Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

Хелен даже охнула, настолько внезапно оказалась она одна в маленькой вагонетке, которая со свистом неслась в причудливую темноту. На мгновение она даже подумала, что Джек и Скизикс вылетели из вагонетки, или кто-то выхватил их оттуда, или их вообще не было с ней, а она заснула и сейчас проснется, но это заблуждение мгновенно оставило ее. И она тут же поняла. Они отправились на другую сторону без нее. Они слишком долго медлили с эликсиром в бутылочке. Какая-то ее часть почувствовала облегчение, но только на секунду. Если бы она находилась где-то в другом месте – скажем, на чердаке или у доктора Дженсена, – а не неслась сквозь эту черноту луна-парка, ее облегчение было бы сильнее.

Она передвинулась в середину вагонетки, где прежде сидел Джек, но тут же вернулась на свое первоначальное место. Крайнее место в вагонетке давало ей ощущение какой-то безопасности. Это распространялось на все: она всегда предпочитала держаться края тротуара, а не середины, садиться с краю дивана, а не в его середине. Может быть, это объяснялось тем, что так она сможет в случае опасности быстрее выскочить, а может быть, сидя в центре чего-либо, она острее чувствовала свое одиночество.

Колеса постукивали, слабый затхлый ветерок шевелил ее волосы, паутина время от времени щекотала лицо. Когда исчезли Джек и Скизикс, ей показалось, что она услышала доносящийся издалека звук движущегося поезда, а еще она ощутила в воздухе запах соли, смолы, мидий и рачков, налипших на доски пристани. Теперь осталась только тишина, темень, затхлый воздух, как в подвале, и свет, слабый и далекий, но быстро надвигающийся на нее по коридору.

Она ухватилась за металлический крепеж у коленей и прикусила губу. Вагонетка врезалась в круг света, и она увидела сидящего там на кухонной табуретке и гладящего какой-то мех (Хелен показалось, что дохлого кота) Пиблса, который ухмылялся, глядя на нее. Она зажмурила глаза и промчалась мимо в приятную темноту. Откуда-то спереди до нее донесся громкий смех, потом звук топора, ударяющего о колоду, а потом крик, захлебнувшийся немотой. Потом в ускоренном темпе зазвучала и резко смолкла музыка. Раздался стук двери. «Хелен!», – прошептал голос откуда-то из глубин темноты.

Ее кинуло сначала в одну, потом в другую сторону, когда вагонетка сделала S-образную петлю, повторяя форму путей. Включился свет, и она увидела, что вагонетка мчится на стену, выкрашенную в цвет луна-парка, посредине стены располагалась топка, в которой пылало пламя. Дергающиеся скелеты подкидывали в дверцу выбеленные кости, и перед тем как она пригнула голову и съежилась в предвидении неизбежного удара о стену, ее окутал вырвавшийся с шипением пар, имевший отвратительный запах сгоревших костей.

Потом вагонетка выехала оттуда, и она увидела, что луна-парк пуст и почти погружен в темноту. Ее внезапно стали одолевать сон и усталость. Она была готова улечься на сиденье и закрыть глаза. А причина ее нынешнего состояния заключалась в том, что ее опустошили возбуждение, связанное с солнцеворотом, слишком долгий день, шок, связанный с исчезновением Джека, и ее одиночество. И опять она увидела медленно открывающуюся дверь – черный туннель, в который она падала, словно в колодец, к мягкому, окутанному паром центру земли.

* * *

Вслед за Хелен под стук колес сразу же появился Пиблс в своей вагонетке. Он сосал палец, очарованный ощущением собственной упругой кожи. Немота из его пальца распространялась по всей руке, как и предупреждал доктор Браун. Но как только луна-парк покончит с Хелен, эта немота пройдет. Он улыбнулся, подумав об этом. Ему нравилась идея жить за счет людей вроде Хелен. От Ланца он не получил, так сказать, никакого удовольствия. Хелен была его первая.

Он ловко разобрался с мисс Флис, уж слишком она его утомляла. Она стояла ниже его, все время причитала, раздражала, выглядела как пугало, все время воспитывала. Солнцеворотный пирог сделал свое дело. Перед тем как отправиться на другую сторону, она окостенела, смотрела безумным взглядом. Жаль, что у него не было возможности разобраться с Джеком и Скизиксом, но он достанет их через Хелен. И он, конечно, вернется. И тогда они узнают, что почем – все они. Единственное, о чем он серьезно сожалел, так это о том, что ему приходится разделять владение луна-парком с Макуилтом. Но он уладит и это. Партнеры ему ни к чему.

У него никогда прежде не возникало искушения отправиться на ту сторону. Один мир ничем не отличался от другого, и все они были в равной мере отвратительны. А он хотел властвовать, а еще избавиться от людей, которые стояли на его пути к власти, которые глумились над ним, игнорировали и пытались спасти его от него самого. Теперь эта власть принадлежала ему – власть над жизнью и смертью. Единственным хозяином, которому он служил, был сам луна-парк. И этот хозяин не имел языка, а требовалось ему то же, что требовалось и Пиблсу, то, что он искал день за днем.

Он наслаждался темнотой поездки. Он чувствовал что-то в воздухе, какое-то электричество, словно перед горячим ветром. Оно витало над ним, испытывало его, вело за ним наблюдение. Но он в некотором роде был его частью и мог его игнорировать. Хелен не могла. Или по меньшей мере ей это не дозволялось. Выбора у нее не было. Она принадлежала им.

Появлялись и исчезали нарисованные скелеты и обезглавленные люди. Вокруг него отовсюду поднимался пар. На мгновение его обуяла необъяснимая уверенность в том, что это туман, а не пар, что он занимает огромное открытое и разрушающееся где-то здание, которое крошится на куски вокруг него, на полах слой термитной пыли по щиколотку, морской ветер свистит в зазорах сайдинга из вагонки. Но он воспринимал все это как нечто надлежащее, как дом. Потом он вернулся в свою вагонетку, мчавшуюся по темному коридору. Он услышал крик Хелен из вагонетки впереди и рассмеялся, воображая ее ужас и отчасти сожалея, что длиться это будет недолго.

Перед тем как отправиться на юг, он пообещал себе, что сожжет дом мисс Флис, после того как покончит с Хелен. Огонь, может быть, и не убьет старуху, которая повадилась являться на чердак, но уничтожит все следы тех вещей, которыми она владела, лишит ее основания являться вообще куда бы то ни было. Он улыбался, с грохотом мчась в своей вагонетке и воображая, как горит дом. Он сожжет и дом Дженсена. Этой ночью ему предстоит немало дел, а завтра он исчезнет, переберется в такие