видеть на его обычно усмехающемся лице смесь улыбки и гримасы боли. – Теперь ты обязана научиться жить. Это не такая плохая штука… – он судорожно сглотнул, – как говорит твой нерадивый отец. Мой тоже был не очень.
Адам закашлялся, отплевывая кровь. Она яркими пятнами окрасила его одежду.
В ответ на его благородный жест я почему-то ощутил укол боли. Думать о том, что испытывает сейчас Аврора, не хотелось.
– Кристоф, – он повернулся ко мне. – Ты стал плохим инквизитором. Я оценил это. Удачи.
Я кивнул, обнимая Аврору за плечи.
– Пожалуйста… – По ее щекам потоками текли слезы, падая и мешаясь с его кровью.
Это было так быстро и так глупо, умереть за шаг до спасения. Умереть навсегда, отправиться в небытие от руки безумца, испугавшегося силы крови в собственной дочери. Умереть, спасая ее… Смогу ли так поступить я сам?
На серой изнанке алые капли были такими яркими, почти невозможными.
– Живи, Аврора, я не хочу умирать зря, – он закрыл глаза, и по его лицу сползла одинокая слеза. – Опять горю…
Еще секунда, и тела не стало, и лишь пепел закружился на ветру. Аврора протянула руку и бессильно ухватила воздух, который больше никогда не станет им.
Как завороженные, мы целую минуту молча смотрели на пустую землю. Аврору сотрясали рыдания, но глаза искрились дикой, лютой яростью.
– Я убью этого мудака! Уничтожу, разотру по атомам его же Роем!
Я думаю, Графа и так уже нет. Остался только хаос, забирающий нас по очереди.
Без слов Кира бросилась рисовать новый круг. Аврора срывала с груди амулеты и кидала их рядом с рунами. Они тут же поднимались в воздух, дополняя новую грань узорами.
На этот раз девушки действовали быстрее и слаженнее. Когда подготовка была закончена, в центре круга они встали вдвоем, держась за руки. Глаза Киры вновь запылали…
Но ничего не происходило. Пустая улица не заполнялась ни дымкой, ни огнем – хаос не отзывался. Будто до этого момента все было игрой, будто он поддавался раньше только для того, чтобы нас подзадорить.
Аврора сыпала проклятиями, лицо Киры побледнело от напряжения.
В тот момент я впервые осознал, что мы в западне. Ничто не дается так просто. Взять силу, уничтожить хаос… «Последняя роль» – приманка для глупого меня в непостижимых играх мироздания. Сколько лет этой битве? Назови это схваткой добра и зла, жизни и смерти, бытия и пустоты…
Она каждый день шла в душе каждого человека, когда-либо ходившего по этой земле. Та самая война, что сотрясает наши души, только сегодня другого масштаба. Нагляднее.
Если я хочу победить, я должен забыть о сомнениях. Обрести чертову веру в себя. И вставать, вставать каждый раз, даже если мне кажется, что последний гвоздь забит в мой гроб.
Когда ноги гложет пламя, а хаос и безумие бьются о твои личные границы – остаться собой уже победа.
Теперь я знал, что делать.
Рой заклубился в воздухе, все же поддаваясь зову Киры. Он играючи снес защитный контур, который возвели ведьмы вокруг себя, и прошил насквозь тело Киры. Она снова упала и уже не поднялась.
На этот раз Аврора подхватила ее на руки, дернула за плечи безвольное тело…
– Она жива, жива, жива, – зашептала экзорцистка, судорожно щупая пульс подруги.
Я слышал, что Кира еще дышала. И не позволил себе сомневаться. Сейчас нельзя. Только не сейчас.
Облака над нами почернели, и я не сразу понял, что именно сделали Кира и Аврора, когда взялись за руки. Город накрыл огромный купол, не позволяющий хаосу выйти за эти границы.
– Она держит Роя здесь, – помертвевшими губами сказала Аврора. – Значит, жива.
Я кивнул и развернулся – мой черед вступить в бой.
Нужно было взобраться на высоту, и я повернул в сторону ближайшего собора. Смотровая площадка сверху была именно тем, что нужно.
Больше не оглядываясь назад, обретя какую-то безумную веру в то, что все закончится хорошо, я направился вперед. Идти было недалеко.
Я ступал по земле, и пепел клубами вился под моими ногами. Выцветшие, опустевшие улицы Города казались такими чужими, хотя я прожил здесь пару десятилетий. Или больше, я давно не замечал бег времени. До того как проснулся, как вновь встретил Киру, как сегодня вечером – тысячу лет назад – вынес ее из-под фуры. На этот раз я смог ее спасти, и это была первая победа, вырванная мной за столько лет.
Кровь толчками бежала по моим венам, подогреваемая собранной силой. Мои вены, моя жизнь, моя борьба – за спокойный клочок земли под ногами или за жизни всех людей вокруг – это не так важно. Я просто понял, что никто из нас не жил до этого момента. Как и сказал Граф, мы потерялись на собственных фронтах, в наших головах, и мира вокруг не существовало так долго…
Я, укутанный своими страхами и надуманными ролями. Кира, в плену боли и потерь, социофобии и четырех стен, боявшаяся приблизиться к миру, который распахивает руки перед каждым, кто готов пойти навстречу. Аврора, живущая в собственных иллюзиях о великой миссии по спасению, в вечных сумерках, наполненных монстрами, – желающая сложить голову пораньше просто потому, что «рутина и обыденность» причиняют ей больше боли, чем она готова признать.
Мы тонем в своей боли, в своей иллюзии сказки, не глядя на других. Каждый живет в замкнутом мире, в бреду и одиночестве. И пора бы распахнуть глаза.
Когда даже «могучая и устрашающая» Котерия идет нам на помощь, доказывая, что жизнь – настоящая жизнь – и есть единственная ценность, за которую стоит бороться.
Энтропия, раскладывающая Вселенную, Хаос, растачивающий ее по крупицам, Смерть и разложение, тлен и небытие – всегда на другой чаще весов. Но если мы пребываем в балансе, значит, есть то, что нужно противопоставить. Есть точка отсчета, с которой мы начинаем борьбу. Война, которой нет конца… Потому что мы не будем сдаваться.
Я всегда знал, что большая часть энергии от сделок уходит Котерии, дилеры забирают лишь процент. Но я никогда раньше не думал, куда она идет – а теперь я знал. Наши желания, добрые и злые, мелочные и амбициозные – совершенно все – это топка, дрова, на которых существует мир. Это даже смешно. Ведь в глобальном смысле не важно, ангел ты или демон, когда ты жив, ты мечтаешь, ты страдаешь, ты чувствуешь – и тем самым питаешь мироздание. Создаешь ту самую опору, с которой начинается мой фронт сейчас.
Ладно, я не знал этого точно, Котерия не спустилась лично
