А мистер Питер Лэмборн, он вообще не адвокат сэра Исаака. Адвокатом был мистер Лайонел Лэмборн, отец мистера Питера. Мистер Лайонел — адвокат старой закалки. Ему жизнь можно было доверить. Мистер Питер другой, он как Ричард, только поумнее или, может, хитрее, его за руку не ловили. Мистера Лайонела недавно хватил удар, поэтому младший и здесь.
Калловей поблагодарил старого слугу.
— Не думаю, что тебе придется волноваться по поводу этой парочки, Элмор. Но поглядим, поглядим.
Мы пошли дальше. Калловей завел меня в крыло, где находилась библиотека, но не к ней, а к противоположной двери. Калловей достал из кармана ключ с ярлычком, который прилагался к письму сэра Исаака, и попробовал открыть замок.
— Так я и думал, — удовлетворенно заметил он.
Калловей открыл дверь, и мы вошли внутрь. Комната была хороша, несмотря на тонкий слой пыли, который свидетельствовал о том, что в нее давно никто не заходил. Благодаря центральному отоплению здесь было тепло, возле камина на решетке лежало все необходимое для того, чтобы развести огонь. Калловей чиркнул спичкой, и через несколько секунд язычки пламени охватили дрова, дерево начало щелкать и потрескивать.
Разжигая камин, Калловей обратился ко мне:
— Диорама, о которой я говорил, вон там. Идите, взгляните. Думаю, выключатель вы найдете под левым углом стола.
Я последовал его указаниям и был ошеломлен красотой модели. Так, насколько я понимаю, выглядит настоящая саванна с высоты птичьего полета. От потрясения у меня перехватило дыхание и закружилась голова, казалось, меня затягивает этот мир. Взволнованный, я отступил от стола.
Дрова в камине занялись, и удовлетворенный своей работой Калловей радостно попыхивал сигарой из кедровой коробки. Дым был ароматным — большой шаг вперед после его ужасных сигарет. Калловей подошел ко мне и встал рядом.
— Это… это не поддается описанию, — сказал я.
— Да, но что это?
На лице Калловея отразилось сомнение, и я поинтересовался, в чем дело.
— Я не уверен. — Он зажал в зубах сигару и пошел вокруг стола, время от времени останавливаясь и вглядываясь в панораму, едва ли не прижимаясь носом к стеклу. — Я знаю, с тех пор как я видел это, прошло много лет и память может меня подвести, но я почти уверен, что тогда это не было таким. Кажется, сейчас не те группы животных, изменился ландшафт, исчезли прежние деревья, появились новые. Может, я старею. — Калловей пожал плечами. — Ладно, идем, познакомитесь с Элкуаном.
Вид Элкуана потряс меня даже больше, чем диорама Африки. Он был таким, как его описывал мне Калловей, но я заметил в нем что-то еще. Калловей не говорил ни о том, какой он высокий и худой, ни о том, насколько зловеще он выглядит. Возможно, потому, что временами я бываю слишком чувствителен (нежеланное и неоцененное наследие далекого кельтского предка), но мне показалось, что это излучает силу. И более того, я чувствовал молчаливое одобрение, направленное на меня и Калловея, но за этим одобрением таились опасность и даже угроза.
Я сказал о своих ощущениях Калловею.
— Вы действительно думаете, что внутри останки Элкуана? — спросил я.
— Желаете заглянуть под маску?
— Нет, такого желания у меня нет.
— Хорошо, тогда займемся делом.
Калловей с важным видом подошел к камину, уселся в одно из кресел и жестом пригласил меня занять соседнее. Потом он налил арманьяк в два бокала и достал из-под рубашки разные документы и бумаги.
— Это завещание Калловея заявлено как единственно подлинное. Существенное имущество — без налогов — завещано Элмору и миссис Хопкирк, а меньшая доля некой Розмари Гарт, вероятно — девушке, что приходит убирать. Щедрые суммы завещаны различным благотворительным фондам, а поместье — Джоанне Тибалд, по-видимому матери Ричарда. Ни одного упоминания о самом Ричарде Тибалде. Лайонел Лэмборн и Дэниел Джейсон совместно названы душеприказчиками.
Калловей аккуратно отложил документ в сторону.
— А это — завещание, которое я взял из кейса Лэмборна. С виду все в порядке, но, если верить сэру Исааку, оно фальшивое. Кое-что по мелочи завещано слугам, все остальное… «моему любимому племяннику Ричарду Тибалду…» Единственный душеприказчик — Питер Лэмборн.
Теперь вернемся к другим бумагам, которые я стащил у Лэмборна. Одна из них — долговое обязательство доктора Врэгби из Филдайка. Оказывается, он должен Питеру Лэмборну десять тысяч фунтов. Вторая — письмо Питеру Лэмборну из Юридического сообщества, его вызывают на дисциплинарные слушания в новом году. Здесь представлены факты, которые, если они будут доказаны, повлекут за собой его отставку.
— Бедный сэр Исаак, кажется, он окружил себя мошенниками, — заметил я.
— Скорее, это мошенники его окружили. Прайс был умен, и я уверен, что он их вычислил. Поэтому вернемся к нашим головоломкам. — Калловей взял в руки два пергамента с греческими буквами. — Я сказал вам до ленча, что это написано на английском. И их должно быть не так уж трудно разгадать. Помимо своей гордости оттого, что он не знаком с иностранными языками, сэр Исаак внушил мне свою веру в простые решения.
Я только сейчас понял — то, что я все эти годы считал банальной болтовней за ужином, на самом деле было подготовкой к решению. Сэр Исаак оставлял подсказки.
Калловей указал на столик с напитками.
— Возьмите вон те книги, Родерик.
Я подчинился и посмотрел на обложки. «Книга общих знаний для мальчиков» и «Загадки и головоломки для мальчиков».
— Прайс указывает в своем письме ко мне, что его любимые книги — это ключ к шифру. Посмотрите, я уверен, что в них вы найдете греческий алфавит и раздел с простыми шифрами.
Я быстро пролистал книги.
— Да, здесь греческий алфавит, а здесь — раздел шифров. Стало понятнее. Здесь говорится, что самый простой шифр — это замена одних букв или цифр другими. Вы считаете, что сэр Исаак заменил латинские буквы греческими?
— Это наиболее вероятно, вы не согласны?
— Это может привести к определенным сложностям, — сказал я. — В греческом алфавите только двадцать четыре буквы, тогда как в нашем — двадцать шесть. И здесь нет соответствия. Например, третья буква греческого алфавита «гамма», что является эквивалентом нашей «G», а не «С».
Калловей освежил свой бокал и раскурил потухшую сигару.
— Я так не думаю. Прайс был бы против усложнений. Я полагаю, он напрямую заменил одни буквы другими. Напишем два алфавита друг напротив друга и отбросим две последние буквы.
Калловей нацарапал на конверте два ряда букв и передал его мне.
— Все верно?
— Кажется, да. Передайте мне пергамент, и посмотрим, что нам это даст.
