Умозаключения заставили задуматься о собственной безопасности. Я подозвала старшего из ликвидаторов и попросила не отходить от себя ни на шаг. Из квартиры вышла только тогда, когда подъезд осмотрели. Хотелось сбежать по лестнице рысцой, но нельзя, пришлось спускаться медленно, чтобы не обвинили в попытке бегства.
У подъезда стояли два паромобиля: один полицейский, разбитый и дымящий, второй — служебный, с моего бывшего места работы. Напросилась сесть во второй, благо мальчики относились ко мне без неприязни, одного, Теда, я даже знала. Он посочувствовал, хотя не без: «Бабы от любви дуреют», попенял на начальство за желание строго наказать стрелочника, а самим выйти чистенькими из воды. Кивала, соглашаясь. И с Алиной, и со мной поступили несправедливо строго: увольнение до окончания служебного расследования, домашний арест. Да, нас обязаны отстранить от работы, но не уволить! Увы, видимо, кое-кому очень хочется не запятнать своё имя. Вдруг его величество раздумает, с дворянством повременит? Но это проза жизни. Мелкие сошки получают все шишки, никто и не вспомнит, что кое-кто кое-что не сделал. Не поленился бы Лотеску, распутал голос, как обещал, или хотя бы спецам отдал запись, всё могло сложиться иначе. Это не снимает с меня ответственности, но… Словом, смотри пункт первый.
В морг взяла детоскоп, благо никто не запрещал. Пока всё тщательно не проверю, ничего подписывать не стану, хватит уже с меня оплошностей.
Снова ожили прежние подозрения, снова везде мерещился пристальный взгляд в спину и вкрадчивый голос Тайрона: «Я пришёл за тобой». Даже присутствие ликвидаторов не дарило уверенности. Марк, он ведь сильный был, знал, куда идёт, а его как мальчишку… Смахнула навернувшуюся на щеку слезу и поспешила устроиться на заднем сиденье паромобиля.
Ехали довольно быстро, играли в салочки с полицейскими. Подозреваю, парни делали это для того, чтобы немного приободрить меня. Я не возражала: скорость действительно помогала забыться.
После я толком не поняла, что произошло. Мы ехали, лавируя в общем потоке. Это зимой после заката пустынно, а сейчас жизнь бурлит, благо на часах всего одиннадцать. Нэвиль полнился огнями, зазывали к себе ночные заведения. Вдруг, будто из ниоткуда, посреди дороги вынырнуло что-то. Я не успела заметить что, просто уловила краем глаза движение, тёмное пятно. Человек, животное? Водитель ругнулся, резко затормозил. Наш паромобиль почему-то отшвырнуло влево, кажется, уходя от бокового удара, иных причин не вижу. В итоге мы врезались в дерево, едва не задев прогуливавшуюся по тротуару даму с собачкой. Если бы не пристегнулась, вылетела бы через лобовое стекло, а так только больно приложилась носом о переднее сиденье. И грудину сдавило ремнём. Кровь… Нос я, кажется, расквасила. Голова кружится.
Глянула на ликвидаторов и отчаянно замахала догнавшим нас полицейским: обоим срочно нужен врач. А ещё пора выбираться из паромобиля, пока двигатель не взорвался, он ведь может — ишь, как дымит! Весь перед всмятку, дверь со стороны водителя покорёжена. Значит, действительно был боковой удар.
Сидеть сиднем я не собиралась. Жива, здорова, если не считать мелких повреждений и лёгкого головокружения, а рядом раненные коллеги. Да, меня уволили, но я как-то не свыклась с этой мыслью. Столько лет отдала Карательной инспекции, изредка бегала к мальчикам из карательного… Теда и вовсе хорошо знаю. Помнится, именно он бодался в своё время с Марком за сладкий презент. Ох, Марк, бедный Марк! Умоляю, выживи. Знаю, ты был при смерти сутки назад, знаю, шансов нет, но пожалуйста! И вы, мальчики, тоже.
Выбросила грустные мысли из головы и сосредоточилась на реальности. Сейчас встану, благо переломов нет, хотя бы перевяжу бедняг — должна же быть где-то аптечка! Только, чтобы добраться до бардачка, нужно скинуть с него Теда: бедняга без сознания, навалился окровавленной головой на лобовое стекло. Оно, разумеется, вдребезги, осколки по всему салону. Меня тоже порезало. Несильно, немного лицо и руки. Если бы сидела на переднем сиденье, если бы не пристегнулась… А ликвидаторы не пристегнулись. Вот спасибо бывшему начальнику за рефлекс! На заднем сиденье тоже ремни есть, и я по привычке щёлкнула креплением.
Как же нас угораздило! И сколь же крови!
Полицейские быстро залили пенной смесью мотор, предотвратив взрыв. Запасливые, возили с собой огнетушитель. Мы нет. После стражи правопорядка помогли оказать пострадавшим первую помощь, начали осторожно перекладывать раненых к себе в паромобиль, чтобы отвезти в ближайший госпиталь. Контроль надо мной временно ослаб, впрочем, сбегать я не собиралась, стояла рядом с покорёженным транспортным средством.
Кажется, рядом притормозил то ли паромобиль, то ли огнемобиль. Неужели нашёлся сердобольный горожанин? Кто конкретно, я не видела: стояла спиной, но быстро поняла, что ошиблась, помогать Теду и его напарнику никто не собирался. Совсем наоборот, именно этот субъект всё подстроил. Поняла это, когда меня швырнули лицом на сиденье.
Судя по тому, как вдавило в обивку, а после скинуло на пол, набив ещё один синяк, я в огнемобиле, и стартовал он с нехилой скоростью, будто на гонках с паровозом.
— Ну, здравствуй! — улыбнулся с водительского места Тайрон и поспешил успокоить: — Не убивать везу. Ты, конечно, предала, заслужила смерть, но я тебя люблю. Пусть наказанием станет то, что отныне ты преступница, сообщница некроманта. Но я мёртв, а ты подстроила аварию, рванула руль. Сбежала, когда узнала, что любовник мёртв, а от суда не отвертеться.
— Как, спрашивается? — зашипела я. — Все видели, как нас…
— Никто, кроме тебя и ликвидаторов не видел, — глумливо улыбнулся некромант и пояснил: — Магия. Зато все видели, как я тебя увёз. Побег, да и только.
Шайтан! Глянула на оцарапанную руку и облизала вмиг пересохшие губы.
Самое поганое, Тайрон прав, по всему выходит, что я сбежала. И не пострадала почти: пара ушибов, царапины. Полицейские в погоню, возможно, и бросились, но парциленов у них нет, пистолет заряжать долго, а старенький паромобиль быстро ездить не может. В результате Тайрона и след простыл.
— Извини за надпись, не сдержался, — некромант одной рукой держал за руль, другой пристёгивал меня. Тайрон сменил внешность, превратился в брюнета с небольшой бородкой, даже цвет глаз иной, только вот голос… Знаю, хотел бы, и его изменил, но я тогда бы не признала в затянутом в коричневую кожу гонщике некроманта. — Неприятно было оттого, что ты с другим мужчиной.
Этого ещё не хватало — ревность! Только неправильная какая-то, человеческая. Я ожидала угроз маньяка, удара по лицу, злорадного смеха, а тут будто второй Гарет.
