не хотел, чтобы тебя что-то расстраивало, душа моя.
Фаина в удивлении приоткрыла губы, совсем как в его сне, и вопреки своему заявлению выглядела так, словно была на грани слез.
– Что ты сказал?
Матвей улыбнулся, благодарный за новое воспоминание. И, несмотря на старомодность, он понял, что ему нравится и это ласковое прозвище. Для их отношений оно отлично подходило.
– Фая, душа моя. У слез действительно есть своя польза.
На его глазах Фаина тоже расплылась в улыбке.
– Хочешь, я повторю еще раз? Душа моя, – прошептал Матвей, целуя ее лицо, веснушчатые щеки, нос и губы. Он потерялся в ее ответных поцелуях и прикосновениях и, когда отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза, увидел золотые искры в их зеленой глубине.
– Я люблю тебя, – ему никогда не надоест говорить ей это.
Ее ладонь скользнула по его щеке, и она улыбнулась, когда он повернул голову, чтобы поцеловать ее запястье, на котором был браслет.
– Мой свет, – прошептала она перед тем, как он снова коснулся ее губ, разделяя неутолимую жажду стать ближе, пока, кроме Фаины, прижимающейся к нему всем телом, в мире вокруг больше не останется ничего. Его руки скользили по ее лицу и обнаженным плечам, ее пальцы зарывались в его волосы и тянули за футболку, от которой он поспешил избавиться. Ее сорочка была следующей, и она с тихим вздохом изогнулась ему навстречу.
Когда позже она лежала рядом, переплетя с Матвеем пальцы, то, казалось, не могла насмотреться на него. Ее глаза перемещались от его груди к плечам, затем к их соединенным рукам и, наконец, остановились на лице, теплые и нежные. Он поцеловал ее в макушку, не обращая внимания на щекочущие шею волосы и чувствуя себя абсолютно счастливым – ровно до того момента, как Фаина отстранилась и села, спустив ноги с кровати.
– Куда это ты? – Его голос прозвучал почти обиженно.
Она обернулась, с улыбкой сморщив нос.
– За чаем. Один человек тысячу лет назад сказал мне, что тот, кто не выпил чай, находится в разладе со Вселенной.
Матвей расхохотался и откинулся на подушку, закрывая лицо локтем. Такой была его жизнь – девушка, которую он любил задолго до своего рождения, могла легко говорить с кем-то, кто жил тысячу лет назад.
Когда он вышел из ванной, Фаина уже сидела за столом, держа кружку с чаем двумя руками; напротив уже стояла пустая тарелка для него, а посередине стола – блюда с пирогами. Для завтрака она выбрала длинный шелковый халат, украшенный черным жемчугом. Краем глаза Матвей заметил вспышку света на столешнице, и его улыбка поблекла: коллеги начали обсуждать вчерашнее происшествие в групповом чате.
– Все твои вчерашние пациенты в порядке, – сообщила ему Фаина, поднося к губам кружку. – Как я и сказала, ты сделал все что мог. Теперь дело за временем.
В ее словах, как всегда, когда они говорили о его работе, не было пренебрежения или высокомерия – лишь простое желание развеять его тревогу. Раньше Матвей видел в этом проявление уважения со стороны посланницы смерти, но теперь здесь было кое-что еще – забота о любимом человеке, который ценил каждую секунду, когда спасал чью-то жизнь. От этой мысли по телу прокатилась волна тепла, а в груди приятно затрепетало.
– Спасибо, душа моя.
Доев кусок пирога, он принял от нее чашку с чаем. Стол был маленьким, она сидела напротив, и при желании он мог бы взять ее за руку, но неожиданно всего этого показалось мало.
– Иди ко мне.
Фаина охотно села к нему на колено, прижавшись спиной к груди. Пока они пили чай, Матвей вспомнил, что завтра должен будет уйти пораньше, чтобы успеть на лекцию приглашенного профессора сосудистой хирургии, но отогнал эту мысль. У них впереди был целый день, и он не собирался терять ни мгновения.
Обнимая ее за талию, другой рукой он провел костяшками по шелку поверх ее груди и неожиданно почувствовал толчок под пальцами. Фаина напряглась, и он поспешно развернул ее лицом к себе, руководствуясь проснувшимся медицинским интересом.
– Это… это что? Твое сердце?
Фаина поставила кружку на стол, положила свою ладонь поверх его руки и робко ответила:
– Я все хотела сказать тебе. Мне кажется, оно пробудилось, когда мы были вместе в первый раз, и с тех пор бьется, но очень медленно – когда ты просто рядом или я вспоминаю о чем-то приятном. Думаю, я позволила это, когда поняла, что действительно нашла тебя.
Матвей смотрел на нее, не в силах подобрать слова, потому что это было больше чем чудо, больше чем фантазия, которая стала реальностью. Он не знал, что способен любить кого-то столь сильно. Ему хотелось вскочить на ноги и закружить ее по комнате, хотелось немедленно вернуться с ней в спальню, хотелось…
Фаина обвила руки вокруг его шеи, положив голову на плечо. Такой вариант его полностью устраивал.
Следующие дни в отделении были относительно спокойными. Матвей проводил плановые операции и иногда ассистировал коллегам. К огромному облегчению всего коллектива, их недавние пациенты, в том числе Бабушка, постепенно восстанавливались после случившегося. Она снова потребовала, чтобы Матвей женился на ней, но тот лишь со смехом отметил, что она заслуживает не простого хирурга, а по меньшей мере директора целого института.
– Ну, по крайней мере, он еще свободен, – подмигнула та и добавила, заметив его удивление: – Брось, Матвей, думаешь, я не заметила, как ты изменился за последнее время? Ты не краснеешь и не хихикаешь целыми днями, как наш терапевт, но мне кажется, ты наконец нашел кого-то особенного. Я работаю дольше, чем ты живешь на этом свете, и видела много разных людей – а вот взгляд у них был одинаковый. Ну так что, рассказывай. Она доктор?
– Она… историк, – осторожно отозвался Матвей; чтобы описать Фаину, это слово подходило лучше всего. Он знал, что рано или поздно в отделении догадаются, что он с кем-то встречается, и решил поделиться основными деталями. – Мы встретились в прошлом году перед ее отъездом, но теперь она вернулась.
– Иностранка?
– Нет, – он надеялся, что и это прозвучит беспечно. – Она полиглот и знает много языков. Последние годы она много путешествовала, поэтому теперь мы все время проводим дома.
Он сказал это в надежде избежать вопросов о том, не захочет ли Фаина как-нибудь присоединиться к неформальным встречам сотрудников их отделения, но ухмылка Бабушки почти заставила его покраснеть.
– Рада за вас обоих. Хорошо, что она наконец-то нашла свой настоящий дом.
Когда он вышел из палаты, то все
