Координаты координат…
Сама инструкция проста и состоит всего из нескольких пунктов.
Извлеки картридж с координатами. Доставь его к ближайшему механизму актуализации. Вставь в специальный паз. Если надо добавить новые координаты — выбери нужные и нажми кнопки. Затем дерни за рычаг. Дождись звонкого щелчка и короткого звукового сигнала. Извлеки картридж, после чего вернись с ним к телепортационной установке, вставь в паз и готово — можно отправляться.
Где находится ближайший механизм актуализации координат?
Луковианцы знали ответ на этот вопрос, в буквальном смысле слова ткнув пальцем в разложенную на столе карту. На карте имелась и точка станции Пытливость. И расстояние между этими двумя точками было чуть больше пятнадцати километров, если брать по прямой линии. Вот только тут проблема не в дистанции, а в том окровавленном ледяном кляпе сераков, что лезут и лезут из дышащей ледяным туманом дыры в горе.
Вот для чего я нужен им. Я должен пробиться через пробку, нащупать верный путь через эти клятые ледники, после чего провести с собой малую экспедицию. И уже вместе с ними отправиться к механизму актуализации и обновить координаты. По возвращению, на станции Пытливость нас будут ждать не только луковианцы, но и представители родного Бункера — для обеспечения безопасности нас землян ну и спокойствия ради. Хотя луковианцы еще там в Бункере многократно повторили, что играют исключительно честно и главная их цель, как должно быть и наша — предупредить родную планету о происходящем. Но в любом случае о важных деталях они расскажут только в случае нашего предварительного согласия — по пути на станцию. Так и случилось. А когда я решил сделать следующий шаг — получил и следующую порцию информации, хотя до этого Чифф так долго и пристально вглядывался в мое лицо, что я заподозрил его в умении читать мысли и помыслы. Проверку я, видимо, прошел и вот, раскладываю пасьянс из носков, готовясь отправиться на первую серьезную вылазку в сераки. Само собой, пойду я без кожаной сумки с драгоценным механизмом — он будет и дальше лежать на столике, ожидая своего часа. Погибни я — и ему суждено лежать тут еще долго.
В этой затее смущало очень многое. Но отказаться я не смог еще в самом начале — ведь это означало отказаться от драгоценных знаний и возможности выбраться из этой снежной западни всем нам.
Шел ли я на смертельный риск? Да шел.
Доверял ли я безоглядно луковианцам?
Чифф спросил и об этом. И получил мой предельно честный ответ — я вообще не особо кому-то доверяю. И дело даже не в двойныхстандартах и тайных кознях. Нет. Просто людям свойственно меняться. Сегодня он полностью чистосердечен — а завтра он уже совсем другой и то, что было для него важным, вдруг теряет свою ценность и превращается в труху.
Поэтому в экспедицию я пойду, но пойду с оглядкой.
Чифф внимательно выслушал, покивал и, грустно улыбнувшись, признал, что во многом я прав, после чего добавил — есть то, о чем он не говорил никому потому как нет у него пока доказательств, а попусту говорить не хочет. И это связано не с луковианцами или землянами. Все куда проще и куда хуже. И поэтому он расскажет только мне, а моей уже задачей будет это проверить. Если его догадки подтвердятся…
Еще раз вздохнув, он наклонился ко мне ближе и торопливо забормотал, одновременно протягивая мне наполненную отваром крышку термоса…
* * *
Любые правильные, важные или просто злые мысли притихают и упорядочиваются во время долгой ходьбы. Многие знают этот секрет и успокаиваются именно таким правильным способом, вместо того чтобы срывать глотку в семейных ссорах или наливаться желчью в углу дивана после несправедливого нагоняя от начальства. Походят так часик или два — да и перемелют зерно обиды в муку, не дав ему прорасти в древо ненависти.
Впрочем, сейчас обид у меня не наблюдалось, но в прежние времена этот простой бабушкин совет действовал исправно еще с детства — меня всегда бесили закоснелые и порой просто хотящие тебя обидеть взрослые. Способ работает и против тревоги или испуга, не давая им перерасти в терзающие внезапными приступами колючие хрусткие заросли панических атак, пускающих многолетние корни в мозгу.
