с медом тоже можно… В общем, взболтала тесто и поставила Марыську к плите. Она прямо изумилась, видать, к самой печи ее деревенские хозяйки не допускали. А мне только в радость, что кто-то другой приготовит. Я на кухне отыскала толстую тетрадь с рецептами и теперь с интересом ее листала. Увы, углубиться в записи не получилось – едва на блюде выросла горка румяных оладушек, как в дверь стукнули:
– Госпожа ведьма! Я столбики нашел!
Пришлось идти. Границы для ведьмы – очень важная вещь!
Столбики вдоль живой изгороди были на месте. Однако некоторые покосились, а пять штук требовали замены. Плюс на каждом нужно было обновить знак – краской и кровью. В принципе, полезная получилась прогулка, хоть и утомительная. Во-первых, я нашла еще один сад трав, замаскированный под полянку. Петру от полноты чувств аж подзатыльник дала, когда он сошел с тропинки и чуть не затоптал марьин корень!
Еще в изгороди нашелся лаз – не то животное, не то ребятишки. Впрочем, прикинув размер, я все же подумала на живность. Велела Петру вбить поперек хода столбик без меток, просто как преграду, и мы двинулись дальше.
Кроме относительно теплого погреба под домом, на территории нашелся ледник – вполне прочный и пустой. Зимой надо будет набить его льдом, а пока хорошенько просушить. Я распахнула тяжелые створки и велела парню и ледник побелить, после того как мы закончим обход.
Еще в конце огорода нашелся сарайчик для животных. Не знаю уж, кого там держала ведьма – может, коня, может, птиц, но строение было крепкое, сухое, с высокой крышей и тяжелой дверью. Это строение я оглядела без интереса – сарай и сарай. Куда больше мне понравился навес для сушки трав: в тени, на ветерке, устроенный так, чтобы случайный дождь не попортил запасы, снабженный широкими удобными полками по всей высоте. Тут же стояли решетчатые ящики – для мхов и кореньев, и высокие узкие корзины для сбора трав.
Вокруг навеса я восторженно побегала, а потом мы двинулись дальше – поправлять столбики, накладывать поверх старых запретов новую ворожбу.
Закончили, когда солнце повернуло к горизонту. Умылись над бочкой и пошли в дом. А там… Марыська расстаралась – к оладьям не только варенье из погреба достала, но и воды колодезной с ним навела. Хлеб нарезала, зелени пучком положила, а увидела нас, и кашу по мискам раскидала.
Я упала на лавку, вытянула ноги и выпила целую кружку холодной сладкой воды, восстанавливая силы. Потом нехотя взялась за ложку – и не заметила, как опустошила всю миску. Оладушки пошли уже сверхсыта – побаловаться.
После обеда Марыська шустро собрала посуду и унесла в лохань – мыть, а я растолкала собравшегося задремать Петра и повела его за дом – подновлять грядки, что-то поливать, что-то окапывать.
Огорода в деревенском понимании у ведьмы не было. Росли разные травы, ягодные кусты, деревья, а вот овощей не было совсем. Петр, не ворча, полил грядки под верандой, почистил малину, окопал смородину и крыжовник, срезая лишнюю траву лопатой, потом отправился белить ледник, а я вернулась к тетради. Устроилась на веранде, утащив с полатей запасную перинку, и погрузилась в чтение.
Ведьма Мелузина была большой мастерицей по части всякой выпечки. Чего тут только не было! Сухарики с травами, очищающими кровь. Печенье для чистки кишечника. Пирог для раненых, ускоряющий заживление. В общем, читала я все, как песню, особенное внимание уделяя списку трав. Зимой, может, и доберусь до кухни, а без трав и делать будет нечего.
Между тем Марыська закончила с посудой, помыла еще раз пол, вытряхнула скатерть и пришла ко мне на веранду:
– Что еще прикажете, госпожа ведьма?
Я задумалась, потом вспомнила “ведьмин огород” и велела:
– Возьми корзинку, набери щавеля, того, что перерос уже, и под навесом на полочке разложи, пусть сохнет.
– А зачем? – не сдержала любопытства Марыська.
– Порошок из щавеля можно в суп зимой добавлять, чтобы десны не кровоточили, можно в тесто всыпать – для того, чтобы дети крепче были, а можно водой развести и выпить, когда простыл. В любом случае польза будет.
Девчонка закивала, словно я ей открыла страшную тайну, и унеслась в огород. Я же задумалась о том, что Кузякино – деревня большая, а я уже часть сезона травного пропустила. Вернее, не пропустила – травы я собирала, но большая их часть осела в школе магии, а меньшая – в доме у мамы. Вот бы их добыть! А то как бы братец не сжег все, избавляясь от “страшной ведьмы”.
Рецепты я дочитать не успела – явился Петр, доложил, что все сделал и теперь идет домой. И Марыську забирает – ее в доме старосты ждут. Я повздыхала, но девчонку отпустила. Поняла, что будут ее расспрашивать, да и вообще… похоже, дни, данные мне на обустройство, закончились. Завтра начнет народ приходить к новой ведьме со своими заботами.
На прощание только сказала Марыське:
– Передай старосте, что сейчас страда, мне надо травы собирать, пусть пришлет девчонку по хозяйству крутиться.
Сирота поклонилась и ушла вслед за Петром. Только возвращаясь в дом, я заметила в сенях свернутый фартук, косынку, а под ними – тщательно вымытые поршни. Похоже, Марыська отчаянно не хотела от меня уходить и втайне надеялась вернуться.
Утром меня разбудило привычное гудение. Ох, я еле сползла с кровати. Вечером зачиталась рецептами при масляной лампе и уснула ближе к рассвету. Однако делать нечего, бросила к калитке шепоток: “ведьма скоро будет” – и принялась одеваться. Чтобы сразу произвести впечатление, выбрала “ведьмовский балахон”. Вообще-то, в школе эту штуку нам выдавали как защиту при лабораторных работах. С третьего класса зачаровывали сами, преподаватели только проверяли качество шепотков, чтобы ученики не пострадали. Иногда с этими мрачными серыми тряпками случались разные казусы. Моя в результате неудачного заклинания стала черной, как сажа. А подружка подбила начертить на ней руны соком чистотела. Едкий сок частично разъел краску, придав ей красноватый оттенок, и получился у меня мрачно-черный балахон в непонятных обывателю алых письменах. Вот его я и натянула поверх обычной юбки и блузки. Косу заплела, подумала – и повязала черную же косынку – она на том практикуме тоже пострадала, но вместо рун я на нее медные чешуйки-отражатели нашила, пару раз они мне голову уберегли.
Вот в таком странном виде я и вышла к калитке. А там… Там стоял староста в новеньком суконном кафтане и утирал с лица
