class="p1">— Будь осторожен, — всё, что могла пожелать, — и будь мне другом, как и прежде, — всё, о чем могла просить. — Он сейчас мне нужен, как никогда.
Рем стал хмурым, незнакомая озлобленность блеснула в глазах.
— Дан-Ар не удостоил тебя дружбы? — язвительно, отравляя наши с ним дружбу. — Годишься только для развлечений? Помогаешь коротать ему ночи?
Я поступила не лучше его: звонкой пощечиной заставила замолчать.
Рем стерпел боль и проглотил обиду.
— Он всех использует, — потирал щеку, вспыхнувшую алым укором мне, — и ты не исключение. Неужели ты не видишь?
Сейчас мы оба были не правы, оба мало отдавали себе отчет в том, что говорили. Слишком взвинчены, уставшие и запутавшиеся. Я решила дать ему и себе время.
— Удачи, Рем, — не дожидаясь, когда он уедет, развернулась и пошла к дому.
Слышала за спиной гул мотора и визг шин сорвавшейся с места машины. Пусть Рем злиться, пусть возненавидит меня, если понадобиться: возможно так, он станет рисковать своей жизнью ради меня. Если он возвращается в Кариар, то должен сделать это только ради себя, своих убеждений и долга. Но не ради меня.
Как только я вошла в дом, продолжавшийся в гостиной разговор оборвался. Скорей всего все трое стали свидетелями сцены между мной и Ремом, но никто бы не посмел обсуждать это в присутствии Дана. Они уже на уровне имирта отслеживали перемены его настроения и и аккуратно подстраивали. Алу, правда, частенько упрямилась и назло перечила брату. Но сейчас даже она не полезла на рожон и следом за Энталом тенью выскользнула из комнаты, оставляя нас с Даном наедине.
Не знала, должна ли я была оправдываться, что-либо объяснять Дану — всё же и так ясно. По крайней мере, мне это очевидно.
У меня будто не осталось сил, эмоций. Мой голос прозвучал бесцветно, когда я произнесла самое глупое, что могло быть в данной ситуации:
— Мне нужен только ты.
— Я не держу тебя, — такое же бессмысленное и нелепое, — ты можешь уйти в любой момент,
Я подошла вплотную к нему. Уткнулась в шею, с наслаждением вдыхая аромат его кожи.
— Могу, но не хочу, — коснулась его губами. — Ты тоже нужен мне.
Никто не убедит меня, что Дан использует меня. Он может что-то недоговаривать, скрывать ради моей же безопасности, но его объятия и поцелуи не лгут.
Я лежала на кровати и разглядывала стену напротив. Лучи рассветного солнца окрашивали алым жилы, которыми испещрена ее поверхность. Знала каждый изгиб, разветвление.
Уже которую неделю я изнывала от скуки и безделья. Пока нельзя возвращаться домой, занятия в консерватории давно в прошлом, не смела рисковать безопасностью старых друзей, встречаясь с ними. Слова Алу так и звучали в голове, день ото дня становясь все настырнее: она бесполезна. Таковой я себя и ощущала.
Я не умела ни сражаться, как Энтал, ни лечить, как Алу. Я ничем не могла помочь Дану. Он верно хранил мой пугающий секрет, и только с ним я могла обсудить новые открытия, что каждый день преподносил мне окрепший имирт.
У меня было предостаточно времени, чтобы наблюдать за чужим имиртом, изучать каким образом он проявляет себя. Он как безмятежная гладь воды, вечный штиль. Ничего подобного я не ощущала в себе. Вечный шторм. Как что-то разрушительное. Именно оно по ночам, как наваждение, воспламеняло в моем сознание жуткие образы: беспощадные битвы, истошные крики отчаянья, реки крови и усеянные телами поля. Я путалась в простынях, билась с невидимым врагом, захлебывалась слезными мольбами. Дан будил меня, сжимал в объятия и утешал.
Я чувствовала себя уродом, сумасшедшей. И выглядела соответствующе. Бессонные ночи сделали мое лицо уставшим с потемневшими кругами под глазами, отсутствие аппетита после увиденных кошмаров сказалось на фигуре, сделав меня еще миниатюрнее.
Помню как прочла в глазах Иры испуг и печаль, когда после переезда я заглянула на квартиру взять кое-что из вещей. Все мои вылазки в город были неизменно в сопровождении Энтала. Я стала священной коровой, которую оберегали. От харпов, от Идира. Возможно, от самой себя.
— Да что с тобой? — Ира схватила меня за тонкие холодные пальцы. — Эта какая-то секта? Они держат тебя насильно? Чем тебя пичкают? — ощупывала меня, изучая субтильное тело. — Это наркотики, да? Не молчи. Я должна знать, чтобы помочь тебе.
— Я в порядке, — как можно бодро и непосредственно уверяла. — Правда. Никаких наркотиков, просто в последнее время плохо сплю.
— И где ты живешь? У этого психа? Он мне не понравился еще в тот раз, когда приезжал за твоей одеждой.
Ее слова стали для меня открытием. Одним утром я проснулась и обнаружила, что полки в шкафу заполнила моя одежда. Я не придала этому большого значения: их мог забрать кто угодно. Не думала, что Дан собственноручно паковал мои вещи, расхаживая по моей комнате. Разглядывал все те безделушки, которыми я уютно обжила спальню.
Но сейчас меня волновало другое.
— Надеюсь, ты не назвала его психом при встрече?
Ира укоризненно посмотрела, будто я сморозила невероятную глупость.
— Нет, конечно. Попробуй такому слово поперек сказать. Он же одним взглядом размажет по стенке.
— Тогда что ты ему наговорила? — зная Иру, она могла высказать всё, что думает о Дане прямо в лицо.
— Ничего особенного. Пригрозила, что из-под земли достану, если он обидит тебя. Ты же знаешь, я могу быть настырной.
После этих слов я немного успокоилась — ничего ужасного не произошло. Вряд ли они задели или рассердили Дана.
— И бесстрашной, — добавила я с грустной улыбкой.
— Страшно было! Еще как! — Ира всплеснула руками, не в состоянии усидеть смирно от переполняющих ее эмоций при воспоминании о той встрече. — В его присутствии от парализующей тревоги мозг и тело отказывается работать. К моему удивлению он оказался мирным, рассуждал ясно и здраво. Господи, в какой-то момент я начала думать, что тебе, и правда, лучше с ним, чем здесь. — Она болтала без умолку, будто наконец смогла выговориться. Истратив весь запас кислорода, она глубоко вдохнула и уже более спокойно произнесла: — Он, похоже, по-настоящему в тебя влюблен.
Я ни разу не слышала от него признаний, но ощущала любовь в каждом прикосновении, взгляде. Она не кричащая, вызывающая и демонстративная, как безумная страсть. Скорее безмятежная, молчаливая и хрупкая. Как еще одна только наша тайна.
Теплая ладонь скользнула по бедру, вырывая меня из воспоминаний. Затем прикосновение губ к плечу — и все мои сожаления растаяли. Я перевернулась на спину и следующий поцелуй пришелся на мои губы. Мимолетный, сонный.
