то, что эта парочка обещали сделать меня графом, я совсем позабыл. Да что такое с моей памятью в последнее время…
Пропавший брат Еврипий будет счастлив, я снова вовсе не выделился. Вручение наследного титула, да ещё и с землей, в столице последний раз случилось десять лет назад. Что-то мне подсказывает, что такое точно привлечет внимание примерно всех.
Глава 4
После объявления ошеломляющей новости наступила гробовая тишина. В ней я услышал, как у Карла, стоящего рядом, заурчало в животе. Возможно, от удивления.
В следующий момент произошло сразу несколько событий. Цесаревич кашлянул, Глеб пихнул меня в бок, чтобы я вышел и поблагодарил императорскую семью, а гости опомнились и вяло зааплодировали.
И пока я шел к сцене, то вспомнил единственное исключение в титуловании, произошедшее за последнее время. Графиня Ольга Зимина, одаренная титулом не так публично. Точнее совсем непублично и за такие особые заслуги перед его величеством и его высочеством, что и упоминать не стоило в приличном обществе. Надеюсь, меня за графа не поимеют, нда…
Пока мне вручали огромную грамоту, украшенную вензелями, гербами и золотом, я пытался прикинуть сколько это — пять гектар. Вроде футбольное поле чуть меньше гектара… Не очень щедрый земельный надел, наверняка ещё и в такой дыре, что добраться туда можно только на оленях.
Но моё мысленное ворчание было скорее защитной реакцией. Оказанная великая честь могла стоить не менее великих проблем. Одно дело постоянно светиться в самых разнообразных событиях, а другое ворваться в аристократическую тусовку.
Будь мой титул ненаследным, любители евгеники и не почесались бы. Как бы действительно не началась охота за выдаиванием из меня стакана жидкости, способной установить мою наследственность. Не поговорил я с Еврипием до того, как выбивал награду у их высочеств.
— Благодарю… Благодарю… — я немного рассеянно кланялся царским персонам и пожимал руки остальным, подошедшим сразу как я спустился обратно.
Даже светлейший князь Воронецкий поздравил меня, в своей манере, сухо и лаконично. На какой-то миг в его глазах промелькнул интерес, он было собрался что-то добавить, но передумал. Его эпатажной дочки на приеме не было, как и прочих представительниц прекрасного пола, кроме принцессы.
Мои мысли о том, что это за странная сосисочная вечеринка, прервали повторные фанфары, привлекающие внимание гостей. Мои минуты славы прошли и настал черед остальных храмовников получать свои награды. Тут уже все лучились гордостью и счастьем, кроме Глеба.
Наставник принял медаль и благодарственную речь от императора практически безэмоционально, лишь с беспокойством поглядывал в нашу сторону, не учудим ли чего без него. Мы честно старались вести себя достойно, не считая радостных пинков от адептов, которыми они меня усердно поздравляли.
После церемонии распахнули двери в парк и пригласили на свежий воздух, насладиться теплым вечером и фейерверком, устроенным в нашу честь. Подсветку каскада фонтанов, уходящих вниз, к заливу, приглушили. Остался слабый свет ажурных фонарей и подсветка павильонов по бокам канала.
Официанты лавировали среди приглашенных, упрямо предлагая напитки, но все взоры были с предвкушением устремлены к темному заливу. Громыхнул залп и ночное небо раскрасилось гигантскими узорами, осветив всю округу.
Салют был настолько шикарен, что даже я распахнул рот от восхищения, наблюдая как близко и стремительно разрастаются шары, цветы и замысловатые фигуры. Торжество для нас устроили с размахом. Ещё бы кормить нормально научились бы и я, пожалуй, полюбил светские рауты.
Феерия в небе дала нам возможность поговорить без назойливых аристократов, так и норовящих засунуть свою визитку в нагрудный карман. Мой от них уже распух и я стал похож на амазонку с одной грудью.
— Так ты теперь, значит, ваше сиятельство? — восторженно спросил Карл, дружески толкая меня в плечо.
Рядом со здоровяком я уже всегда был готов к таким проявлениям чувств, так что на ногах устоял. Вот кому не стоит налегать на усиливающие эликсиры, так это ему. Если из него, конечно, не собирались сделать живой таран.
— Хренательство, — Глеб хохотнул и сочувственно похлопал меня по спине. — Пока Илья не оформит все бумаги в императорской канцелярии из него такой же граф, как из тебя.
— Канцелярии? — от одного этого слова по спине пробежался холодок.
Я сразу представил длиннющий коридор с сотней дверей и бесконечную беготню с игрой «угадай с какой бумажкой куда и в какое время». Судя по довольной ухмылке монаха, реальность была ещё хуже.
— Да, под такое придется тебе отпуск оформлять… — издевался он, задумчиво почесывая подбородок. — Там же как, ошибешься в одном слове и всё заново начинай. А ещё нужно выбрать герб, цвета и фамилию.
Больничный мне придется оформлять, чувствую.
— Что? — в моем голосе прорезалась легкая паника и я чуть слабовольно не драпанул с этого праздника жизни.
— Ничего, герой, — мужик крепко приобнял меня за плечи, останавливая попытку побега. — С демонами справился, справишься и с бюрократами!
— А когда титул обмывать будем? — вклинился Герман, хлопнув залпом шампанское.
— Так, никакого обмывания, — у меня голова пошла кругом от открывающихся перспектив возни с бумагами. — Я только от медведя избавился!
— Какого медведя? — заинтересовался Семён в первый раз за вечер, до этого всё страдая по своей зеленой голове.
Остальные тоже удивились, кроме княжича Ростовского, прыснувшего в кулак. Понятно, чьих рук дело. Нехорошо мы на благородных влияем. Хотя все мы тут уже благородные, Карла только пристроить осталось.
Бюрократия вызывала во мне суеверный ужас. Я уже успел увидеть в обители, что и этот мир был отдан на растерзание безжалостным фанатикам крючкотворам. И, если кодекс храмовников мне удалось изучить достаточно хорошо, чтобы вступать в бумажные битвы, то про законы империи я не знал ничего.
— Мне нужна помощь… — пробормотал я, бледнея и забив на светопреставление.
Глеб заметил моё состояние и наконец перестал потешаться, пообещав прислать специально обученного человека, чтобы он меня натаскал. Чтобы новоявленный граф не стал новопреставленным. Спихнуть такую честь, как личное участие в оформлении, на другого, было нельзя.
Я мужественно загонял воображение в более приятную сферу, что получалось с трудом. У всех есть свои
