ветку. Там народ уже оттягивался по полной — большинство лезли в конспирологию, но были и те, кто выдвигал неплохие разумные версии. Вроде тех, что мы обсуждали в «Ониксе».
«Уверен, террористов «вели». Неужели они бы осмелились учинить такое, если бы точно знали, что в Твери находится Громовержец? Да еще не один, а с командой?»
«Согласен, наверняка они проверили перемещения игигов «Рускосмоса», «Скорости» и «Русатома». Ну, и остальных тоже до кучи. И наверняка официально никакие визиты в Тверь не планировались».
«Может, Серп и не преступник вовсе, а добропорядочный игиг, который внедрился в банду?»
«Ага, и пожертвовал собой, просто чтобы уничтожить бандитов. И еще полсотни человек с собой прихватил к Кингу».
«Но согласитесь, не все так однозначно…»
Дальше ничего интересного не было, пользователи скорее радовались, что не появился черный, чем пытались разобраться в причинах срыва «Детей дракона». Все же устроить такой переполох в самом центре Торжка среди бела дня — вряд ли они пошли на это просто так. Как обычно, официальной информации было мало, в прессе вообще избегали любых упоминаний Тьмы и осколков. Даже когда речь шла напрямую об этом. Мол, бандиты задумали какой-то ритуал, он был сорван. Жертв минимум, разрушений тоже. И все выдохнули.
Зазвонил телефон, я отвлекся от форума и ответил отцу — в моей семье знали, что я игиг. Разумеется, папа волновался, как и мама, а еще мои младшие, Василий и Лизавета. Увидели в новостях, что один игиг все же оказался в больнице, и поняли, о ком идет речь. Двадцать лет назад родители лишились дочери и не хотели в этот же день потерять сына.
— Здравствуй, сын, — отец всегда говорил спокойно, что бы ни случилось. Ни разу за всю свою жизнь он ни на кого не повысил голос. Даже с теми бандитами держался достойно. — Как твои дела?
— Привет, пап, — ответил я. — Все хорошо. Немного приложило о «скорую помощь», предложили пару ночей поспать в отдельной палате в качестве извинений.
— Ты в обычной больнице? — отец улыбался, понимая, что я пошутил. — В городской или уездной?
— В космической, — в тон ему сказал я. — Не волнуйся и передай всем нашим, что я в порядке. Буду как новенький через пару дней.
— Хорошо, сын, — по телефону он никогда не называл меня по имени. Только лично, в живом общении. Просто папина прихоть. — Я отменил сегодняшний эфир с Толстовым, он не приехал, так как закрыли город. Перенесли на пятницу. Слишком все заняты происшествием, чтобы слушать о мировой политике.
— Спасибо, что позвонил, пап.
— Скорей возвращайся домой. Мама с Лизаветой купили индейку, без тебя не стали готовить.
— Привет им, — я улыбнулся, представив, как мелкая резала мясо, казалось, совсем недавно. С пыхтением, уставая, как после кулинарного марафона. А теперь ей пятнадцать. — И Васильку тоже.
— У него сегодня внеочередной музыкальный эфир, поддержи его, — вновь улыбнулся папа, а потом его голос погрустнел. — В память об Оле… Ладно, не буду тебя долго задерживать — отдыхай.
Вздрогнув от накативших мыслей, я положил трубку и увидел, что уже девять часов вечера. Обычно я в такое время еще не сплю, но сегодня меня неслабо потрепало, и организм просил покоя.
«Надо поговорить», — едва провалившись в сон, я услышал знакомый голос в голове.
После разговора с отцом я чувствовал умиротворение, даже вроде как уснул с легкостью, но в мое скромное убежище требовательно постучалась реальность. Представлял ее капитан Горин собственной персоной. Дерьмо Кингу! Вот как в таких случаях не ругаться?
Я стоял в той самой странной комнате с одинокой лампой под потолком, и в ее желтом свете виднелись очертания моей знакомой галлюцинации. Кажется, я увидел ряды железных кроватей вдоль стен, но не стал вглядываться. Сейчас главное совсем другое.
— Кто ты такой? — спросил я, понимая, что все это не просто сон, и шагнул вперед.
Теперь свет лампы не мешал мне, я стоял ровно на границе с тьмой и смог получше разглядеть лысого мужика. Лицо, одежда, мимика и жесты — все выглядело очень подробно и реалистично. Слишком реалистично для сна или галлюцинации…
— Хорошо, если тебе так удобно, давай заново, — тем временем ответил тот. — Меня зовут Борис Горин, я капитан полиции. Ты — Спринтер, игиг. Я как-то оказался в твоем теле и один раз даже перехватил контроль.
— Ты действительно это можешь? — я тут же напрягся. Неприятная новость, чего уж там говорить.
— Специально — нет, — Горин усмехнулся. — Механика нашего с тобой взаимодействия мне пока непонятна. Так, есть кое-какие догадки… Но если мы найдем с тобой общий язык, уверен, доберемся и до всего остального. А сейчас предлагаю не терять время и перейти к главному. Тот парень из кафе — ты не зря его тогда ударил. Вернее, я, но твоими руками… В общем, ты меня понял.
Значит, вот как отравление переросло в драку. Ничего не понятно, но мы говорили о деле, и это успокаивало. Словно просто еще одна часть работы.
— Рассказывай, — я кивнул своему странному собеседнику. Пусть так, поговорим.
— Когда вашей компашке принесли алкоголь, на дне твоего стакана лежала прозрачная таблетка, — принялся говорить Горин. — Я так понял, что это бармен тебе ее подсунул. А еще я, уж извини, периодически ловлю твои мысли… Не специально. Так вот ты очень часто думаешь о пожаре, ящерице и гадах. На правой руке у парнишки была выбита ящерица. Я сложил два и два, понял, что это может быть связано. Что скажешь?
С каждым словом лысого капитана я все сильнее холодел. Ящерица… Как у той страшной женщины с пожара.
— Я действительно ищу одного человека со значком ящерицы. На маске, но и рука сойдет, — задумавшись, сказал я.
— Тогда не тормози, — грубо отрезал капитан. — Просыпайся, надевай свой карнавальный костюм, и бегом в кафе. Скорее всего, этот чернявый уже слинял. Но шансы его найти еще есть. Через коллег или вещи проверим — прошло всего пять часов, никуда он не денется. Найдем, зажмем в угол и все выясним.
— Слушай, а ты все-таки кто? — мысль Горина показалась мне здравой, хоть и сумбурной на первый взгляд. — Я помню, что тебя зовут Борис, что ты из полиции… Но почему ты так странно разговариваешь, как будто не отсюда?
— Так я и не отсюда, похоже, — капитан со вздохом пожал плечами. — Мне кажется, я умер и попал сюда, к вам. Или брежу. Может, я в коме?
В голосе Горина прозвучала неприкрытая надежда.
— Ты не в коме, —
