совместному семейному счастью. А я, в свою очередь, еще раз убедился в излишней разговорчивости женщин. Даже таких неглупых и величественных в своей роскошной красоте, как Валентина Викторовна.
Посмотрев на неё с лёгким укором, я получил в ответ весёлый извиняющийся взгляд умной и породистой самки. Капитальная женщина явно и уже давно переросла эту приёмную. И потому со скукой боролась всеми доступными ей способами. Хорошо, хоть с Антониной ей повезло. И со мной, контуженным и убогим. В какой-то степени…
С начальником РОВД разговор сложился намного проще, чем с майором. Дело он просмотрел мельком. Ограничившись моим постановлением и наличием данилинской визы на нём.
— Ты когда его в прокуратуру повезёшь? — возвращая мне подшивку, поинтересовался Дергачев.
Я заверил, что сделаю это сразу, как только выйду из этого кабинета.
— Что там у тебя в ИВС случилось? — последовал главный вопрос, которого я ждал от подпола, — Чем ты так Дубянского раздраконил?
— Не только Дубянского, товарищ полковник! — осторожно поправил я начальника райотдела, — Там еще Красавин из городской прокуратуры присутствовал. Я так понимаю, они с полковником в одной упряжке. И также я думаю, что это еще один повод, для того, чтобы оказать услугу генералу. Это я про Данкова, Василий Петрович.
Зная, что Эльвира после моего пересказа ивээсной истории имела содержательную беседу со Севостьяновым, я практически не сомневался, что в самом скором времени в столице будут сделаны соответствующие выводы. За которыми последуют и действия.
— Что ты хочешь этим сказать, лейтенант? — напрягся Дергачев, — На что ты меня опять толкнуть пытаешься? Точнее, под какой танк ты мою голову запихнуть хочешь, Корнеев?
— Да какой там танк, товарищ полковник! — сделал я возмущенно-обиженное лицо, — Просто я вам предлагаю опять пригодиться генералу! Чтобы он снова почувствовал себя обязанным. Вам обязанным!
Смотрел Дергачев на меня строго, но без прежнего недоверия, как это было раньше.
— Ну говори, чем это я могу Данкову пригодиться? — милостиво разрешил он подарить ему дополнительные козыри во взаимоотношениях с генералом.
— Что-то мне подсказывает, Василий Петрович, что не пройдёт и двух недель, как у полковника Дубянского начнутся серьёзные неприятности. Я даже не исключаю, что его отстранят от должности.
Я намеренно умолк и добродушно уставился на подполковника. Делая вид, что считаю уместным ограничиться выданным предположением.
Как я и ожидал, начальник Октябрьского РОВД захотел большего. Сначала он заёрзал на стуле, а потом встал из-за своего стола и, обойдя его, уселся напротив меня.
— Ну чего ты жилы тянешь, лейтенант? Ты когда-нибудь у меня выпросишь! — продемонстрировал он мне свой, не уступающий размерами пивной кружке, кулак. — Что ты имеешь сказать про Дубянского?
— В доле он с жуликами из этого дела! — похлопал я ладонью по картонным коркам, — И Красавин тоже в доле. И попомните мои слова, Василий Петрович, Шалаева, которого нашли повешенным в ИВС, удавили с их ведома! Это я к тому, что если генерал обо всём этом узнает своевременно и от вас, то он вам сильно обязан будет! Потому что в таком случае, он сможет правильные решения принимать! И перед москвичами он уже не подставится! Или вы считаете по-другому, товарищ полковник?
Дергачев сидел и лупал на меня глазами, забыв убрать сжатый неподалёку от моего носа кулак.
— А ты не ошибаешься в своих предположениях, Корнеев? — тихо спросил он, наконец-то спрятав ударную конечность под стол, — В таких вещах, Сергей, нам ошибаться непозволительно! Ты же это понимаешь? — с надеждой услышать мою аргументацию, заглянул просительно он мне в глаза.
Пришлось снова рассказывать всё то, что, что я недавно поведал Эльвире.
По разгладившемуся простоватому, но далеко неглупому лицу опытнейшего опера я понял, что сомнений в моих выводах он больше не испытывает.
— Машину дадите, Василий Петрович? — решил воспользоваться я позитивным состоянием Дергачева, — На вашей персоналке надёжнее будет дело в прокуратуру доставить.
— Бери! — с готовностью разрешил подпол, — Погоди, я сам распоряжусь! — потянулся он к селектору.
Мы уже второй день с Эльвирой сибаритствовали на даче. Которая, как я полагал, была никому не известна, как моя. И которую я так удачно, в духе рэкетирских девяностых, нынешней зимой отжал за нанесённые мне побои. Вернее, за попытку выставить меня лохом, загнав под лавку, в угоду папаше Гудошникову.
— Сергей! Корнеев! Серёжа? — звонкий голос наследницы товарища Копылова раздался от ворот, скрытых за раскидистыми ветками плодовых деревьев.
— Кто это? Ты кого-то ждёшь? — удивлённо спросила меня Эльвира, отложив на тарелку шампур с еще дымящимся шашлыком.
— Не ждал я здесь никого, Эля! Сама прекрасно знаешь, что не до гостей мне сейчас! И по какой причине мы с тобой здесь, ты тоже знаешь! Но как видишь, всем я нужен и всюду я нарасхват, и нигде мне от людского внимания не скрыться! — судорожно прикидывая, как мне сейчас лучше поступить, неудачно попытался я отшутиться.
Ломиться через кусты и заборы соседских дач от внезапно возникшей Натальи Сергеевны Копыловой я не собирался. Негоже комсомольцу, да еще офицеру милиции трусливо сбегать от любых проблем. И уж, тем более, от проблем подобного толка.
— Подружка, что ли твоя? — догадалась неглупая Эльвира, видимо правильно прочитав прокатившуюся по моему лицу волну тревожных мыслей, — Эх, Сергей, Сергей! Ну да чего уж теперь, иди, встречай свою хабалку! Ну и мерзавец же ты, Корнеев! Я понять не могу, чего они, дуры, к тебе так липнут⁈ Ты удивлённые глаза-то не делай и оклеветанного праведника из себя не изображай, я много чего про тебя слышала! Скажи, за что тебя бабы так любят, Корнеев?
— За сердце доброе и душу чистую, любимая! — решил я не злить подругу отрицанием очевидного, — И далеко не все они дуры, Эля! — всё же попытался я на ходу и хоть как-то переубедить мадам Клюйко перед неизбежным явлением пред её очи Копыловой, — А конкретно к этой девице, душа моя, ты должна испытывать, не побоюсь этого слова, свою самую искреннюю женскую благодарность! Ты только не пойми меня неправильно! — поторопился я сделать вид, что не заметил возмущенно взметнувшихся бровей Эльвиры и её округлившихся глаз.
— Наталья Сергеевна Копылова, она ведь как могла, в твоё отсутствие поддерживала мою хрупкую потенцию! Практически для тебя старалась! В том смысле,
