти, закрыв шторы, успела увидеть в просвете треплемой ветром ткани еще одну сцену, поразившую ее. Нет, Ведьма больше не целовала Кая. И, вероятно, он еще спал, но сейчс его голова была склонена, прижимаясь к ладони Ведьмы, словно он сам потянулся к ней за лаской.
«Будто пес…» – Герда резко задернула шторы, повернулась спиной, прижимаясь к ткани и шумно дыша.
Подняв руку, Герда вновь посмотрела на гребень – иссохнув, дерево посветлело, прожилки листиков и цветов бузины почти утратили мелкие детали.
Она вернулась к комоду. Перед глазами стояла увиденная сцена, и Герда поняла, что больше в ее действиях не будет сомнений. В голове проносился разговор с Каем этим вечером. Если бы он о ней по-настоящему заботился и думал, то рассказал бы все еще прошлой зимой. В то время, когда все только начиналось.
Герда впала бы в отчаяние, если бы ничего нельзя было изменить, но ей повезло, она способна была повлиять на ситуацию. Ведь если Кай не будет помнить о Ведьме, то все вернется на круги своя, он станет прежним. И забудет, как собирался умереть. Может, тогда он не погибнет, а если все же будет в опасности… То можно вновь заключить договор с Матерью Бузиной. Она в силах помочь им обоим.
Прокручивая эти мысли в голове, не желая думать о том, что еще недавно заставило ее отступиться, Герда уколола палец.
«Этот раз последний», – пообещала она себе, точно зная, что теперь сдержит данное слово.
Капля крови упала на дерево. Гребень, вспыхнув, вернул себе первозданный вид, а Герда замерла, прислушиваясь к себе и ожидая. Открыв ящик, она достала небольшое зеркальце с длинной ручкой и заглянула в него, внимательно рассматривая кожу на своем лице. Но ничего не происходило, лишившись этой зимой семи лет жизни, она оставалась прежней.
Может, она и вовсе не постареет, лишь проживет меньше? Годами старости расплачиваться легче, чем тем, что она имела ныне. Герда выдохнула, возвращая зеркальце в ящик и закрывая его с легким хлопком, а после взглянула на вновь восхищающий своей красотой гребень. Ни у кого ни в городе, ни в Линце на рыночной улице она не видела чего-то столь изящного.
Решительно вновь завернув гребень в тряпицу, Герда не вернула его в комод, где все время хранила, а спрятала в карман юбки, готовая использовать в подходящий момент.
Когда Кай распахнул глаза, то увидел перед собой неясный силуэт. Рассеянный свет ночного светила проникал через окно и будто погружал комнату в туман. Он вновь прикрыл веки, словно и не заметив, что в комнате не
