Доктор Мастони похлопал Стэнли по плечу, в последний раз улыбнулся и вышел из палаты, аккуратно прикрыв за собою дверь.
Через две минуты, почти крадущимся шагом, впорхнула медсестра. Ей было не больше двадцати лет. Она нежно прикасалась к телу Стэнли, аккуратно накладывая бинты на грудную клетку, отчего грудь Стэнли становилась всё более полной. Тело Стэнли уже нуждалось в тренировках, чтобы исхудавшие мускулы вернулись к прежним объёмам. Но теперь он должен был лежать неподвижно, изображая полное бессилие от пережитой трагедии, готовый за эти двадцать тысяч долларов терпеть неудобства постельного режима.
Девушка не спешила выполнить свою работу, испытующе смотрела Стэнли в глаза, нечаянно прикасалась грудью к его подбородку, будто ожидая его реакцию на свои действия. В конце она всё же внутренне решилась сунуть ему в раскрытую ладонь записку, после чего громко произнесла:
-Благодарю вас, сэр!
Полностью смущённый вниманием девушки Стэнли раскрыл записку и прочитал - "если вы скажете, что рана серьёзная, полиция вмешается в вопрос оплаты вашего нахождения в больнице, заинтересуется ранением и начнёт расследование. Друг".
Стэнли долго лежал, не зная, что предпринять. Наконец, он осторожно встал на пол и, к своему удивлению, почувствовал себя на ногах довольно прочно. Он подошёл к окну. Земля была совсем близко, всего метрах в трёх. С этой стороны окно второго этажа возвышалось над клумбой неприхотливых, но очень ярких по окраске тюльпанов, выращенных трудолюбивым садовником.
Когда группа людей, во главе с начальником полиции Сэмюэлем Райнером, поднялась на второй этаж больницы доктора Ламберто Мастони, палата номер двадцать один была пуста.
С тех пор, как полицейский Бритнер побывал в таверне "Долина Безмолвия", прошло около месяца. Хозяин таверны Фростен каждый день осматривал в старую подзорную трубу горы. Посетителей таверны в это время было немного и ничто не мешало ему в этом безобидном занятии. Иногда где-то далеко, почти у вершины горы, вечно заснеженной, он замечал движущуюся точку. Тогда он негромко звал Томми посмотреть, что это такое.
Парень долго вглядывался в ту сторону и неизменно объявлял, что это - снежный барс. Фростен успокаивался и уже до следующего дня не брал в руки подзорную трубу.
В тот день, о котором пойдёт ниже речь, таверну посетили сразу пять человек. Среди них была одна женщина. Одетая в чёрное вечернее платье с оголёнными плечами, смотревшееся в Долине Безмолвия чересчур экстравагантно, она кокетничала почти со всеми своими спутниками, по очереди обращая внимание на них. Она подолгу задерживала свой взгляд только на мужчине с отталкивающим чем-то неуловимым взглядом.
Мужчина действительно имел взгляд более влюблённого удава, чем простого человека с заурядной внешностью. Джек тоже наблюдал за женщиной, сидя за угловым столиком.
Фростен заметил, как недобро блестят глаза музыканта и ходят на скулах желваки, поспешил отправить его наколоть дров.
Джек неохотно встал из-за стола и пошёл к выходу, продолжая поедать глазами оголённые плечи женщины.
Руала почти летала из кухни к столику посетителей и обратно. Фростен как мог, помогал ей в этом.
Тремя минутами позже Фростену послышался знакомый гул самолёта. Прошло ещё несколько минут всеобщего молчания. Женщина в чёрном платье перестала кокетничать с мужчинами, вилка в её руке повисла в воздухе. Мужчины с явным напряжением повернули головы к входной двери. Наполненные стаканы с виски остались на столе.
Первым вошёл полицейский Бритнер, вслед за ним - ещё двое. Фростен покатился навстречу, раскинув короткие толстые руки с пухлыми лвдонями, лицо его изобразало сладкую радость, глаза исчезли за растянувшимися в линию ресницами.
-Господин сержант, входите! Мы вам всегда рады!
-Здорово, старина! Как видишь, опять встретились. Знакомьтесь, господа! Это и есть та самая таверна. А это - хозяин, господин Фростен.
-Журналист Чарльз Бредстоун, - отрекомендовался мужчина лет двадцати семи.
-Смальк, - коротко отрекомендовался сухой, как жердь, мужчина лет пятидесяти, из-за узких плеч и маленькой головы казавшийся чрезвычайно высоким. Журналист, наоборот, был полноват, среднего роста, даже чуть ниже, и выглядел рядом со Смальком очень даже маленьким.
И только Бритнер с его бычьей шеей и могучим торсом не терялся в этой странной троице.
Смальк сразу не понравился Фростену. Хозяин таверны не любил людей с пристальным, раздевающим взглядом, если они ещё и были одеты в полицейский мундир. Не смотря на то, что Смальк был в гражданском костюме, Фростену он всё-равно не понравился.
Бритнер и его спутники сели за столик, за которым только что сидел Джек. На Руалу, которая подбежала к ним, Бредстоун и Смальк стали смотреть с таким вниманием, будто именно она и была целью их приезда.
Руала была в этот вечер особенно красива. Большие чёрные глаза её искрились радостью, а длинные волосы так и порхали, будто крылья, вслед за её быстрыми, и в то же время плавными, как у балерины, движениями. Ещё бы! Сегодня утром Томми предложил ей свою руку и сердце! Томми сидел на круглом подиуме, напоминающем миниатюрную сцену, и играл на гитаре для тех пяти посетителей, которые сейчас притихли при виде полицейских. Скорее всего, этим гулякам хотелось бы покинуть таверну, но они уже точно понимали, что их поспешный уход вызовет больше подозрений, чем если они продолжат оставаться на месте.
Томми сегодня играл гораздо виртуозней, чем в первые месяцы проживания в таверне.
Его могучие руки держали гитару, как лёгкую былинку, а толстые пальцы, казавшиеся от этого короткими, доставали до ладов и касались струн всего на одно мгновение. И если бы не это перевирание нот, Томми мог бы претендовать на звание величайшего гитариста не только Долины Безмолвия!
Гости, только взглянув на могучее "изваяние" на сцене в образе человеческом, уже не решались критиковать игру гитариста, и проглатывали музыкальное звучание в том виде, в каком оно слетало со струн гитары Томми. Но Руале любая интерпретация знакомых ей с детства песенок нравилась бесконечно. Ведь никто не мог её обнять так, как Томми. Из объятий его рук не только невозможно было вырваться, но и пошевелиться было никак нельзя. Это так вдохновляло её в любви к богатырю Томми!
Джек был совсем другого направления действий. У Джека были такие длинные руки, что они постоянно чесались, кому бы разбить нос. Джек Руале не нравился.
-Послушай, старина! Мы к тебе по очень важному делу, - обратился Бритнер к Фростену, не переставая смотреть на Руалу. Полицейский не в силах был, видно, прекратить любоваться девушкой, которая так волновала всё его существо.
