белизна с жадностью окунается в алое марево.
Крик застрял в горле, я лишь ловила ртом воздух. Меня парализовало ужасом и отчаяньем. Алу не двигалась. Я встала и, пошатываясь, медленно ступала к ней. Она обещала сберечь меня, а я позволила ей…
— Алу?
Надеялась, она вот-вот повернет ко мне голову, поднимется и снова отважно ринется в бой на харпа. Я заметила его, только когда он перегородил путь, скрывая своей широкой спиной крошечную Алу.
Я замерла: думала лишь о том, что он мешает мне, не дает прохода. Рвалась к Алу. Хотела взять ее маленькую ладонь, сжать тонкие пальцы: утешить, пообещать, что с ней всё будет хорошо, что она не умрет. Не сегодня, не сейчас. Ее время настанет через много долгих счастливых лет. Смерть придет за ней в глубокой старости.
— Алу! — захлебываясь скорбью, снова позвала я.
Не зная жалости и сострадания, харп ринулся на меня. Занес клинок, целясь прямо в грудь. Лавируя на грани истерики, я собрала в один узел нити, что исходили от харпа, и рванула на себя. Клинок выбило из рук, полностью обезоруживая соперника. Всего лишь на секунду он замешкался, и снова атаковал — набросился с голыми руками. Я с небывалой легкостью ускользала, предугадывая каждое его движение. Он словно ловил призрак.
Харпа нельзя оставлять в живых — он не остановится, пока не убьет меня. Выбор очевиден. Один из нас должен умереть. В глубине души я желал смерти, жаждала отомстить за Алу.
Плавное движение кистью — и в мою ладонь легла рукоять ножа. Того самого, что дал мне Идир, наставляя во что бы то ни стало спастись, бороться до последнего.
Никакого страха и сомнения, лишь твердая решимость. Не существовало больше наивной и романтичной Маши, даже потерянная и заблудшая Мир-Рия отступила в тень. Вокруг харпа, готовясь отнять его жизнь, медленно кружила Влием. Уголок губ подернула горькая усмешка: меня питал не имирт, не хваленая сила Влием, а сам хаос — абсолютное зло.
Я позволила харпу приблизиться. На достаточное расстояние для того, чтобы занести руку и вонзить лезвие в его шею. Он стоял каменным изваянием — не успел понять, что произошло. Я не видела его лица, но знала, что мука не исказила его. Харп не ощущал боли, не испытывал страха смерти. Он никогда не жил, не чувствовал. Он просто сосуд для имирта с одной лишь целью поддерживать баланс между мирами.
Крепче обхватив рукоять, я резким движением вытащила лезвие из шеи. Кровь темным потоком хлынула на руки. Харп некоторое время еще стоял, а затем рухнул на колени и завалился на бок. Эта сцена не вызвала у меня ни облегчения, ни удовлетворения: Алу все равно не вернуть, и не унять рвущую в клочья боль.
Я выпустила нож и шагнула к Алу. Она казалась такой одинокой и покинутой, распростертая в бескрайнем поле.
Я опустилась в снег и положила руку ей на плечо. Потянула, переворачивая на спину. Ее голова упала мне на колени: Алу словно прилегла отдохнуть, уютно устроившись у меня на руках. Только потухший, устремленный в небо, взгляд разрушал иллюзию.
— Я всё исправлю, — убрала мокрые волосы, налипшие вместе со снегом на ее бледное лицо. — Исправлю.
Дан не раз исцелял свои и чужие раны; спас меня, когда я находилась на грани смерти. Точно так же я собиралась вернуть Алу.
Я положила руку на ее грудь, прямо на запекшуюся кровью рану. Усердно выуживала остатки нитей, подтягивала оборванный концы. Их надо было соединить, сплести между собой, но пальцы дрожали, нити ускользали и все рассыпалось. Слезы капали на руки, мешали ясно видеть, но я не сдавалась.
— Ри-ри? — я вздрогнула от голоса Дана. Застыла, а потом прижала безжизненную Алу к себе, скрывая от посторонних глаз.
Скрип снега под подошвами ботинок заставлял меня сжиматься всё сильнее: Дан не должен видеть сестру такой.
Он остановился у ног Алу. Я боялась поднять голову, посмотреть на него: то, что случилось с ней, моя вина, только моя.
Дан присел, коснулся раскрытой ладони Алу. Пальцы вздрогнули, будто их обожгло пламенем, и сжались в кулак.
— Помоги ей, — взмолилась я, устремляя взгляд на Дана. Он леденящей душу отрешенностью смотрел на лицо сестры. — Ее можно спасти.
Ее имирт еще окончательно не угас. Алу держалась за жизнь. Выкарабкивалась из объятий смерти. Я обязана протянуть ей руку и вызволить из кромешной тьмы, в которой она тонула.
— Дай взглянуть, — невозмутимо попросил, перехватывая Алу за плечи.
Коснулся ее щеки, приложил пальцы к шее. Прикрыл на миг глаза, собираясь с силами. Долгим поцелуем прижался губами к ее лбу, а потом хладнокровно провел ладонью по лицу, прикрывая глаза. Теперь Алу выглядела совсем как спящая.
— Она мертва, — Дан решил отпустить ее.
Я же не могла смириться.
— Ты можешь исцелить ее, — потянулась к Алу, собираясь продемонстрировать одно незначительное ранение на груди. Такая малость, Дан справится.
Но он дернулся, не желая отдавать сестру:
— Думаешь, я не спас бы сестру, если бы мог!? — с ненавистью и презрением к самому себе прокричала прямо мне в лицо. — Я не способен вернуть угасшую жизнь!
Это немного отрезвило меня.
— А Влием? — задала внезапный вопрос.
Он подтолкнул меня к пониманию, что делала неверно, что именно не получалось исцелить Алу. Часть нитей ее безвозвратно утрачена, но я могла заменить их: попытаться соткать новый уникальный узор.
Я встала, поднимая голову к небу. Присматривалась к нитям, искала подходящую. Та, что мерцала точно, как у Алу. Протянула руку, слабым движением пальцев поманила к себе. Вращая кистью, словно накручивая ее на кулак. Мне предстояло пошатнуть устои мироздания — мне необходима вся моя сила, весь мой хаос. Испепеляющей волной он поднялся из самых глубин.
Я сильнее сжала кулак и потянула на себя. Нить уже затянулась вокруг ладони, до крови впиваясь в кожу. Из меня словно тянули жилы, выкачивая весь имирт.
— Это невозможно, Ри-ри, — рядом оказался Дан. — Ни у кого, даже у Влием, не хватит имирта.
— У меня хватит, — наплевав на боль, я усилила натяжение. — Алу защищала меня, — сорвался мой голос. — Она еще совсем ребенок… не должна погибнуть…
Он обвил одной рукой мою талию, крепко держа, второй — дрожащее от напряжения запястье:
— Обменяв одну жизнь на другую, ты ничего не выиграешь, — с каждым словом я ощущала все больший прилив сил: имирт Дана перетекал в меня.
Не могла позволить ему опустошить себя. С отчаянья я рванула на себя нить. По небу раскатом грома прокатилась молния, и
