об обратном — не станут же они допускать безумную смертную до работы в ректорате?
На всякий случай отправил следом ястреба, но тот не увидел ничего подозрительного. Она всего лишь рылась в чужом рабочем столе, видимо ища нужные документы. А найдя, сразу же побежала обратно. В буквальном смысле — неслась во весь опор, замедлившись только перед самым входом в помещение.
Зайдя, ещё раз осмотрела меня с ног до головы и расплылась в улыбке.
— Вот все нужные бумаги. Просто заполните их.
Я забрал у неё стопку листов и осторожно поинтересовался.
— А дальше? Нужно ведь будет чьё-то одобрение, верно? И какие-то документы от меня?
Она на момент задумалась, но потом неожиданно махнула рукой.
— Проректора по учебной работе, но я так почти всегда расписываюсь вместо него. Да и печать у меня есть.
После того, как она продемонстрировала мне печать, которую прихватила в том же самом кабинете, где нашла бумаги, я окончательно уверился в первоначальной оценке. Возможно она и не безумна, но с психикой у неё не всё в порядке. Хотя, разве это моё дело? Университет сам взял её на работу. А я даже не пытался воздействовать на разум.
Что странно, второго стула в комнате не было. Имелось четыре больших стола, на которых лежали кипы бумаг, но то ли там никто не работал, то ли смертные утащили стулья с собой. Может они тут все такие чудные? Специальный кабинет для странных работников?
Женщина попыталась уступить мне свой, но я отказался и начал заполнять документы стоя. А та молча сидела на своём месте и восторженно пялилась на меня. Да Кронос её задери! Что происходит? Почему она смотрит на меня, как похмельный сатир на бутыль вина?
— А где все остальные? Или здесь всегда почти никого нет?
Я решил поддержать беседу, чтобы ситуация выглядела чуть более нормальной и работница ректората немедленно откликнулась.
— Сегодня в столице испанская делегация. Преподаватели сразу из пяти их университетов для Одарённых. Все, кто оказался свободен, на приёме. А остальные ведут занятий.
Её же значит оставили тут. Работать. Причём не со студентами, а с бумагами.
Я добрался до следующего пункта и ненадолго задумался. Бросил взгляд на женщину, около головы которой кружился Сандал. Спутника её поведение тоже слегка настораживало, поэтому он держался рядом, готовый в любой момент проветрить её головной мозг.
— Что обычно указывают в качестве причины для индивидуального плана учёбы?
Та всплеснула руками.
— Да чего только не пишут. И семейные обстоятельства, и болезнь, и военные действия, и даже будущую свадьбу.
На последних словах её глаза как-то совсем подозрительно заблестели. Засверкали так, что я на всякий убедился в отсутствии всякой ауры. Но нет — моя божественная сила тут была ни при чём.
Сама же она вдруг продолжила.
— Вы можете указать, что угодно. Я же всё равно поставлю подпись.
Я сдержал рвущееся наружу «почему» и аккуратно вписал причину. Потом заполнил все остальные данные, которых оказалось не так много, как предполагалось и протянул документ женщине.
Она не глядя поставила подпись с печатью, после чего очень быстро заполнила ещё один листок и проделала с ним ту же самую процедуру. Этот, уже отдала мне.
— Вот. На случай, если у кого-то будут вопросы. Всех преподавателей поставят в известность немедленно. И мне понадобится ваш контакт дарфона, чтобы заранее предупредить о сдаче промежуточной сессии. Плюс, потребуется выписать пропуск в библиотеку.
Делиться с ней своим контактом, откровенно не хотелось. С другой стороны, это же смертная. Что она может мне сделать? Тем более через дарфон.
В итоге, я приложил свой аппарат к её, а на лице женщины в очередной раз за последние десять минут появилась счастливая улыбка.
— Вот и всё. Теперь вы, на индивидуальном плане обучения, Василий. Обязательными к посещению, остаются только промежуточные сессии и сами экзамены. Всё остальное, по вашему желанию.
Приторно-сладкий голос. Счастливая улыбка. Сияющие глаза. Все признаки эйфории. Причину которой я абсолютно не понимал, что несколько раздражало.
Тем не менее, документ был у меня в руках. Вполне официальный, с печатью и подписью. Оставалось только показать его на выходе Митрофанычу и убедиться, что всё на самом деле сделано верно.
