Она колдовала всю ночь. Что-то делала, выбрасывала, отрывала, стирала, снова вырезала, клеила и рисовала. Когда Софью захлестывал поток, свет от бронзовых рукояток слепил глаза. Мансарда превратилась в настоящую Мастерскую. На диван она рухнула в шесть утра, забыв выключить свет, и проспала до самого обеда.
* * *
В пять часов в квартире Надежды Петровны собрались четыре человека. Софья специально пригласила тех, в ком была уверена, заранее. Они должны были привести в действие открытку все вместе, все семеро, но сначала ее нужно будет доделать.
Тетя Шура в реальности оказалось в точности такой же, как в своих визитках. Она уже успела достать из кармана пирожок в засаленной бумажке, и теперь по всей квартире витал запах лука и жареного теста. Дверь тети Шуры смело можно было использовать в качестве эскиза дизайна для семейного ресторанчика или кулинарии – она мастерски нарисовала витраж с аппетитными фруктами и пирожными. Семен оказался удивительно приличным на вид парнем и выглядел старше своего возраста – в брюках, пиджаке и рубашке он смахивал скорее на молодого менеджера, чем на школьника. Он тихо сидел в уголке дивана и читал что-то с экрана карманного компьютера. Его дверь с множеством хитрых запоров можно было описывать в фантастическом триллере. Дядя Саша принес самую простую и симпатичную дверь – из тонкого шпона, хоть в игрушечный домик вставляй.
Софья сидела за столом, ловила поток, пыталась соединить двери. В присутствии чужих людей ей трудно было настроиться, получалось не сразу. Когда дело наконец-то пошло, к ней подошла тетя Шура с пирожком в руке и закатила глаза кверху, не переставая жевать. Софья не возмутилась – она почувствовала поддержку, как если бы кто-то помогал ей настраивать музыкальный инструмент, на котором она собирается играть. Вскоре первые четыре двери были собраны. Вокруг них клубился плотный поток, как облачко пара над горячим камнем. Тетка отошла в сторонку, разглядывала скромный набор посуды в кухонном уголке.
– Тетя Шура, – спросила Софья. – Почему вы не сделали тогда для меня открытку по обмену? Ведь могли же.
– Меня попросили твои хранители, – ответила тетка. – И я с ними совершенно согласна. Никакая открытка не решила бы твоих проблем. Может, внешне ты бы с ними и разделалась, но внутри-то у тебя бы все осталось. Все равно что из тухлого пирожка начинку в свежее тесто закатать.
– Если хочешь знать, меня они тоже об этом просили, – откликнулся с дивана Семен. – Хотя я не мог так и так ничего сделать, я же на контракте.
Когда Софья до конца переварила их слова, у нее на глазах выступили слезы. Как же все-таки повезло ей с хранителями! Как чутко Надежда Петровна прочувствовала ситуацию. Не хочется думать, что бы с ней стало, если бы она отделалась от отца с помощью открытки. А что бы стало с ним? Между ними выросла бы такая ледяная стена непонимания – вулканом не растопить.
Магрин пришел ровно в назначенное время – без четверти шесть, как Софья его и попросила. С собой он привел худенького мальчика в очках и мешковатой толстовке. Как только Софья его увидела, в сердце больно кольнуло, и проснулись нехорошие предчувствия. Софья хотела спросить: «Это тот самый мальчик?» – встретилась с Эмилем глазами, он сказал:
– Я все объясню чуть позже.
С появлением Магрина в комнате родилось напряжение, как душным летним днем перед грозой. Тетя Шура спрятала недоеденный пирожок, Семен убрал игрушку. Только дядя Саша продолжал с любопытством изучать содержимое стеллажей.
Часы показывали без пяти шесть.
* * *
Инга сразу обратила внимание на красивую женщину, которая сидела на скамейке у подъезда. Элегантное белое пальто очень шло к азиатским чертам лица, подчеркивало смуглую кожу и черные волосы. Образ удачно дополняли высокие сапоги на тонких шпильках, изящная сумочка и яркий шейный платок в тон. Когда Инга проходила мимо, женщина схватила ее за рукав и спросила:
– Ты дочь Надежды Петровны?
– А что? – Инга насторожилась.
– Похожа.
– Я тороплюсь, – Инга дернулась в сторону подъезда.
– У тебя дверь?
– Откуда вы знаете?
– Сядь. Нам нужно поговорить.
Лифт не работал. По лестнице Инга поднималась вместе с новой знакомой, которая назвалась Джумой. Внутри у Инги все кипело, перед глазами в лиловом тумане метались красные пятна. Она не понимала, в потоке ли она, или это злости в ней столько, что плывет голова, но была полна решимости ни за что не отдавать свою дверь. Хорошо, что у нее с собой пистолета нет, а то убила бы эту девицу. Впрочем, у нее есть черная открытка – чем не пистолет?
