Старик Хоттабыч, утащивший подсудимого куда-то в Зазеркалье, просто не мог существовать в реальности. А раз не мог, значит, и не существовал. Судья его, конечно, видела, но точно так же она видела и террористов. Следовательно, Хоттабыч, как и они, был персонажем трёхмерного кино. Если публике показали один фильм, почему бы одновременно не показать и второй?
А на самом деле, пока шла перестрелка с призраками, кто-то открыл дверь клетки, и подсудимый спокойно ушёл. Судья же в это время видела понуро сидящего на скамье парня, которого там уже не было. Когда он благополучно скрылся, публике прокрутили эпизод с Хоттабычем.
Может, проделано всё это было как-то иначе, в одном только можно было не сомневаться: нападение виртуальных террористов служило ничем иным, как прикрытием, отвлекающим манёвром, обеспечивающим побег подсудимого. И потерпевшая, скорее всего, тоже участница этого пока непонятного спектакля, то есть, сообщница организаторов побега. Не зря же судья утверждает, что девица на своего насильника смотрела с симпатией.
А папаша подсудимого умышленно принёс судье вместо денег «куклу», или деньги ему кто-то подменил? В любом случае, демонстративная «кукла» могла служить только одной цели — гарантировать обвинительный приговор. Кому-то понадобилось, чтобы из зала суда сбежал не подсудимый, а осуждённый преступник. Но зачем?
Ответ на этот вопрос был очевиден, но Нежному совсем не нравился. Кто-то явно хотел, чтобы делами и делишками полиции плотно занялись федералы. И этот кто-то, вполне возможно, своего добьётся. На свет выйдет такое, что желательно было бы сохранить в тайне. Непонятно одно — против кого конкретно направлена эта сумасшедшая акция? К сожалению, пока это выяснить невозможно. Вот когда федералы что-то вопиющее найдут, всё станет кристально ясно. А если сами не найдут, те самые организаторы побега при необходимости им подскажут, что и где искать.
Версия получилась отличная, теперь требовалось её проверить. Потерпевшая, если Нежный на её счёт не ошибся, должна исчезнуть. Роль сыграна, актриса может снимать грим, переодеваться и идти отдыхать. Скорее всего, найти её не удастся. Майор снова позвонил своему начальству, и попросил проверить данные потерпевшей. Он совсем не удивился, когда через полчаса выяснилось, что девушка устроилась на работу за неделю до предполагаемого изнасилования, по указанному в деле адресу не проживала, а предъявленный ею паспорт числился у кого-то украденным.
С одной стороны, майор гордился своей проницательностью. С другой — содрогался при мысли о том, какой именно компромат федералы накопают в уголовном розыске. В работе Нежного было немало эпизодов, которые он хотел бы навсегда скрыть от посторонних глаз. Впрочем, он успокаивал себя тем, что у его коллег подобных эпизодов не меньше, да и выглядят они отвратительнее. Но при этом майор отлично понимал, что каждый из сослуживцев думает так же. Полицейские, как и большинство людей, склонны прощать себе намного больше, чем другим. А вот федералы им наверняка не простят.
Но можно было проверить ещё кое-что, и Нежный немедленно этим занялся. Руководитель следственной группы был крайне удивлён, застав полицейского в довольно странной позе: тот лежал на животе в проходе между креслами прямо на грязном полу и, прикрыв голову руками, пытался смотреть на клетку, из которой сбежал осуждённый. Пиджак майор снял, но брюки и рубашку испачкал очень сильно.
— Здравия желаю, товарищ майор. Вы смотрите, не спрятался ли под креслами кто-то из террористов? — поинтересовался подполковник.
— И вам не хворать, — откликнулся Нежный, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Не подскажете, кто сидел на этом ряду?
— Мы составили схему, кто где сидел, но с собой у меня её нет. А зачем вам?
— Те, кто сидели в этом ряду, могли видеть, что происходит в клетке и возле неё. С других мест обзор кресла закрывают, разве что кто-нибудь сидел с самого края.
— Нет, с краю никто не сидел. И никто ничего не видел.
— Даже волшебника в голубом вертолёте? В смысле, халате.
— Откуда здесь мог взяться вертолёт? — удивился подполковник. — И вы определитесь, пожалуйста, в вертолёте или в халате. Это же существенно различные категории предметов!
— Определился. В халате.
— Маскировочном?
— Нет. Обычном. Я, вообще-то, говорю о человеке, похожем на старика Хоттабыча.
— Как вы сказали? — побледнел подполковник. — Повторите!
— Ну, Хоттабыч, — насколько мог отчётливо повторил Нежный, не понимая, что в этом слове смогло вызвать столь сильные эмоции у федерала. — Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, если память мне не изменяет.
— Значит, у вас есть основания предполагать, что в деле замешан сам Хаттаб? Этот ваххабит! Он же ликвидирован! Или, всё-таки, нет?
— Это не Хоттаб, а ибн Хоттаб, — пояснил майор, не зная, как замять неожиданно всплывшую ненужную тему. — То есть, сын Хоттаба.
— Он тоже террорист?
— Нет. Он джинн.
— Товарищ майор, мне трудно вас понять. Вы говорите о спиртных напитках?
— Нет. О волшебнике.
— Перестаньте морочить мне голову! Хватит с меня той малолетней идиотки!
— Вы о чём? — не понял Нежный.
— Одна соплячка принялась мне рассказывать о каком-то волшебнике Дамблдоре в голубой мантии и с волшебной палочкой в руках. Директоре английской школы волшебников! Я так думаю, на самом деле это настоящая разведшкола. Хоть мы и занимаемся террористами, а не шпионами, для меня совершенно очевидно, что сотрудник разведки такого ранга никогда бы не стал участвовать в подобных операциях лично.
— Я бы хотел поговорить с этой, как вы её назвали, соплячкой. А ещё с конвоем и родителями осуждённого. Ну, и с теми, кто видел, что происходило возле клетки. Кстати, потерпевшую вы допросили?
— Нет. Она успела уйти до прибытия наших оперативников. Ничего страшного, допросим позже. Адрес её мы знаем. Убедительно вас прошу не вмешиваться в ход нашего расследования.
Нежный знал, что по адресу, который назвала потерпевшая, федералы обнаружат только дырку от бублика, но с подполковником информацией не поделился. Не вмешиваться, так не вмешиваться.
Тех, кого хотел допросить майор, привели в зал. Он предпочёл бы поговорить с каждым по отдельности, по несколько раз, сверяя их показания между собой, но командовали здесь федералы, и он был вынужден или принять их условия, или отбыть несолоно хлебавши.
Подполковник кратко представил свидетелей. Не считая конвойных, их было пятеро. Константин Петрович и Валентина Борисовна, родители приговорённого, очень красивая пара, несмотря на печать горя на лицах и заплаканные глаза матери. Валя, девочка лет шести, которая якобы видела волшебника, и её отец, Николай Борисович. И, наконец, гражданка Лапина, немолодая женщина, непричёсанная, неряшливо одетая, без малейших следов косметики, с глазами, горящими какой-то страстной одержимостью. По словам подполковника, сумасшедшая, но утверждает, что тоже видела что-то необычное.
