Коля давно уже понял, что для начальника отдела мелочей не существует, и каждая деталька, какой бы неприглядной она не казалась, раньше или позже встанет в паззл, создавая общую картину. Значит, что-то за этот час произошло, и ситуация изменилась. Что именно? Поди знай. Если будет нужно, ему про это расскажут. Если нет — значит, нет. В этом здании не было принято плести интриги за спиной друг друга или разыгрывать кого-то втемную, сотрудники слишком зависели друг от друга, чтобы заниматься подобной ерундой. По этой же причине Коля ни на секунду не подверг сомнению слова Виктории, хотя на прежнем своем месте службы он точно все бы перепроверил у руководства, да еще бы и письменное распоряжение, пожалуй, потребовал. Слово — оно и есть слово, и даже записанное на диктофон, оно только им и останется. Только не здесь, не в отделе, где никто никогда от сказанного отпираться даже не подумает. Да и врать тоже не станет, в этом здании тайное всегда становится явным, причем очень быстро, и тому в прошлом были примеры, причем довольно мрачные и жуткие. Но излишнему любопытству здесь места тоже не было, потому как иные тайны запросто могли привести особо настырного сотрудника прямиком в могилу. Не потому, что кто-то сочтет его слишком пронырливым, а потому, что есть вещи, которые следует знать только тому, для кого они предназначены.
Коля еще раз глянул на закрытую дверь кабинета Вики, меланхолично вздохнул, достал смартфон и полез в сеть. Повод для печали имелся, ибо поиски фигуранта, похоже, могли затянуться. Но, как оказалось, все складывалось не так и плохо, если верить «Яндекс-картам», дом, в котором обитал искомый субъект, являлся новостройкой о двух подъездах. Всего! Уже хорошо, на месте этого дома могла бы оказаться семи-десятиподъездная «хрущевка» из числа тех, до которых реновация не добралась, а тут все же поле поисков меньше. Опять же — в новых домах обычно наличествует консьержка, в большинстве случаев являющаяся бесценным источником информации. Ну а если очень повезет, то в данном случае ей окажется старушка с шилом в одном месте, для которой жильцы вверенного ей подъезда являются сериалом и реалити-шоу в одном флаконе. Такие бабульки знают все и обо всех, даже то, что жильцы и сами про себя не ведают. Главное — подобрать к ней ключик. Коля букой себя сроду не считал, но при этом до Германа, который являлся гением коммуникации, ему было еще очень далеко. Вот кто таких бабулек на раз-два щелкал.
Нифонтов сцапал с коридорной вешалки свой пуховик, подумал о том, что, видно, не судьба ему сегодня ни на минуту присесть, и отправился вниз, выполнять второй приказ любимого руководства.
— Жень, поела? — осведомился он у Мезенцевой. — Если да — одевайся и поехали.
— Необычная формулировка, — заметила девушка, вытирая губы салфеткой. — Обычно мне говорят: «одевайся и вали». А тут прямо что-то новенькое.
— Да, по этому поводу. — Коля наклонился к девушке поближе, и перешел на полушепот: — Давай заканчивай такими вещами подрабатывать. Все понимаю, сам госслужащий, на одну зарплату живу, но все же ты сотрудник органов.
— Да пошел ты! — Маленький кулачок Женьки чуть-чуть разминулся с ухом Коли. — Во-первых — несмешно, во-вторых — тупо, в-третьих… Очень толстый троллинг! И ты — очень толстый! Настолько, что твоя ведьма тебя скоро бросит! Поменяет на какого-нибудь мускулистого красавца-лешего. Или — оборотня, вроде Джейкоба!
Роман Нифонтова с ведьмой Людмилой секретом, как водится, ни для кого не являлся. Впрочем, никто в это дело и не лез, кроме, пожалуй, уборщицы тети Паши, которая данный любовный альянс не одобрила, о чем прямо и открыто Коле как-то заявила. Мол — добра ни для тебя, ни для нее не будет, а если, не дай бог, ребеночек случится, то ему горячего в будущем придется хлебнуть поболе, чем им обоим в настоящем.
Ребеночка молодые люди пока не планировали, поскольку виделись очень редко, да и то большей частью во снах. Людмила то и дело Коле снилась, причем видения эти были более чем реальны, из чего парень сделал вывод, что ведьма, похоже, каким-то образом смогла договориться с одним из Повелителей снов, потому что без его помощи такое точно было не провернуть. Странность заключалась в том, что по сведениям отдела ни про одного сноходца ни в Москве, ни в области, ни даже в Центральной России уже лет тридцать никто даже не слышал. Подобный дар всегда являлся большой редкостью, получить его при рождении или магическим путем было невозможно, а что нужно сделать, дабы его обрести, никто не знал.
Немного поразмыслив, Коля про данную странность Ровнину, конечно же, доложил, но тот только улыбнулся и посоветовал проверить все темные углы той съемной квартиры, в которой его подчиненный обитал.
И верно — за стиральной машинкой обнаружился небольшой мешочек, изрисованный старославянскими рунами. Вскрывать его Коля не стал, но кое-какие выводы для себя сделал.
— Слушай, угомонись уже, — велел он Мезенцевой, которая, похоже, настраивалась на очередную потасовку, теперь уже с ним. — Все время забываю, что у тебя дело с чувством юмора обстоит сильно так себе.
— Нормально у меня все с чувством юмора, — буркнула девушка. — Не то что у тебя. Небось опять как в прошлый раз все будет? Ну когда ты с Палычем развлекся за мой счет.
Коля потупился, поскольку понял, о чем идет речь. Недели две назад они с Михеевым вот так же велели ей одеваться, причем с серьезнейшим видом. Женька знала, что они направляются в Сокольники, где утром обнаружили старика с разорванным в клочья горлом, а потому решила, что опала кончилась и ее наконец-то снова начнут брать на выезды. Оперативники терпеливо ждали, пока она закончит метаться по помещению, нацепит наплечную кобуру, покажет язык Аникушке, причем все время сохраняли невозмутимый вид. Сохраняли ровно до того времени, когда на улице вручили побелевшей от злости девушке лопату, с помощью которой ей было рекомендовано расчистить двор от нападавшего ночью снега.
Скажем прямо — шутка была так себе, но в тот момент им было смешно. Михеев, по крайней мере, смеялся заливисто и звонко даже тогда, когда Мезенцева его догнала и врезала лопатой по хребту.
— На этот раз все серьезно, — заверил насупившуюся Женьку Нифонтов. — Приказ Ровнина, а его слово для меня закон. Но имей в виду — если опять начнешь дурить, лезть туда, куда не следует, или лишнее болтать, то я поступлю как Пал Палыч, то есть лучше уволюсь, чем с тобой работать стану.
— А
