в том, что мои труды адекватны предполагаемой награде. Сама посуди — мне проклятую душу упокаивать, просить человека клад поднять, плюс с коллегой твоей есть перспектива закуситься. И это я не все еще перечислил. А что в обмен? Ты дашь мне некий совет, который, возможно, и не пригодится. Несерьезно.
— Совет, да, — с достоинством произнесла Дара. — А еще текст призыва, зелье и книгу. Такой подход к вопросу тебя устраивает?
— Нет. Что за призыв? Что за книга?
— Так Кузьмы книга, — пояснила ведьма. — Черная, колдовская. Сам же знаешь, почти у всех нас такие есть, даже у тебя. С той, правда, разницей, что ты, например, без нее прожить можешь запросто, просто в компьютер записи перенесешь, и все. Да, небось, ты так и сделал, верно? А колдун, тем более черный, без книги своей никто. Хуже того — ничто. Как, к слову, и ведьмак, что решил на темную дорожку свернуть. И я тоже, чего врать? Наши книги есть наше слабое место, слишком много на них всего завязано.
— Так-так, — поторопил я бабку. — И? Его книга у тебя?
— Нет. Но я знаю, как ее добыть. И добуду, если надо, не сомневайся. Так что расстарайся и получишь ее вместе с призывом. Как его прочтешь да зельем обманным книгу окропишь, так этот старый хрен сразу за ней примчится. Тело свое новое бросит, если им обзавелся, и мухой метнется. Уж поверь, так оно и случится. Луной клянусь, что ни словом не солгала.
А вот теперь верю. Слышал я подобные рассказы ранее, да и клятва есть клятва. Только вот…
— Убедительно, — негромко произнес я. — Дай мне недельку-другую, Дарья Семеновна, и мы вернемся к этой беседе.
— Не тяни особо, ведьмак, — посоветовала мне она. — Как там… Предложение действительно недолго.
— Недолго — это сколько?
— До той поры, пока мне оно нужно, — уже без особой ласки в голосе, напротив, довольно жестко произнесла Дара, при этом кинув короткий взгляд на перстень, что я с пальца так и не стянул. — Не дольше.
Развернулась и пошла к своему дому, помахивая в такт шагам пучком редиски.
— А почему зелье обманное? — спохватился я. Как-то сразу меня это слово царапнуло, что-то неправильное мне в нем послышалось.
— Ты же умный, — не поворачиваясь, сказала старуха. — Подумай, может, сообразишь?
Да я уже подумал, сразу три версии появилось, причем одна из них изначально абсурдная. И самое неприятное то, что совершенно непонятно, если ли среди оставшихся верная.
Короче, в лес я вошел озадаченный и хмурый.
— Ты чего насупился, как барсук? — осведомился дядя Ермолай, поджидавший меня на опушке. — Тот, когда на зимнюю лежку бредет, вот такой же. Старая карга чем озадачила?
— Ну да, — не стал врать я, усаживаясь на широкий пенек и доставая из рюкзака пакет с пирожками. — Угощайся, Антип вчера напек. С картошкой и луком, вкусные.
— Благодарствую, — сказал лесовик, пристраиваясь рядом и беря предложенную ему снедь. — А у меня земляника зреть начала, да сноровисто так! На дальней опушке, в молодом березняке все от ней красно. Отсыплю тебе лукошко, как обратно пойдешь. Стало быть, грибов в этот год особо не жди, да. Особливо опят.
— Примета такая? — заинтересовался я.
— Приметы человеки выдумали, — жуя, ответил леший. — А я просто знаю, что оно так заведено. Раз земляника по началу июня рано зреет, жди сушь. Она ягода умная, хитрая и воду любит, потому спешит быстро отцвести и в ягоду уйти. Ну а коли лес будет сухой стоять, какие там грибы?
Точно лето будет жаркое. А в Москве еще, возможно, в лучших традициях, с большим смогом. Надеюсь, хоть не как в 2010 году, когда вообще дышать было нечем.
— Так что с Дарой у тебя? Чем озадачила? — Дядя Ермолай взял из пакета еще один пирог.
Я так подумал, да и рассказал ему все с самого начала.
— О Карпыче плохо не суди. Нет, случалось, что он и старшин людских, и даже волхвов на дно прибирал. Случалось, чего скрывать, — лесовик поправил свою кепку, — но то они, а то ты. Желай он тебя утащить с собой, так сделал бы то сразу, не сомневайся. А коли не стал, да еще поблагодарил, значит, нет у него на то желания. И не будет. Мое слово тому порукой.
— Это хорошо, — выдохнул я. — Врать не стану, смутила меня бабка слегка. Сомневаться заставила.
— Такова ее суть — воду мутить, — хмыкнул дядя Ермолай. — Любит она между друзьями полуправдой сомнение да вражду посеять, а после с тех грядок два урожая собрать. Про обещание же, то, что насчет колдуна, не скажу ничего, тут не мне судить. Но кое в чем не врет. Мать Дары вправду колдунов ненавидела люто, есть такое. Сроду они ни в Лозовке, ни в Архипово, что раньше с той стороны леса стояло, не селились. И про книги черные тоже не лжа, колдуну да ведьме матерой без них никуда. Все там — сила их, власть. Почитай, что и жизнь.
— А про Аглаю эту ничего не знаешь? Сильная ведьма была или как?
— Не ведаю про такую, — отряхнул бороду от крошек дядя Ермолай. — Да и откуда? Она же не в моем лесу клад сторожит? Жаль, не спросил ты точнее, где именно та поляна, я бы к тамошнему хозяину птичку отправил, слово за тебя замолвил. Какая-никакая помощь.
— Если за работу возьмусь — узнаю, — сразу поняв, сколько пользы можно получить от этого предложения, заверил его я. — Но пока ничего не решил. Явно же бабка темнит.
— А как же! — хохотнул лесовик. — Она ведь ведьма, а не русалка глупая! Ладно, пошли в лес. Зацвела у меня одна травка, покажу ее тебе. И, кстати, листов земляничных себе нарви от тех кустов, что только в цвет пошли. Одна польза от них для здоровья. Опять же — если их засушить, а после с рутой и пятилистными цветками сирени смешать, то можно свары мужа да жены избыть на время.
— Как любопытно. Просто так смешать или со словами какими?
В результате домой я заявился нагруженный, что твой верблюд.
— Земляничка! — обрадовался Родька, мигом приметив
