Зульфия невольно поклонилась девочке, совсем ушла с прохода… В несчастной голове Светланы Жуковой пульсировала мысль: "На грани, мы уже на грани!! Все руководство стягивается к Москве, никто не усидел в тибетском центре, операция под грифом "Здесь и Сейчас" вошла в критическую фазу…"
3 июля 5 часов 11 минут Калифорния
Вокруг пылающей ночлежки метались пожарные, полицейские, спасатели. К капитану Фридману подошел шеф-пожарный Моррисон в тяжелых, залитых пеной сапогах; откинул прозрачную полумаску с лица — на долю секунды на лбу пожарного возникла глубокая горизонтальная складка с весьма заметным уклоном на виски.
— Мы опоздали, — тихо произнес Моррисон. — Бродяги погорельцы как тараканы разбежались в разные стороны. Пока разгребем пожарище, пока найдем и вычислим погибших под руинами ночлежки…, а как их вычислить?… Они тут все — перекати-поле… Так что, считай, что он — ушел. А мы…
Пожарный не договорил, обреченно махнул рукой и, надвинув маску на лицо, пошел на помощь к подчиненным носителя-Моррисона.
3 июля 16 часов 14 минут Москва
Крошечная девочка, похожая на кудрявого ангелочка вошла в гостиную и села на стул перед укрытым павловопосадскими платками столом.
— Я отдал приказ на штурм квартиры, — мелодичным бубенчиком прозвучал в комнате тонкий детский голосок.
— Их будут брать — живыми? — напряженно произнес сантехник Сидоров.
— Как получится, — пожимая плечами, выговорила детка. — Платон мог заминировать квартиру. Ты помнишь, он уже так делал.
3 июля 16 часов 16 минут Москва
Арсений Гаврилов мамочку боялся и любил. В один день мамочка бывала злой и нетерпимой, в другой день осыпала поцелуями, баловала. Арсений научился распознавать наступающий признак немотивированной агрессии и — прятался. В хорошую погоду уходил из дома, а коли время было подходящим, как можно дольше оставался в школе. Если же приступ жестокости мамочки накатывал внезапно — ночью или в холода, старался спрятаться. Хотя бы в шкаф, хотя бы запереться в туалете или в ванной, юркнуть за диван, под стол и притвориться незаметным.
Особенно страшно становилось, когда мама садилась перед зеркалом и начинала разговаривать сама с собой на разные голоса. Однажды, впервые увидев эту сцену через щелку в дверце шкафа в спальне, Арсений чуть не намочил штаны от ужаса! Неузнаваемо злобное, чужое, совершенно м у ж с к о е сделалось ее лицо!
Позапрошлой весной Арсений понял, что не просто у г а д ы в а е т мамино настроение, а с л ы ш и т ее мысли. И не смотря на то, что это с л ы ш а н и е предупреждало его о наступающей смене настроения мамочки, перепугался до невероятности! Развитой и умненький мальчишка, лишь только освоив интернетный поисковик, первым делом загнал в него симптомы странного маминого поведения и получил такой ответ, что запретил себе и думать о возможности читать чужие мысли!
Наиболее часто в поисковике маячило жуткое слово "шизофрения". Арсений исследовал понятие, вчитался в смысл и…
Он был и оставался умненьким мальчишкой. Мамочка много сил времени потратила на развитие единственного сына.
Порой она была настойчивой и резкой, добиваясь понимания. Могла нависнуть над сыном, прошипеть: "Не сделаешь, как я велю — придушу собственными руками!!" Порой бывало — плакала, когда Арсений приходил с расспросами…
Со временем Арсений заставил себя думать, что фрагментарная жестокость мамочки идет для его блага. Мама жестко принуждает его изучать науки, далеко опережая школьную программу. Когда преподаватели перешептывались "интеллектуальный и лексический уровень Гаврилова превосходит мыслимые показатели!", то ни одно слово для него не оставалось тайной: лексический и интеллектуальный запас Арсения действительно превосходил и одноклассников и, что скрывать, порой учителей. Уже к третьему классу Арсений прошерстил учебники по физики и химии для старшеклассников, перешел к программе для университетов. Наиболее требовательной мама бывала к точным наукам, признавала историю и географию, но поплевывала на литературу и прочие "художества".
Мальчишка постепенно (пожалуй, вынужденно, от безысходности) научился гордиться. Стал принимать жестокость, требовательность — нормой. Благом. Пользой.
И если бы ни страшное слово, витающее в сознании — ШИЗОФРЕНИЯ — простил бы маме даже розги! Даже то, что раз от разу они меняют квартиры, школы, переезжают, теряют (а по большому счету вовсе не имеют) друзей, знакомых… Арсений спрашивал о папе и о родственниках: мама отвечала странно. Бывало плакала и говорила, что отец ни в чем не виноват, она сама уйти решила, хоть и любила очень-очень — он хороший! Порой обзывала папку толстым пьющим дебилом и запрещала спрашивать! Однажды рано повзрослевший Арсений заявил, что хочет разыскать хоть каких-то родственников — мама жестоко его избила. А через час целовала, плакала, залечивала синяки примочками.
Третьего июля Арсений проснулся от едва слышных звуков — в гостиной тихонечко поскуливала мама. Мальчик выбежал из спальни, увидел, скорчившуюся в углу мамочку…
Мама выглядела совершенно обезумевшей! Сидя на полу, она оплетала руками подтянутые к груди колени и выла, как затравленный зверек!
— Мама, мамочка, — подбегая, запричитал Арсений, — что случилось?! тебе плохо?!
— Нет, Арсюша, нет, — клацая зубами, мамочка трясла растрепанной головой, — со мной все в порядке…, сегодня мы уедем… далеко-далеко… он нас не найдет…
— Кто?! кто нас не найдет?! — мальчик гладил маму по спутанным волосам, сам был готов заплакать!
— Ты успокойся, сынка, — внезапно, почти нормально, произнесла мама. — Сейчас ты позавтракаешь, потом пойдешь гулять… — Мамины глаза опять обрели горячечную сумасшедшинку, заблестели, замерцали некой внутренней решимостью: — Не возвращайся до трех часов… Нет, до четырех! Иди гуляй, я дам тебе денег на мороженое и кино… Пообедаешь в кафе… Главное запомни — не возвращайся до четырех часов! Хорошо? — говоря это, мама убирала в шкаф измятый льняной пиджак мужского размера. — Ты у меня послушный мальчик?
— Я понял, мама.
Арсений быстро позавтракал, выкатил из дома велосипед и оправился в сквер к фонтану, где сегодня было весело: по площади гуляли аниматоры, зазывали горожан в новый развлекательный центр с аттракционами…
Мальчишка в центре побывал, сходил в кино, питался практически одним мороженным…
Вернулся, как велела мамочка — в начале пятого часа.
Мама выглядела странно. Сосредоточенная, собранная, она бродила по квартире и сбрасывала вещи из раскрытых шкафов в объемные сумки.
