вы, ваше высокоблагородие? — скороговоркой спросил помогший ему солдат.
— В порядке, — мотнул головой Павел.
Вдали раздался ещё один выстрел из пушки, за ним следующий. Отовсюду вокруг неслись крики, выстрелы, лязг железа. У Староглядова закружилась голова и он чуть было не вывалился из седла, но в последний момент взял себя в руки, снова на адреналине ввязываясь в гущу боя. Махал, как мог, саблей налево и направо и, не отдавая себе отчёта кого-то рубил, от кого-то уклонялся. Тело практически не подчинялось разуму и действовало на первобытных инстинктах. Картинки окружающего мира влетали в голову сюжетами из детской мозаики, фрагментарно. Затем формировались в голове и складывались в единое целое. Увидел мужика в красивой высокой шапке, который в упор целился в раненого Остроумова. Тот отчаянно прикрывался окровавленными руками. На лице майора застыла обречённость. Павел заорал что-то нечленораздельное, подскочил на жеребце вплотную к целившемуся шляхтичу и сильным ударом снёс ему голову. Шапка слетела с отрубленной башки и упала рядом.
— Вскакивай ко мне на коня, — заорал он майору.
Тот понял и из последних сил запрыгнул за спину животному. Павлик пришпорил жеребца и понёсся вон из кровавой рубки. Выскочив за пределы лагеря, спрыгнул на землю и поддержал уже падающего и потерявшего сознание Остроумова под руки. Бережно опустил на траву и только тут отдышался. Его основательно колотило от нервов. Зуб не попадал на зуб, ноги в момент стали ватные. Вспомнил, как смерть несколько раз за сегодня пронеслась рядом. Затылок налился тяжестью, голова вновь закружилась. «Похоже, давление скакануло», — пронеслась мысль. «Как бы того, не крякнуть тут рядом с Остроумовым».
Но он в очередной раз постарался взять себя в руки. Чтобы хоть как-то отвлечься, склонился над потерявшим сознание майором. Приложил ухо к груди. Сердце еле слышно билось. «Живой, слава Богу». Осмотрел на предмет ранений. На правой груди, чуть ниже плеча, расплывалось тёмно-красное пятно. «Хреново», — понял он и расстегнул куртку. Так и есть, огнестрельное ранение в правую часть груди.
Поднялся, закрутил головой по сторонам, ища помощь. Но его воины добивали остатки лагеря. Вскочил одним махом на коня и вновь рванул в гущу сражения.
— Уланы! — заорал он. — Ко мне!
На призыв сразу же откликнулись трое солдат. Они подскочили верхом, разгорячённые боем.
— Майор Остроумов серьёзно ранен. Перевязать и соорудить что-нибудь для перевозки его в штаб к лекарю.
— Будет исполнено, — махнули головами все трое и поскакали к месту, которое указал рукой Павел.
А он огляделся, окинул взором окружающую картину. Сражение почти закончилось, везде, в разных положениях, валялись трупы бунтовщиков. А верные уланы добивали тех, кто ещё пытался оказать сопротивление.
— Ваше высокоблагородие, Ладомирский.
Это пара улан приволокли невысокого полноватого человека, одетого в военный мундир.
— Связать и отконвоировать в наше расположение, — приказал Павел, не глядя на ляха, а отыскивая глазами своих офицеров.
Солдаты поволокли поляка на поляну. К Пашке начали подъезжать младшие офицеры и докладывать обстановку. Как не странно, но убитых среди его подопечных не было, а вот раненые присутствовали. Всего насчитали двадцать три человека, из них восемь тяжелых. Павлуха распорядился всех перевязать, а неходячих погрузить на телеги и доставить к лекарям. Было взято в плен сто семьдесят три человека. Свыше двух сотен мятежников его солдаты сумели уничтожить. Остальным удалось улизнуть. Захватили много единиц огнестрельного оружия старого образца и гору холодного. В придачу взяли две старенькие пушки и восемь телег различной провизии, судя по всему, награбленной у окрестных крестьян. Пленным велели выкопать общую могилу и похоронить там своих убитых товарищей. Всё, что было ценного, погрузили в обоз, выстроили в колонну связанных повстанцев. Ближе к обеду двинулись назад. К приезду основного отряда лекари уже осмотрели всех раненых, отправленных раньше с группой улан. Тяжёлых, в том числе Остроумова, отправили в Ковно в госпиталь.
Павел назначил капитана Орешкина временно своим заместителем и поручил ему текущую работу. Из Ковно вызвали десяток казаков и совместно с ними сопроводили Ладомирского с компанией в Вильно, пред очи генерал-губернатору.
Под вечер, закончив с делами, Павел вызвал к себе Орешкина и приказал к завтрашнему дню составить список отличившихся улан для награждения, велев обязательно включить туда майора Остроумова. Капитан пообещал исполнить. Затем Павлуха, немного поразмыслив, предложил Орешкину разделить с ним ужин. На что тот охотно согласился. Дежурный улан накрыл стол, а весёлый капитан притащил пару бутылок французского вина, которые они с удовольствием распили. Павлика немного отпустило от первого в его жизни настоящего сражения. Он почувствовал душевное облегчение, и язык начал сам собой развязываться. «Как бы не сболтнуть чего лишнего», — предостерёг он себя. Но Орешкин и сам отличался словоохотливостью, поэтому стол вёл фактически он один. Пашка лишь иногда что-то вставлял в разговор, но, в основном, только слушал. Засиживаться долго не стали, ибо дисциплину разлагать не стоило. И Павлуха, ещё раз напомнив капитану про список награждённых, отправился на боковую. К обеду работа по отличившимся в ночном бою была закончена, и Павел, распределив состав и дислокацию новых патрулей, ознакомился со списком, подписал и отправил с курьером в Вильно на стол к Муравьёву.
Прошло пару дней, военная служба кипела. Патрули то и дело отлавливали вооружённых мятежников, заставляя их сдаваться. Да они и сами не горели желанием сталкиваться с регулярными войсками, предпочитая наносить удары исподтишка да грабить беззащитное население. Их быстро допрашивали в штабной комнате, выявляли новые группы, а затем, комплектуя по несколько десятков человек, направляли в Вильно для дальнейшего решения их судьбы.
Как-то ближе к обеду в штабную избу Павла постучали, и зашёл бородатый казак, назвавшись нарочным от генерал-губернатора. Оказалось, что он привёз полковые награды и благодарственные письма для отличившихся. К вечеру Пашка выстроил вверенный ему полк и перед строем самолично произвёл награждения. Его самого тоже не забыли, и на левой стороне груди стал красоваться орден «Святой Анны» III степени с мечами. Так оценило начальство уничтожение банды и пленение бандита Ладомирского. Павлуха, испытывавший в своей современной жизни благоговейный трепет перед царскими наградами, был крайне доволен и просто светился от радости. «Вот как бы их с собой потом забрать», — не уставал он думать. «Там у себя можно будет выручить неплохие деньги. Или, накрайняк, в коллекции оставить для внуков».
В ночь прибыл личный адъютант Глухова — полковника драгун, расположенных