Джума рассказала ей много чего интересного. Во-первых, когда мама не захотела, чтобы дочь стала скрапбукером, она отдала предназначенные ей ножницы другой девочке – Софье. Во-вторых, Софья очень боялась, что Инга заберет ножницы обратно, поэтому собиралась избавиться от нее с помощью открытки (да-да, всё, как и предполагала Инга). Теперь, по крайней мере, ей были понятны мотивы. Вместе со злостью на девицу с новой силой проснулась обида на маму.
Дверь в квартиру была не заперта. Инга вошла и оторопела. Она не ожидала увидеть столько людей – дядю Сашу, Магрина, толстую взлохмаченную тетку, паренька-ботаника и пацана лет двенадцати. Тощая девица сидела за столом. Страшноватая, прямо сказать, – вся рожа в веснушках, кожа да кости, и что только в ней Магрин нашел? В глубине живота металась, рвалась наружу боль, мешала сосредоточиться. Сил на дежурную вежливость не осталось.
– У тебя ничего не выйдет, – выпалила Инга с порога.
Девица удивленно приподняла брови. Поднялся с дивана Магрин, вздохнул и сказал:
– Софья, познакомься: это Инга, дочь твоих хранителей.
– Как хорошо, что я наконец-то нашла вас!
Софья подскочила к Инге, взяла ее горячую руку в свои узкие холодные ладони и скороговоркой, сбивчиво заговорила:
– Инга, послушайте меня! Ваши мама с папой – хранители в моем альбоме. Они попали туда по ошибке! Они очень мне помогли! Я хочу их вернуть в реальность. Для этого мне нужны семь дверей, в том числе ваша. Надеюсь, вы ее принесли?
Инга слышала слова, но не разбирала их значения, как будто Софья говорила на незнакомом языке.
– Ты у меня все отняла, – холодно сказала Инга. – У тебя мои ножницы, у тебя мои родители, ты распоряжаешься квартирой моей мамы, как своей собственной, даже ее открытка с каруселью – и та у тебя.
– Вот она, я давно хотела ее отдать, но не могла вас найти. – Софья порылась в сумочке и протянула Инге знакомую до боли открытку.
– Не надо мне лапшу на уши вешать! Могла бы спросить у них, как меня зовут и где меня найти.
– Меркабур не позволяет! Он так устроен.
– Спросила бы у своего любовника.
Семен хихикнул в ладошку, тетя Шура демонстративно отвернулась к окну. Джума прижалась к дверному косяку, словно боялась подойти ближе.
– Инга, она говорит правду, – Магрин подошел ближе, встал между ними. – Меркабур так устроен. Она не должна была этого знать.
Инга ощутила его присутствие физически, как будто он был водопадом и обдавал ее водяной пылью. Голова поплыла еще сильнее, а лиловый туман перед глазами стал гуще. Она забыла, что собиралась сделать только что, и замерла, как кукла, от которой на минутку отошел кукловод. Магрин понял это по-своему. Он кивнул, вышел в центр комнаты и внимательно оглядел присутствующих, как командир – солдат перед боем.
* * *
Софья с трудом сдерживала слезы. Едва только в комнату вошла Инга, она ощутила вихрь напряжения и что-то еще, очень тяжелое, отчего стало трудно дышать, словно на живот положили кирпич. Что-то с ней не так, с этой симпатичной чуть полноватой девушкой, которую она определенно встречала раньше. Когда Магрин сказал, что это дочь Надежды Петровны, Софье сразу бросилось в глаза, что они очень похожи с матерью. Как же она сразу не заметила! Та же фигура, посадка головы, густые волосы, но во взгляде Надежды Петровны кроются мягкость и теплота, какие появляются только с возрастом, а Инга вот-вот кого-нибудь подожжет глазами. И в то же время в той энергии, что ворвалась вместе с ней, было что-то удивительно знакомое и очень сильное. От Инги повсюду распространялась мощная волна, как расходится повсюду запах от букета цветов. «Это же она сделала открытку с мячиком, а вовсе не Эмиль!» – осенило Софью. Это она сумела вложить в комочек цветных лоскутков концентрированную детскую радость, это ее открытка помогла Софье найти контакт с отцом, и это благодаря ей она в самый последний момент вернулась к Меркабуру. Если бы не Инга со своим мячиком и не Эмиль, который вовремя подарил ей эту открытку, она бы навсегда потеряла свою родную ноту.
Софье страшно захотелось обнять Ингу. У скрапбукеров вообще было удивительное свойство, они все с первой встречи казались ей своими людьми. Так бывает, если неожиданно обрести единомышленников в деле, которое всем вокруг кажется нелепостью. Со скрапбукингом дело обстояло особо – в каждом из новых знакомых Софья ощущала контакт с потоком, и это сближало сильнее иных кровных уз. Инга выделялась среди всех, казалась удивительно своей – не столько внешне, сколько по ощущениям – словно сам Меркабур породнил их. Софья подумала, что ей хотелось бы иметь такую сестру. Скорее даже, если бы у нее была сестра, она испытывала бы к ней те же чувства, что сейчас к Инге.