И вот сейчас, осторожно шагая по хрусткому снегу и скрежещущим под стальными шипами льду, с каждым новым шагом я ощущал, как обуревавшие меня тревога и страх растворяются в шипящей пустоте внутри черепной коробке. Кажется, я вообще больше ни о чем не думал, полностью уйдя в интуитивный ломанный ритм неспешной ходьбы через сумрачный лабиринт гиблых сераков.
Сто метров позади. Осталось в два раза больше.
Из головы исчезли и мысли о том, какую игру ведут луковианцы и ведут ли вообще. Но я уже не думал о том насколько честны они в своей искренности, хотя склонялся к мысли, что проводить здесь какую-либо оценку просто глупо — Чифф и его младшие коллеги на станции пусть ценные, но всего лишь полевые работники. Их никто и не посвятит в истинные планы луковианских лидеров — ведь всем ушлым известно, что без использования вслепую в крупной игре не обойтись. Чифф вполне искренен со мной — я ощущал это, видел это и верил ему. Но я понимал, что решает не он, равно как и понимал, что вранье в таких многоходовках используется как смазка — чтобы нигде ничего не стопорилось и не скрипело. Обо всем этом я напряженно размышлял за несколько минут до входа в сераки и, примерно, еще минут так десять после. Но опасность и размеренные движения быстро вытеснили из головы ненужный сейчас хлам.
О чем думает тигр во время охоты? Да ни о чем…
Шаг за шагом я уходил все глубже, обходя высоченные ледяные глыбы с подсказанной программой стороны, на практике используя все советы из зеленого списка и всеми силами избегая любые пункты из красного. Оба списки были совсем небольшими, и я легко затвердил из наизусть, а сейчас повторял отрывки как мантру сразу же, как только видел что-то из них вживую перед собой.
Высокие тонкие валы из спрессованного снега между двумя ледяными пиками. Вал у меня на пути и выглядит так, будто я легко в этой тонкой преграде проход. Отставить. Этот вариант в красном списке — именно так погибли первые две экспедиции в сераки. Они решили пройти напрямую и пробивали себе путь через эти «пробки». Оказалось, что хрупкие на вид снежные «шторки» часто служат дополнительной опорой для сераков, поддерживая временный хрупкий баланс. Стоит его нарушить и… из-под разом падающей ледяной глыбы уже не уйти живым.
Сквозная дыра в невысокой ледяной перемычке, по размерам вполне способная пропустить меня через себя. Лезть можно, но расширять отверстие нельзя — может привести к обвалу всей перемычки, а затем сверху рухнет ледяная могильная плита или сразу несколько.
Двухметровая заснеженная широкая площадка, зажатая между несколькими ледяными глыбами. Так и манит к себе. Отставить. Под ней глубокая трещина. Инфа проверенная — трещина уже проглотила одного из старых исследователей, поверивших в безопасность коварной снежной площадки. В записях луковианцев ее обозначили достаточно поэтично, а для Милены перевели как Яма Муравьиного Льва. Она даже пыталась ввести эти данные в карту сераков, но я решительно воспротивился, попросив вводить только конкретные обозначения вроде «трещина», «каменная плита» и прочие четкие названия. Я не могу позволить себе ломать голову над поэтичными названиями, пытаясь сообразить, что они означают и какую опасность несут.
Еще одна дыра в тонкой полупрозрачной ледяной стене. Но отверстие внизу, а над ним покрытая забитыми снегом трещинами большая масса льда. Отставить. Чуть что — и мне на хребет упадет пару центнеров льда. Если ничего не сломает — то просто похоронит.
Аккуратно обойдя еще одну выглядящий столь нерушимым сухопутный айсберг, я оказался на своеобразном перекрестке, где, бросив взгляд на нашитый на левый рукав белый лоскут с жирной черной схемой, выбрал крайний левый проход и пошел дальше. У меня на рукаве была не карта, а просто черновая схема всей области, с четким указанием куда мне следует направить стопы в первую ходку.
