Почему же у них все время занято? Интернета там нет, простым ля-ля они не увлекаются — вплоть до того, что в рабочее время отключают мобильники. Выходит, авария. Или где-то на линии, или виноват их телефонный кабель: он у них на кухне подвешен по-уродски. Не то что слепой — зрячий заденет, особенно если надо быстро дотянуться до какой-нибудь банки-склянки. Один раз кабель вообще выдернули «с мясом». Было это давно: когда Юра скорости ради замыслил эксперимент — поработать на кухне, надев ролики. Телефонную связь, помню, восстанавливали долго. Но все же гораздо быстрее, чем срослась Юрина переломанная ключица…
Всю дорогу до «Hilton-Русской» я думала о Черкашиных. И едва слезла с мотоцикла и взяла из кофра вещи, как снова попыталась им прозвониться. Прямо на ходу, по пути от автостоянки к отелю. Пакет с Парацельсом в одной руке, телефон в другой, сумочка на плече, пузатая кукла подмышкой — ну и видок у меня был, наверное! Гибрид бизнесменки, малой детки и базарной тетки. А главное, я опять не смогла пробиться сквозь чертовы их гудки. Надо не звонить, решила я, а просто к ним съездить: вот только отмоюсь после свалки, поем чего-нибудь, уговорю Макса…
Как бы не так! Из-за моего любопытства все случилось по-иному.
Проходя по нашему этажу мимо номера 702, я заметила, что дверь его приоткрыта, а в щели на полу что-то белеет. Интересненько… Если я не путаю, именно здесь живет тип, оценивший в жалкие 250 баксов мою бесценную персону. Тот самый американец, который — по Максовой статистике — хоть на один процент, но шпион. Ну-ка, посмотрим, что у него там за бумажечка? Не донесение ли в Центр?
Лаптев уже ушел по коридору далеко вперед, вокруг ни души. Поэтому я преспокойно нагнулась, чтобы подобрать находку. Ничего секретного, увы. Всего лишь табличка из плотной бумаги «Do not disturb!» — международный знак, означающий, чтобы от тебя все отвалили… Ой! Я не успела распрямиться, как моя сумочка соскользнула с плеча на пол; я сделала попытку перехватить ее на полдороге — и локтем толкнула дверь, распахнув ее настежь.
— Сорри! — пискнула я, но вскоре сообразила, что обращаюсь в пространство: ни американца, ни кого-либо еще в номере нет.
Однако еще недавно тут были люди, поняла я, и были в изрядном количестве: такой крупный беспорядок не учинить одному. Похоже, в отеле хорошая звукоизоляция. Или соседи очень нелюбопытные.
Мне следовало убираться подобру-поздорову, а я, наоборот, вошла в номер, притворила за собой дверь и оглядела окружающий бардак. Нехило покуролесили, по-молодецки! Две трети восстановлению уже не поддается: сразу на выброс. Все хрупкое раскокано, все висячее приземлено, все лежачее перевернуто. Притом не с целью вандализма. Будь я сейчас следователем и отписывай я, к примеру, дежурный протокол осмотра места происшествия, в первых строках у меня значились бы «многочисленные следы борьбы и обыска».
К слову сказать, людям, перевернувшим 702-й вверх дном, вряд ли нужны были деньги или документы постояльца: под столом я, к примеру, обнаружила вспоротую диванную подушку, а под ней — россыпь стодолларовых купюр и темно-коричневую книжицу с позолоченным орлом и надписями «Passport» и «United States of America». На фото — тот загорелый янки, акула капитализма. На розово-сиреневом фоне паспортного бланка — латинские буквочки. Surname — Rorshack, Given names — Alex. Значит, Алекс Роршак.
Надо поскорее выяснить, who is мистер Роршак. Но как? Быстро найти в здешнем бардаке что-то конкретное не легче, чем на свалке «Салазьево». К счастью, вспомнила я, в сумочке у меня залежалась давешняя визитка американца. Вчера я смотрела только на оборотную сторону, теперь могу взглянуть на лицевую. Ох, не люблю я этот шрифт, стилизованный под готику! Но куда деваться?
Та-ак, «Philantropic» — благотворительный, «Foundation» — фонд. И каков же, граждане, этот фонд?..
Ох, мать честная! Я сложила из готических букв слово и ощутила, как на меня мягко валится потолок и утюжит мне макушку.
Ну что ты за коза, Яна Штейн! Феноменальная дура. Клиническая. Неповторимая. Настолько разобиделась на американца из-за этих несчастных долларов, что упустила самое главное. А ведь доказательство моей правоты со вчерашнего дня спокойно валялось на дне сумочки! И это, дорогой Макс, уже не голые подозрения и не просто женская интуиция. Это аргумент, между прочим.
Прихватив заодно паспорт американца, я, как была, со всеми вещами — пакетом, сумочкой, куклой — бегом устремилась к Лаптеву. Только бы он еще не успел забраться в ванну! Сейчас каждая минута дорога. Забарабанив в дверь 714-го, я проорала: «Это Яна!» — и с радостью услышала: «Да-да, входи».
— Что еще стряслось? — хмыкнул Макс. — У тебя такой вид…
Посмотрим, каков у тебя будет вид! Я сунула ему под нос визитку Роршака. Нужной стороной кверху. Не той, где обидные цифры.
— Вот, читай отсюда! — ткнула я пальцем и сама перевела вслух, не дожидаясь: — Благотворительный Фонд Пола Гогенгейма! Го-ген-гей-ма! Усекаешь фамилию потомка нашего Филиппа Аурелия? Ты и сейчас скажешь, что этот Роршак — не Заказчик? Что он совершенно случайно поселился в нашем отеле на нашем этаже?
— Но американские Гогенгеймы не интересуются Парацельсом… — растерянно произнес Макс. — Из принципа. Так говорил Кунце.
— «Так говорил Кунце»! — передразнила я. — Нашел себе великого мудреца Заратустру. Ты же сам мне вчера сказал, что твой тезка мог кое-чего не знать. Или умолчать кое о чем. И ты, кстати, не думал, что Кунце мог, ради разнообразия, еще и солгать немножко агенту ужасного Кей-Джи-Би? Не у тебя одного, в конце концов, монополия на вранье… Ну ладно, не сердись. Я тебе еще не все рассказала. Значит, иду я сейчас по коридору…
В двух словах я обрисовала Максу ситуацию в номере 702, а затем изложила свою версию: мистера Алекса Роршака выкрали из отеля — возможно, как раз те же, кто раньше приходил к Адаму Окрошкину. Там был разгром — и здесь разгром. Тенденция, однако.
— Но почему непременно выкрали? — по инерции еще сопротивлялся Лаптев. — Может, американец сам быстро собрался и уехал?
— Да? Сам? Тогда зайди в 702-й и посмотри, — желчно посоветовала я Максу. — Если ты увидишь этот тарарам своими глазами, то перестанешь нести чепуху… А потом — вот! — Я предъявила ему найденный паспорт. — Погляди на эту ксиву. Ты-то должен знать, что янки документами не разбрасываются. И как он, по-твоему, уедет из страны без паспорта?
Последний мой довод стал решающим. Лаптев посерьезнел, мгновенно собрался, и мы, не дожидаясь лифта, бросились вниз по лестнице на первый этаж — искать по горячим следам каких-нибудь очевидцев: похитителям, при всем желании, трудно было избежать холла.
