нет, точнее себя же, но… лучше?
Идеальнее?
Ей вот бледность точно к лицу. И худоба. Заострившиеся черты, которые подчеркивают хрупкость Тори… странно тоже. Они ведь близнецы, и внешне похожи были, но почему-то Тори всегда казалась хрупкой, а Эва… Эва неудачный вариант.
- Целитель утверждает, что ей нужны впечатления. Новые, яркие… и к тому же представление ко двору. Мы не можем пропустить его! Ох, все-таки с одной стороны это категорически некстати, - матушка отдала шляпку и перчатки горничной. – Но с другой стороны нет возможности лучше… и бал, несомненно, мы должны посетить бал… времени совсем не осталось. Тори, дорогая, обними сестру. Эва, тоже не стой. Я понимаю, что вы так волнуетесь, но теперь-то все будет хорошо.
Тори улыбнулась.
И протянула руки. Эва осторожно коснулась пальцев сестры. Надо же, какие теплые… живые… и сама она…
- Я… рада, что ты вернулась, - сказала она, покосившись на матушку. Та, кажется, выдохнула с облегчением.
- Я тоже, - ответила Тори чуть хрипловатым голосом. – Мне… не стоило вот так, надолго вас бросать. Проводишь?
- Комнаты приготовили? – матушка нахмурилась. – Я писала…
- Да, матушка.
- Отлично. Конечно, там не мешало бы сделать небольшой ремонт, все же обои несколько вышли из моды. В моде сейчас зеленый, но мы позже что-нибудь да придумаем. Я закажу каталоги…
- Поможешь? Сестрица, - пальцы Тори обхватили запястье и сжали его. – Я все еще так слаба… говорят, мне нужно больше двигаться, я слишком долго лежала…
- …но сначала гардероб. Боже, не представляю, где взять второе платье для представления! И согласятся ли внести Тори в списки… Дорогой! Ты должен решить этот вопрос…
- С платьем? – отец появился в холле. – Девочка моя, рад видеть тебя в добром здравии.
- Спасибо, папа, - Тори присела в реверансе. А руку сжала еще сильнее. Всегда она так… но Эва тоже улыбку выдавила.
- С платьем я сама как-нибудь разберусь, хотя, конечно, времени… времени почти не осталось! Но ты должен позаботиться, чтобы Тори внесли в списки!
- Несомненно…
- Идем, - Тори дернула Эву. – Боже, я, оказывается, соскучилась по всему этому… нет, представляешь, там, конечно, неплохо, а главное, все именно так, как тебе хочется. Но со временем надоедает. И оказывается, у вас тут тоже бывает интересно …
И вовсе не выглядела она ослабевшей. Напротив, хватка мертвой была.
- Кстати, может, ты уступишь мне свое платье? Это будет так мило…
- Обойдешься, - огрызнулась Эва, и сердце уколол страх. А если… раньше ведь случалось, что Тори вдруг начинало нравиться платье Эвы. Или шляпка. Или еще что-нибудь. И она начинала ныть, хныкать, а порой и вовсе падала, притворяясь больной, а матушка верила. И начинала уговаривать… и вдруг снова?
Матушка скажет, что нужно быть добрее к сестре.
Но почему-то не хотелось.
Совершенно.
- Посмотрим, - Тори широко улыбнулась. – Кстати, ты и вправду какая-то снулая. Или это я забыть успела? Кто у нас тут сегодня в гостях?
- Никто.
- Моя бледная занудная сестрица распугала всех подруг?
- Заткнись.
- Еще чего… я напишу пару писем? Или лучше ты? Я ведь так слаба, но мне очень хочется встретится со старыми подругами. И надо будет, чтобы ты мне помогла…
- Хватит, - Эва вдруг вывернулась из захвата. – Ты матушке можешь дурить голову, а меня оставь в покое.
- Огрызаться научилась?
- Скорее уж поняла, что с тобой нельзя «быть добрее»… - Эва выдохнула, пытаясь унять колотящееся сердце. – И еще… ты не думала, что пока ты там радовалась своему чудесному миру, я кое-чему научилась. И теперь вполне могу отправить тебя туда, где тебе так хорошо.
- Не посмеешь!
Главное, в глаза смотреть. И внутри все прятать. Страх. Неуверенность. Обиду. Все-все. Улыбаться. Она ведь уже умеет улыбаться, даже когда совсем не смешно.
- А ты попробуй, - Эва сумела и улыбнуться. И даже удивилась тому, до чего легко получилось. Оказывается, она тоже на что-то способна. И не моргать. И взгляд не отводить.
- Не зли меня, Тори, - Эва подобрала юбки. – И еще… я не знаю, что ты задумала…
…а ведь не просто от скуки она решила вернуться.
- …но я за тобой присмотрю.
Тори фыркнула.
И быстро поднялась.
- Я отдыхать! И скажи, чтобы принесли теплого молока. Целитель сказал, что мне полезно теплое молоко…
Вот ведь.
Но спорить Эва не стала. И подумала, что, возможно, у них получится ужиться. А если нет… если нет, то Эва ведь уезжает.
В университет.
- Куда? – матушкин голос заставил Эву подпрыгнуть на месте. – Ты с ума сошел?!
Это она с кем?
Эва замерла и все же решительно направилась к двери. Пусть и на цыпочках. Осторожненько. Но она должна знать… услышать…
- Это… это немыслимо! Приличной девушке нечего делать в Университете… там… там ведь один разврат!
- А ты откуда знаешь?
- Издеваешься?
- Отнюдь, - голос отца был спокоен. А если он запретит? Нет, Бертрам ему рассказал… или нет? Скорее всего рассказал, потому что иначе отец тоже не согласился бы. А он согласился. – Если серьезно, то идея не так и плоха. У нашей дочери есть дар.
- Боже…
- И отрицать это бессмысленно, как и то, что дар этот весьма… своеобразный. Я вот понятия не имею, как его развивать.
- Зачем?!
- Хотя бы затем, что если бы не дар, мы бы её не нашли! Послушай… все серьезно.
- Все закончилось…
- Только началось.
- Но…
- Пожалуйста, поверь мне. Я присмотрю за ней. Берт. Чарльз Диксон. Милисента… и её брат.
- Он, к слову, холостой…
- Дорогая, мне кажется, ты не совсем о том думаешь.
- Внешность, конечно, весьма специфическая, но к ней можно привыкнуть… с другой стороны, не совсем понятно, кто он…
- Не человек точно.
Вот как можно так обсуждать человека? То есть, не человека, но все равно. И главное, что за спиной! Но слушать все равно было страсть до чего интересно.
- Он спас девочку. И мне кажется, она на него смотрит как-то… выразительно?
- Она на всех смотрела очень выразительно. Со страху.
И вовсе даже нет! То есть, Эва, конечно, побаивалась, но не настолько же, чтобы разум потерять. А смотрела… смотрела, да. Но ведь сравнить хотелось. Он
