Теперь оставалось самое простое, но действовать следовало быстро. Одно движение – и сработает детонатор. Другое – и начнут проламываться слои. Третье – и столетиями натягиваемый канат освободится от препятствия в виде Пляшущего шамана. Намеренно, рефлекторно или вынужденно, но Каскет обязательно сделает движение вперед. Не может не сделать! И к этому времени его тень уже должна быть поднята, поскольку включится прибор Гранина.
* * *
Федор Кузьмич, понявший, что Евгений Юрьевич не просто так застыл на заснеженной верхушке горы из кирпича и строевого леса, не просто так уставился в направлении садящегося солнца, пробежался по целине, высоко задирая колени. Сместившись в сторону, он теперь и сам увидел Хозяина общины, Каскета, сына Первого Шамана Дога. Завороженный, он, как и Угорь, пытался рассмотреть того, кто доставил столько бед. Это благодаря ему руководители Дозоров начали долгую многоходовую операцию, в ходе которой Кольку Крюкова, нынешнего зятя Денисова, превратили в Темного. Это из-за него был украден из родного дома Данилка. Это из-за него, из-за его действий едва не погибли и едва не сошли с ума сотни Иных, собравшихся около Загарино. Скольких он убил? Скольких извел? Сколько мучений принес в этот мир, начав с того, что погубил собственного отца?
Неужели сейчас все кончится?
Федор Кузьмич сконцентрировался, знак на его плече ответил легким шевелением Силы. Если что – он готов.
Как часто дурацкие, несвоевременные мысли лезут в голову в неподходящий момент! И как часто те же мысли меняют все очевидное, ставят с ног на голову. Денисов вспомнил про колышек, воткнутый Евгением в снег, и обернулся всего лишь для того, чтобы убедиться, на месте ли он, не свалило ли его ветром.
Мгновение они смотрели друг на друга, мгновение буравили взглядами.
– Драствуйтя! – вежливо сказал престарелый мужчина в скромной кепочке, похожий на охотника-селькупа Кульманакова из деревни Кедровка. – Бывайтя здоровехоньки, Светлый Клин!
Денисов моментально осознал, куда и с какой целью шагает Химригон. Колышек! Сейчас Угорь задействует весь свой арсенал – и его засосет в колодец вместе с тем, кто стоит там, на той стороне возвышенности! С липовым Каскетом. С идеальной копией, куклой. «Лебедка» не сработает, если древний шаман, настоящий, взаправдашний сын Дога, доберется до колышка раньше!
– Кнопку, Евгений Юрьич, жми кнопку! – заорал Федор Кузьмич, рванувшись наперерез Химригону.
Угорь был боевым магом, он умел мгновенно реагировать на приказы старших. Пусть даже Денисов номинально не мог считаться старшим. Пусть даже приказ был отдан так истошно.
Объемные тени одновременно взметнулись из-под ног Химригона и Федора Кузьмича.
Инстинктивно провалившись в Сумрак, Евгений произвел весь необходимый каскад движений и жестов. Оглушительно рявкнуло и проявилось на первом слое бушующее фиолетово-черное пламя. Во внезапно почерневшем небе зажглись на секунду три разноцветные луны, но их тут же заслонили набитые стальными опилками глицериновые облака. Из-под земли на миг вынесло странное высушенное существо в истлевших лохмотьях, с остановившимся взглядом и непрерывно шевелящимися конечностями, с бубном и колотушкой в мертвых руках, вынесло – и тут же впечатало обратно. Длинноволосый незнакомец в черном с золотом халате переломился пополам, попытался обратиться орлом – но его уже влекло, неудержимо тащило в невидимую, но абсолютно реальную пропасть. Такую глубокую, что и не снилось никому, кроме, может быть, Дога. Угорь и сам почувствовал, как его затягивает в поток Силы, но тут же сработала «лебедка» – и его рвануло в другую сторону, в безопасную снежную целину реального мира.
На какую-то долю секунды взгляд его, стремглав несущегося вниз по склону, ухватил странную пару, сцепившуюся в смертельных объятиях, которую волокло по камням и бревнам в противоход Евгению, от подножия наверх. Показалось, или там действительно мелькнул белый милицейский полушубок с планочками под погоны?
Вскочив на ноги и отшвырнув уже не нужный чемоданчик, он снова ринулся в Сумрак. Невесть откуда взявшийся Химригон изо всех сил цеплялся за первый слой, схватившись за вросший в землю валун. Ноги его при этом болтались в воздухе параллельно земле – их тянула к себе фиолетово-черная энергия потока, который из столба вдруг превратился в гигантскую воронку смерча. Высота воронки стремительно снижалась, она будто уходила в землю, ввинчивалась, стремясь напоследок вобрать в себя как можно больше. На плечах Химригона висел Федор Кузьмич. Он сосредоточенно, совершенно по-человечески, без помощи магии, по одному разжимал Высшему шаману пальцы, которыми тот вцепился в валун. Угорь не успел ни предпринять что-либо, ни вскрикнуть. А Денисов был так занят, что даже не взглянул в его сторону. Вспышка – и воронка схлопнулась. Все исчезло.