Поблагодарив, направился к выходу и через десять секунд выскочил в коридор. Зайдя за поворот, направил внутрь ректората Сандала. Более того — оставил ястреба внутри на четверть часа, пытаясь обнаружить хотя бы какой-то намёк на причину её поведения. Но всё это время, она упорно трудилась над бумагами, что-то напевая себе под нос.
В конце концов решил оставить проблемы безумных смертных самим смертным и пошёл в сторону выхода. Вопрос решился настолько быстро, что у меня оставалось свободное время, которое можно было потратить на покупку одежды. А заодно попытаться найти хозяина того тартарового голубя, что так и летал высоко в небе, неотступно следуя за мной.
Когда я уже добрался до общежития, из бокового коридора неожиданно послышался женский голос.
— Афеев? Подожди, надо поговорить.
Я оглянулся. Та самая смертная, которой я помог разобраться с подругой. Зовут вроде бы Анна — так же, как Волконскую.
Девушка скорее всего снова хотела чем-то поинтересоваться, тогда как времени у меня было не так много. Поэтому я сразу же попытался избежать беседы.
— Извини, я сейчас спешу,
Та ускорила шаг и вылетев из бокового коридора, едва не врезалась в меня. Воровато оглянувшись по сторонам, приблизила лицо вплотную и прошептала.
— Это важно. Я слышала от отца, что тебя собираются убить. Прямо сегодня.
* * *
Елизавета Макарова не могла похвастаться красивой внешностью. Но это решалось при помощи соответствующих печатей и рун. А иногда чьего-то врождённого Дара. Денег у неё тоже было не так много. Впрочем, и этот вопрос являлся решаемым — достаточно было упорно трудиться и деньги появятся. Да что там, при желании можно было получить и нетитулованное дворянство, которое служило пропуском в высший свет. Пусть на самую нижнюю его ступень, но всё же.
Вот с чем она никак не могла разобраться, так это со своим Даром. Он отталкивал всех мужчин, внушая им отвращение. Абсолютное и тотальное. Дело было даже не в таких приятных мелочах жизни, как поцелуи или секс… Они и говорить с ней толком не могли.
В её случае, Дар заработал на полную мощь сразу после рождения дочери. До этого выручали сдерживающие артефакты. Но потом их стало не хватать. Она заказала новый, потратив все свои сбережения. Мастер отработал деньги на полную — артефакт действительно работал. Только вот сдерживал работу Дара всего на несколько минут.
Тогда Одарённый посетовал, что мол нужно было использовать другую схему. Заказ то был своего рода уникальный — если женщины с таким Даром и встречались, то корректировали его ещё в детстве. Либо им хватало тех артефактов, которые раньше использовала сама Елизавета.
Но в детстве её, само собой, никто не осматривал. Лет до пятнадцати, никто вовсе не подозревал, что она Одарённая. А рождение ребёнка многократно усилило Дар. Настолько, что теперь ни один мужчина не мог к ней приблизиться. Да и женщины испытывали омерзение, цедя слова сквозь зубы. Потом, конечно, извинялись. Сообщениями через дарфон. Но при новой встрече всё повторялось.
Всё, что у неё оставалось — этот экранированный ректором кабинет, в котором она работала за четверых. Спала здесь же, крохотной соседней каморке. А дочь, видела только в своей единственный выходной. И тогда же отвозила ей недельный запас продуктов.
Зачем? Потому что у бедняги оказался точно такой же Дар. Только сразу работающий в полную силу и не поддающийся корректировке. Домашнее обучение, удалённая сдача экзаменов, отсутствие контакта с одногодками. Бедная Лада росла дикаркой. И это разбивало сердце Елизаветы. У неё было хотя бы что-то. Мужчины, отношения, даже попытка создать семью. От всего этого остались воспоминания, которые всегда можно оживить. А что будет у бедной девочки? Память о четырёх стенах да людях, которые пытаются максимально дистанцироваться?
Но теперь она может решить эту проблему. Женщина погладила пальцами лист бумаги, который лежал на столе. Да, она совершила должностное преступление. Но проректор сам сказал, расписываться вместо него в неважных документах. А разве этот важный?
— Василий Афеев. То есть будет Лада Афеева. Ну а что, звучит. А первенца пусть тоже назовут Василием. Красиво ведь получится.
Спохватившись, протянула руку к дарфону и набрала дочери.
— Лада, помнишь я тебе платье покупала
