длинными и большими, он быстро развесил свои постирушке в кухне, на веревках у дальней стены.
— А, у тебя хорошо, я думал в заброшенной деревне живут совсем плохо, а тут уютно и душ, и туалет есть, — произнес мальчишка все оглядывая с любопытством.
— Иди за стол и давай-ка я тебя с Домовым познакомлю.
— Ого, а Валентин сказал, что в селе Домовых нет, — удивился Нурлан.
— Есть и я тебе сразу предупреждаю, — произнес Домовой появившись прямо из воздуха перед Нурланом и заставив того испуганно отскочить. — Если ты будешь шпионить в доме и обо всем докладывать, неважно кому, я найду способ наказать тебя.
Мальчишка побледнел, — Валентин просил рассказывать все что мы будем делать.
— А, ты и не скрывай, об обучении, и все что происходит, только о некоторых вещай умалчивай, вот и все, ябед никто не любит, — строго произнес Домовой глядя Нурлану в глаза. — А то ведь как, — продолжал строго он, — будешь сначала шпионить за учителем, потом тебя еще попросят за кем ни будь, что ни будь рассказать, а потом бах и тебе никто не верит и не хочет с тобой общаться, только потому что ты выдаешь все тайны, понимаешь, о чем я.
— Понимаю, — мальчишка виновато опустил глаза, — но я честно так и собирался сделать, клянусь.
— Верю, — торжественно принял слова мальчишки Домовой, — и если вдруг Валентин будет настаивать, скажи, что связан клятвой.
Никита не вмешивался, хоть Птах и превысил свои полномочия, эту клятву должен был взять Никита да забыл, а Домовой его выручил.
Мальчишка с удовольствием кушал, Никита рассказывал Домовому за чаем сегодняшние новости. Чуть позже Никита разложив блокнот расписал для себя передвижения и памятки по дням, с радостью отметив что через пару дней нужно уходить в лес. Лес как-то незаметно стал не только работой, а и местом отдыха от суеты, хотя теперь уже нет, у него ученик. Нужно прикупить второй спальник, одежду и обувь мальчишке, тоже одни расходы, и зачем он послушал Домового.
— Нурлан, — обратился он к ученику который сидел рядом и тоже о чем-то раздумывал. — Тебя Валентин предупреждал что со мной ходить опасно, места плохие и я еще не знаю кто там водится.
— Да, он говорил, но я не боюсь, — глаза мальчишки вспыхнули радостью, предвкушая приключения.
— Мне нужно что бы ты в лесу слушался меня беспрекословно, могу и избить. — Это проще чем потом тебя оплакивать и винить себя в твоей смерти, — произнес Никита и посмотрел на Нурлана строго.
Тот съежился под его взглядом и просто кивнул что понял.
— А, защитные амулеты у тебя есть, здесь только Ауки сильны необычно, пытаются затащить даже меня, а они одни из самых слабых видов нечисти, — пояснил Никита.
— Нет, у меня были амулеты, честно, но меня обокрали и все как-то с тех пор идет криво, — признался мальчишка, — как кто сглазил.
— Нет на тебе сглаза, — прошелестел тихо Домовой проходя мимо, — сам растяпа.
— Ладно, сегодня спать, а завтра я что ни будь придумаю- решил Никита.
Да, жизнь Никиты стала явно бурной, особенно заметно, когда ты не выспался и тебя будят еще до рассвета.
Никита вприпрыжку добежав до двери и пытаясь попасть ногой в штанину раздраженно прикрикнул, — да все иду уже, кого там принесло то, счас открою.
В дверях стоял довольный Валентин с коробкой под травы с погоста, покрытой защитными знаками, такую же коробку он приносил под травы, собранные с черных проплешин в лесу.
— Извини, но пришлось так рано, везде не успеваю, — без сожаления со смешинкой в глазах произнес Валентин. — Вот список и даты, сегодня хороший день сходить на погост и завтра в лес, макушка леса и там же и останетесь на Купалу, что бы зря не бегать, а я приду уже сразу за всем.
Никита просматривал записи Валентина матерясь про себя, снова неделя сплошной беготни. Но тут же мысленно и оборвал себя, очень денежной беготни. На шум выглянул и заспанный Нурлан.
— Ну как тебе тут, — спросил его Валентин.
Нурлан поздоровался и неопределенно повел плечами, он еще сам не освоился и не привык.
Да и Валентин особенно то не интересовался ответом, — все я уже убежал.
Странно, но сегодня Никита с Нурланом успели все сделать быстро, видно выработалась привычка на магазины. Никита одежды, белья и носков набрал мальчишке на все случаи жизни, хороший спальник и удобные ботинки для леса, даже тапочки для дома. И Нурлану все вещи явно понравились. На обратной дороге заехали в магазин к фермеру, и Никита обалдев от вкусных запахов снова набрал всего и много, не забыв и про подарок для Погостника. Они с Нурланом сразу раскидали продукты по коробкам, им, Мефодию побольше, все равно старик поделиться. Только выехали пришла смска из банка, Никита даже машину остановил, нули посчитать. Да неожиданно. Кикиморы обошлись ему гораздо дешевле, но зато теперь можно вложится спокойно в проект что они задумали, на первый этап хватит точно. Нурлан весь извелся переживая, что Никита не возьмёт его ночью на кладбище.
— Я боятся не буду, обещаю, — ныл он весь день, постоянно напоминая, что учитель должен брать своего ученика везде и всему учить.
Никита долго молчал, он и сам все никак не мог решить, как ему поступить правильно, устав от воплей мальчишки вздохнул и произнес, — я сам боюсь и не стесняюсь этого, а у тебя ночные кошмары начнутся и что я буду делать.
— Да мне уже семнадцать, я взрослый, — заерзал на сидении Нурлан.
— А, ведешь себя как маленький, ладно если не уснешь, то пойдешь со мной, — решился Никита, приучаться надо, да и какая разница, он тоже чуть старше был, когда увидел Погостника и ничего выжил.
— А, как мне себя вести там, — ну на кладбище, — снова задергал он Никиту.
— Никак, — отрезал тот, и постарался смягчить, — тебе нужно просто молчать за моей спиной, я поклонился, ты тоже, для первого раза этого достаточно и еще имя свое никому не называй. — Духи на кладбище злые, но меня они не тронут, а на тебе могут отыграться, назовешь имя и дух в тебя вселится.
— Это мне говорили, — снова запрыгал от возбуждения Нурлан, — точно я все вспомнил.
В селе Никита уже привычно отдал коробки Мефодию и немного поболтав с ним предупредил, что его не будет с неделю, и если что пусть Борис свяжется с Василием, деньги Никита нашел.
— А, они сегодня уже все работают, Борис организовал, так что все в порядке, — обрадовал Мефодий, — а Петр
