Я заметил, что сопровождавшие нас безопасники держали оружие наготове, постоянно крутили головами и заглядывали в каждый боковой проход. Но от группы не отрывались, и облако «Купола» надежно нас скрывало.
Наконец Любомирский свернул в боковой проход, и я увидел свет в самом его конце. Не желтое освещение электрической лампы, а уже хорошо знакомое мне голубовато-зеленоватое свечение магической природы. Этим свечением была отмечена массивная темная дверь. Я заметил на ней борозды царапин, словно от когтей.
Поскорее бы убраться из этого жуткого места.
– Почти пришли, – объявил войтош и проделал какие-то манипуляции с дверью, замка на которой я не увидел.
Через пару секунд дверь сама по себе распахнулась. Любомирский быстро вошел первым и поманил нас за собой. Замыкающий пятился к входу, следя за коридором. И лишь когда дверь за нами закрылась, все мы одновременно и с облегчением выдохнули.
Войтош нашарил выключатель и зажег свет. Мы оказались в небольшом пустом помещении, похожем на предбанник.
– Где мы? – тихо спросил я.
– В резиденции его высокопревосходительства, – на ходу ответил Любомирский. Затем пересчитал всех по головам.
– Так, все пятеро на месте. Повезло.
Я удивленно вскинул брови.
– Неужели вы думали, что кто-нибудь потеряется? Или что кого-нибудь сожрут…
Бойцы молча переглянулись, помрачнели, но инстинктивно положили руки на оружие.
– По секрету скажу, что конвой здесь был не для моей защиты от вашего сиятельства, – только и ответил войтош. – В этих катакомбах водится кое-что поинтереснее недюжинно одаренных первокурсников. И пострашнее…
– Тогда почему мы пошли этим путем?
– Слишком много вопросов, ваше сиятельство, – отрезал Любомирский и распахнул следующую дверь.
Я ничего не знал о резиденции ректора, да и не особенно этим интересовался. Но, судя по всему, обиталище его было занимательным. Миновав ряд подвальных помещений, каждое из которых на этом уровне было укреплено так, словно хозяин жил в ожидании зомби-апокалипсиса, мы наконец-то выбрались к лестнице.
Преодолев несколько пролетов, мы вышли в обжитую часть дома. Здесь и Любомирский, и безопасники окончательно расслабились, и войтош даже принял свой привычный излишне любезный вид.
– Господа, благодарю за сопровождение и помощь, – обратился он к безопасникам, когда мы вышли в холл. – Вы свободны. Дальше мы с его высокопревосходительством займемся гостем сами.
Сотрудники мола поклонились и проследовали к выходу, а Любомирский обернулся ко мне.
– Прошу за мной, ваше сиятельство. Но прежде… Здесь есть уборная. Рекомендую вам взглянуть на себя в зеркало и хотя бы умыться.
Он показал на дверь под лестницей, и я наконец-то увидел себя в зеркало.
Мда… Рожа вся в саже и пепле, пара кровоподтеков, волосы в какой-то пыли… А китель… Китель было жаль. Он мне нравился.
Кое-как умывшись и пригладив волосы, я вышел к дожидавшемуся меня войтошу.
– Готов.
– Уже гораздо лучше, ваше сиятельство, – улыбнулся поляк и направился к лестнице. – Прошу за мной.
Резиденция ректора очень напоминала лавку антиквара. Дом буквально дышал духом старины, а обстановка лишь усиливала эту атмосферу. Каждая деталь интерьера, каждый предмет мебели здесь были старинными. Стены плотно увешаны картинами в массивных рамах, где-то громко тикали большие напольные часы…
Но толком осмотреться я не успел – поднявшись, Любомирский провел меня через анфиладу комнат, а затем остановился перед закрытой дверью и тихо постучал.
– Входите! – раздался приятный голос старичка Фрейда.
– Здесь я вас оставлю, – обратился ко мне Любомирский. – Аудиенция приватная. Однако если что-нибудь понадобится, вы сможете найти меня в этом зале.
– Благодарю, Станислав Янович, – вежливо кивнул я и решительно распахнул дверь.
Первым делом меня окатило волной теплого воздуха с легким ароматом гари и чего-то хвойного. В комнате ректора жарко пылал камин, уютно потрескивая сухими дровами.
Сам Догоруков, облаченный в домашнюю пижаму, халат, восточные тапочки и колпак для сна, суетился возле придвинутой к камину кушетки.
Услышав мои шаги, он обернулся и расплылся в вежливой улыбке.
– А вот и Михаил Николаевич пожаловал, – сказал он и отошел от кушетки. – Значит, все в сборе. Приступим же, господа.
Ректор поправил пенсне и жестом пригласил меня сесть в кресло.
– О! Мишаня! – раздалось знакомое бульканье.
Банка с Ленькой Пантелеевым стояла на столике недалеко от кушетки и двух пустых кресел.
– Здравствуй, Леня. Давно не виделись, – вздохнул я.
– Бросай кости в кресло и расслабься, я уже все рассказал Дедуле!
Ректор покачал головой и шикнул на артефакт.
– Полагаю, вы ужасно вымотаны и продрогли, ваше сиятельство, – в голосе Фрейда сквозили интонации заботливого дедушки, что совсем сбило меня с толку. Ну не вязалось такое поведение с тем, что я натворил! – Присаживайтесь, отведайте глинтвейна. Моя экономка – просто волшебница по части горячительных напитков, даром что рождена простолюдинкой…
Я медлил. Слишком уж все это было странно. Подозрительно, нелогично…
– Владимир Андреевич… Ваше высокопревосходительство… Разве это не…
Фрейд отмахнулся.
– Михаил Николаевич, разговор будет долгим. И, поверьте, горячительное вам еще пригодится, – он кивнул на кушетку. – Я осмотрел вашего друга Ронцова. И у меня есть кое-какие новости для вас обоих…
Не спрашивая разрешения, я метнулся к кушетке.
Серега казался спящим: почти заросшая новой кожей грудь мерно вздымалась, дыхание было глубоким. Парня помыли и переодели в подобие пижамы – судя по всему, из запасов самого ректора. Утопавший в складках гигантского пухового одеяла, Серега казался совсем крохотным.
– Как он? – оторвавшись от друга, я поднял глаза на Фрейда.
– В порядке. Понимаю, слышать это удивительно, но так и есть. Я лично отслеживаю его показатели. Видите ли, Михаил Николаевич, ваш друг… Впрочем, я все еще настаиваю на том, чтобы вы присели.
Едва я убедился в том, что Ронцов и правда выжил, что вот он, спящий и целый лежит себе да почивает на подушках, как силы вмиг меня оставили. Я покачнулся, колени подкосились, и я с трудом доковылял до кресла.
Фрейд тут же протянул мне высокий бокал с рубиновой ароматной жидкостью. Видимо, тот самый хваленый глинтвейн. Я выпил его залпом и даже не поморщился от ожога – напиток был горячим. Зато по груди прошла огненная дорожка, согревшая меня после долгой прогулки по катакомбам.
– Пожалуйста, ваше превосходительство, расскажите о Сергее, – взмолился я.
– Для этого… Ну, в том числе и для этого я вас сюда и пригласил, ваше сиятельство, – улыбнулся Фрейд и потянулся за трубкой.
– Он действительно тогда умер?
– Удивительно, но да. Я изучил архив воспоминаний господина Пантелеева, а также ознакомился с показаниями господина Сперанского. Сомнений быть не может – на какое-то время жизнь действительно покинула вашего друга. Смерть наступила вследствие несопоставимых с жизнью травм…
– Значит, я все же
