сжала на прощание его пальцы, улыбнулась ласково, а после стремительно направилась прямо к выходу.
Она ушла, а он остался стоять, ощущая, как разрастается внутри темная, пожирающая пустота.
– В жизни каждого человека звучат колокола судьбы, но не все слышат их звон, – проговорил кто-то позади вампира. Обернувшись, он увидел двух молодых парней. Оба вампиры, оба с характерным выговором, выдающим в них давних жителей далекой островной страны. – Знаешь, кто сказал?
– Ты, – хмыкнул его друг. – А я присутствовал.
– Хемингуэй, – с чувством собственного превосходства поправил его первый. – И суть в том, что надо хватать каждую подворачивающуюся возможность.
– И за какую возможность ты собираешься ухватиться сейчас? – криво усмехнулся второй.
Цитировавший великого американского писателя парнишка вытянул указательный палец руки, в которой он держал высокий черный бокал и ткнул им куда-то в сторону толпы.
– Я собираюсь ухватиться за вон ту малышку, да покрепче!
Ян проследил за направлением, в котором указывал говоривший.
И сперва даже не понял, о чем идет речь. Но вот, двое живо дискутировавших мужчин в возрасте отошли, и Князю открылся взор на девушку, стоявшую в одиночестве в стороне от всех.
Она никого не сторонилась, не смотрела косо и не пыталась принять отстраненный вид, как обычно делали те, кому не хотелось находиться на балу. И всё же, было в ней что-то, что невидимой преградой отделяло её от развеселой, порядком подвыпившей, растрепанной и разгоряченной танцами толпы. Она была частью этого мира и одновременно – не принадлежала ему, как принадлежали все остальные, как будто оставаясь за стеклом.
Ян замер.
Он узнал её лицо, немного непропорциональное, но запоминающееся благодаря необычным чертам. Сочетав на первый взгляд не сочетаемое, природе удалось вопреки всему создать поразительную композицию, чье очарование не мог передать статичный характер фотографии. И только увидев результат этих трудов в живую, становилось понятно, что её привлекательность была из разряда той, которой требовалось движение, чтобы проявиться в полную силу. Динамичное бурление жизни подчеркивало силу характера и теплоту внутри. То, что на фото казалось плоским, блеклым, в жизни становилось объемным, многомерным, рельефным.
– Хороша крошка, – довольно цокнул языком второй парень, который был ростом чуть пониже первого. Чтобы разглядеть цель своего друга ему пришлось вытянуть и чуть привстать на цыпочки. – Я бы такую повертел… гх-м… в танце.
– Да плевать, как она выглядит! – отмахнулся от него любитель Хемингуэя, шатен с модельной стрижкой, уложенной так, словно её взъерошил ветер, пока он мчал на бал за рулем кабриолета. – Даже, если бы она была страшнее крокодила, я бы всё равно пригласил её на танец. Знаешь, кто это? Старшая дочь Талласа, принцесса и наследница трона. Её муж займет место морского короля!
– И что ты будешь делать на дне моря? – скептично сморщился его приятель, мальчишка с волосами цвета соломы. – Ты даже плавать не умеешь!
– А ведьмы на что? – отмахнулся от его сомнений шатен. – Наколдуют мне какие-нибудь жабры, буду раз в год приплывать к дорогому папаше в гости, а потом, когда он благополучно отвалит к своим предкам на постоянное место пребывания, буду править морем с суши. Неважно! Главное, окучить его дочурку. Ну, как я выгляжу?
И он начал прихорашиваться, ориентируясь на комментарии приятеля: поправлять прическу, одергивать бабочку и проверять запонки.
То, что произошло дальше, Князь не смог объяснить даже спустя время.
Поддавшись какому-то необъяснимому порыву, он развернулся и решительной походкой направился к девушке. Едва только приблизился, как незнакомка, не ожидая такого стремительного вторжения в её личное пространство, непроизвольно дернулась назад, едва не задев шаткий столик с напитками позади.
В последний момент Князь успел подхватить девушку под спину, восстановив её равновесие и предотвратив столкновение с бокалами, которые неизменно полетели бы на пол, не только испачкав всё вокруг, но и приковав к девушке всеобщее внимание окружающих. И непременно – осуждающее.
– Ох, – выдохнула она, испуганно и благодарно. И подняла на него взгляд широко распахнутых насыщенно зеленых глаз.
Продолжая держать её в своих руках, Ян почувствовал запах соленого ветра. И моря. И горячего песка. И свободы.
Той свободы, которую способна подарить лишь стихия – чистая, яростная, бескрайняя. Вечная.
Тонко, чувственно запела флейта, через несколько томительных мгновений к ней присоединились скрипка и фортепиано. В бальном зале зазвучали аргентинские мотивы.
И слова вырвались помимо воли.
– Вы подарите мне танец?
Я создала её такой.
Она – то наследие, которое я собиралась оставить после себя. Вместо себя. Она – мой мемориал.
А всё началось с истории…
С истории, которую все слышали.
Мне её рассказала бабушка, когда я была еще совсем маленькой. Кто-то в неё верил, а кто-то – нет. Но те, кто верили – именно они позволяли Чуме существовать.
Щелкая спицами под неразборчивое бормотания телевизора, бабуля поведала мне легенду о народном мстителе от мира магии. Он стал воплощением справедливости, праведного гнева и независимого правосудия. Он – это отклик на молитвы всех тех, кто жаждал отмщения, но не мог добиться его собственными силами. Кто не мог защитить себя сам или не верил в возможность этой защиты.
Первые упоминания о Чуме появились еще в давние времена, когда не было на этом свете ни бабушки, ни бабушки моей бабушки. Слухи о некоем карателе возникали то тут, то там. Они следовали по пятам за смертью, которая ассоциировалась с тем, кто взялся утолять чужую боль. Даже сложилось поверье: если где-то появился символ знаменитого убийцы – ищи рядом труп. Людей он никогда не трогал, из чего магическое сообщество сделало вывод, что Чума человеком не был и охотился только на себе подобных.
У мстителя имелись принципы, очень скудные, но имелись. И приходил он за теми, кто по его мнению, эти принципы нарушил. Любой, кто перешел черту мог стать следующей целью Чумы. Мститель возникал, будто из ниоткуда, вершил свой суд и исчезал, не оставив никаких следов.
В какой-то момент вокруг личности Чумы сконцентрировалось столько домыслов, что слившись воедино, они породили нечто безразмерно ужасное, чему не было ни объяснений, ни оправданий.
Легенды о нем передавались из уст в уста, на каждом этапе обрастая всё новыми и новыми жуткими подробностями. Лично мне ярче всего запомнилась история о банде оборотней. Звучала она так: однажды Чума поймал насильника-вервольфа и удерживая в неволе больше месяца, каждый день отрезал ему гениталии, заставляя из ночи в ночь обращаться и отращивать отрезанное вновь. Пытка повторялась до тех пор, пока оборотень не признался, что насиловал не единожды и не