Евгений, вышвырнутый в реальный мир ударной волной, вскочил на ноги, осмотрелся – никого! Рывком поднятая тень в который раз за день впустила его в сумеречный мир – никого! Второй слой – пусто! На третий слой Угорь ворвался с воем отчаяния, которого не замечал и который вряд ли смог бы унять, даже если бы и заметил.
Ни следа фиолетово-черного канала. Ни следа протоптанного в скале колодца. Ни следа участкового Федора Кузьмича.
Еще долго, практически до полной потери сознания, он ждал, что сейчас поверхность разойдется, и глубинные слои выпустят то лишнее, что прихватили по ошибке. А может, в мир явится воскресший Дог, умеющий путешествовать по всем слоям, вплоть до седьмого неба. И он, конечно же, не откажется сходить туда за Светлым магом Денисовым…
Потом он выполз в реальность.
«Кавалерия» уже была на месте. Кто бы сомневался! «Расчетливо и своевременно», как говорил когда-то Федор Кузьмич. Сибиряк подслеповато щурился, глядя на верхушку возвышенности. Аесарон стоял с непокрытой головой, теребя в руках каракулевую шапку-«пирожок». Здесь же был кто-то в сером балахоне. Инквизитор, что ли?
Начисто лишенный сил что-либо говорить и делать, Угорь поднялся на ноги и пошел прочь. Буквально двух шагов не доходя до «бобика», он вдруг схватился за плечо, заорал от боли и упал на колени. Белый огонь прожигал кожу и плоть до самых костей. Федор Кузьмич и здесь был прав. Когда тебе вручают столь ценный артефакт – этого трудно не заметить.
Внимательно посмотрев на корчащегося Евгения, Сибиряк едва заметно кивнул своим мыслям и покопался в кармане.
Весеннее солнце рвалось в дом, будто хмельной сосед с добрым известием. Евгения кто-то настойчиво пихал в бок, но, едва разлепив глаза и чуть не ослепнув от потоков льющегося в окна света, он поспешно натянул одеяло на голову.
– Жень, вставай! – повторял кто-то несносный. – Вставай, я на рейсовый опоздаю! Или ты что, даже не пойдешь меня провожать?!
Заулыбавшись, но по-прежнему не открывая глаз, он резко развернулся, сграбастал в охапку то теплое и мягкое, что птичьим голоском возмущалось на том краю постели, и прижался лицом к животу.
– Угорь! – взвизгнула девушка. – Прекрати, я щекотки боюсь! Женька, перестань немедленно! Я опаздываю!
– Вер, переезжай сюда, а? – глухо и невнятно проговорил он, даже не думая о том, что можно перестать прижиматься лицом к животу, даже не представляя, что такую несусветную глупость можно себе позволить. – Ну, не дело же это – приезжать ко мне по выходным и мчаться обратно по понедельникам с первыми петухами! Я только-только научился высыпаться ночами, а ты мне весь режим портишь, негодяйка! Переезжай!
Она притихла, сидя на постели и задумчиво перебирая его волосы, совсем забыв о том, что ей должно быть щекотно и вообще – скоро уже пойдет первый утренний автобус до райцентра.
– А может, ты ко мне? – негромко спросила она и зарделась.
Он повернул голову и открыл один глаз:
– А я – не могу! Мне нужно быть тут.
– Жень… – Она замешкалась. – Это такое назначение, да? Задание? Или ссылка?
– Назначение.
– Надолго?
– Как знать… Может, и навсегда.
– И ты мне предлагаешь, как жене декабриста…
– Я тебе предлагаю выйти за меня замуж и переехать в Светлый Клин. Здесь замечательные люди!
– Да я верю, верю…
– Не хочешь? – настороженно спросил он, приподнимаясь на локте.
Она подумала, с сомнением покривила губы. Наконец тихонько ответила:
– Хочу. А замуж… – Она ойкнула, плюхнулась на подушку и подтянула одеяло, укрывшись с головой, – спряталась. – А замуж ты меня правда зовешь?
– Едрить твою редиску, Вера! Сельсовет открывается в восемь. Может, ну его, этот рейсовый? Может, прямо сегодня и подадим заявление?
Светлый Клин давно уже проснулся, в селе вовсю кипела жизнь. Горланили петухи, брехали собаки, рокотали трактора, в полях за трассой стрекотали сеялки. И только маленький домишко на окраине все еще благоухал сонной нежностью, все еще никак не мог надышаться свежестью нового утра.
