Когда я очухиваюсь, то вижу, что надо мной склонился главный инструктор. А я лежу на спине в этом гребаном нужнике. За плечом инструктора я вижу Гибсона. У него очень обеспокоенный вид.
— Извини, — лепечет он, пожимая плечами, будто хочет сказать: «Я и понятия не имел, что эта хрень так подействует».
Я трогаю свое лицо, на нем кровь.
— Дженсен, — говорит инструктор, — кажется, ты ударил головой зеркало. На это была какая-то особенная причина?
— Наверное, я поскользнулся, — отвечаю я, соображая быстро-быстро, несмотря на боль и шок. — На куске мыла. Гибсон мылся как раз перед тем, как это произошло.
— Да, это так и есть. Серьезно, — говорит Гибсон. — Извини, приятель.
Я поднимаюсь на ноги при помощи инструктора, который поддерживает меня за руку.
— Как себя чувствуете? — спрашивает он.
— Нормально, — отвечаю я, чувствуя себя совершенно глупо.
— Похоже, рана совсем не серьезная. Идите-ка в медпункт, пусть медсестра вас перебинтует.
Поэтому остаток дня я провожу с повязкой на башке, морщась от боли каждый раз, когда двигаю шеей. Я раздумываю над тем, специально ли Гибсон меня так подставил. Но он так извиняется, так клянется, что сам не знал… Скоро я начинаю ему верить. Просто мне попалась хреновая «дурь», вот и все. Иногда после наркотиков чувствуешь себя нормально, иногда — нет. Иногда один и тот же наркотик вырубает твоего приятеля, а ты сам чувствуешь себя великолепно. Странное и непонятное это дерьмо — наркотики. Но с ними всегда так.
В общем, так я стал квалифицированным агентом первого разряда Департамента безопасности. Меня ждал мой первый СП, а моя башка была разбита об зеркало и страшно болела.
Просто охренеть!
После последнего дня занятий на курсах я встретился с Федором, чтобы вместе пойти на шоу Баммера Раймза. Я не видел представлений Баммера Раймза с его самого первого сольного выступления, состоявшегося после того, как распалась их группа «Тринити Раймз». И вокруг его теперешнего выступления поднялся страшный шум. Все думали и гадали, каково оно будет, потому что это было офигенно важное турне для Баммера. Пошли слухи, что Баммер уже совсем не тот, что он выдохся. Говорили, что он уже выжил из ума, что он уже не тот великий философ, каким был раньше. Мы с Федором считали, что они ни фига не понимают, что Баммер еще всем покажет. Просто все, кто его критикуют, делают это нарочно, чтобы заработать себе имя. Козлы. Мы с Федором были совершенно уверены, что Баммер стал только лучше.
Перед концертным залом, где должно было проходить шоу, шумела огромная толпа. Тут собралось примерно двадцать тысяч человек, и все они скандировали его имя. Полиция безостановочно вытаскивала из толпы потерявших сознание молодых девчонок. Стоило одной потерять сознание, как вокруг нее еще целая толпа девиц грохалась без чувств. Через некоторое время в обморок стали падать и пацаны. Эти подростки просто обожают терять сознание. Это как какая-то дурацкая мода. На эту тему даже есть один специальный ежемесячный журнал. Они голодают и почти не пьют воду, поэтому такие слабые и немощные. И когда случается что-нибудь из ряда вон, как, например, сегодня, и они перевозбуждаются, то сразу начинают валиться с ног. И эти обмороки распространяются, как пожар в сухом лесу. Обалдеть от смеха можно, когда это начинается, потому что вдруг одновременно целых три тысячи тинейджеров начинают падать в обморок, а копы носятся кругами, пытаясь их всех собрать.
Мы с Федором проходим в зал и заряжаемся солидной порцией «бориса», чтобы войти в нужное настроение, так сказать. Федор решает добавить к своему «борису» новую жидкую дрянь, которую он притащил с собой. Я тоже пробую эту штуку. Она не так уж и плоха, будто доводит «бориса» до более крутого ощущения. Но в ней есть еще и ментоловый привкус, поэтому голова по-настоящему просветляется, и дышится очень легко.
К тому времени, как Баммер выходит на сцену, весь зал уже так набит, что, кажется, его вот-вот разорвет на куски, будто весь этот шум и вся эта скопившаяся здесь энергетика подбросит крышу, и она взлетит в небо, как пробка от шампанского у «Звездных сучек». Я и сам чувствую себя страшно возбужденным, потому что еще проглотил свои капсулы «звездной пыли», пока Федор смотрел в другую сторону, и они заставляют меня хохотать и хохотать, и я не могу остановиться.
— Вы готовы? — раздается громоподобный голос, и толпа, все как один, выкрикивает в ответ лозунг Баммера: «Блин, да!» Затем звучит ритмичная музыка, а все продолжают орать в такт с ней свое «Блин, да!». И потом выходит Баммер, и выглядит он совершенно потрясно в своем новом прикиде в виде кольчуги. Он исполняет три номера из программы, которая у него была сразу после распада «Тринити Раймз», — все хиты. Потом он добирается до самого большого хита — «Твоя любовь, крошка, для меня», а на огромных экранах показывают кадры выступлений «Тринити Раймз», когда они были еще в самом расцвете. Вот «Тринити Раймз» прибывают в Шанхай и их встречает император-премьер, вот они играют вживую на Рок-Айленде. А потом идут кадры, которые еще никто никогда не видел: Джеркин Раймз попал в серьезную катастрофу, ту самую, когда его самолет вдруг загорелся в аэропорту имени Кеннеди, и он лежит в больнице весь в бинтах, а Споттер Раймз и Баммер Раймз дежурят по очереди у его кровати, пока ему не становится лучше. Когда с него снимают повязки, Джеркин выглядит довольно страшновато — лицо его сильно обгорело в том самолете. После этого Баммер ушел из группы и начал сольную карьеру.
Баммер — самый настоящий гений и по-прежнему не растерял своего таланта. Зал затих, когда он начал говорить свои философские речи. Это было просто потрясающе.
— Знаете, — сказал он, а его голос при этом скакал из огромных динамиков по всему залу, — люди говорят мне: «Баммер, почему ты такой гениальный?» Я смеюсь и опускаю глаза, потом говорю им, что дело не в том, кто гениальный, а кто нет. Не это самое важное. В мире полно важных проблем, понятно? Именно о них мы и должны думать. Мы можем помочь решить эти проблемы. Это наше дело: именно мы можем это сделать. А если мы ничего не будем предпринимать, то ничего и не произойдет. Но если мы объединимся и будем работать вместе как команда, как самая большая команда в целом гребаном мире, тогда мы сможем достичь успеха. Но мы обязательно должны быть вместе, вместе, как одна команда. Это очень важно. Только посмотрите вокруг, посмотрите на себя и на всех, собравшихся в этом зале. Вы — прекрасны. Здесь, мы все вместе, так? Что за прекрасная команда! Можем мы объединиться? Можем мы собраться в одно целое? Можем?
