class="p1">Говоривший широко развёл руки в стороны, глаза его дико блестели. Главарь разбойников хмыкнул и отмахнулся:
— Ну, не настолько всё-таки, лла, не верьте этому трусу. Но здоровенные, этого не отнимешь. Шли гуськом, один за другим. Кости погромыхивали, в глазницах зелёным горело... Старые трупы, лла, сейчас таких браслетов, как на их руках, нигде не найдёшь. Ох, красивые браслеты, по кости резаные! За хорошие деньги можно бы продать... Только вот у мертвецов никто не возьмётся их отбирать, ни одна живая душа.
— Точно-точно! — поддержала толпа. — Верно атаман говорит! Дураков нет!
— А куда шли? — поинтересовалась лла Ниахате. Руки её подрагивали, но вовсе не от страха, просто в голове у лла бродили странные догадки... Нет, пока рановато что-либо предполагать, нужно узнать побольше.
— Так к городу же! — выпучил для убедительности глаза вожак. — К самому Одакво!
— Понятно... А сколько их было?
— Целая толпа! — уверенно сообщили из задних рядов собравшихся.
— Две дюжины!
— Нет, три!
— Десять полных рук!
— Цыц! — рявкнул вожак. — Развопились тут, точно плакальщицы на поминках! Полдюжины их было, лла, и ни единым мертвецом больше. А возле города их ждали.
— Кто ждал? — подалась вперёд лла Ниахате, и атаман разбойников уверенно припечатал:
— Вестимо кто, колдун! Выдал каждому мертвецу по плащу и в город завёл.
Новость о мертвецах, разгуливающих по Одакво во главе с неким колдуном, разумеется, взволновала почтенную сваху. С присущим ей энтузиазмом она принялась расспрашивать:
— Хорошо, а как выглядел колдун?
Увы, здесь лла Ниахате поджидало полное и абсолютное разочарование. Атаман разбойников разглядеть таинственного вредителя не сумел, а от помощников, в каковые пыталась набиться едва ли не половина лагеря, толку было мало. Нет, они честно старались, и потому история обрастала всё более жуткими и красочными подробностями. Так лла Ниахате узнала, что глаза колдуна пылали, точно два факела, а из его рта торчали устрашающие клыки. На лбу, само собой, красовались рога в количестве от двух до шести (тут мнения разделились). Изо рта вырывалось пламя. В этом месте лла Ниахате позволила себе усомниться в открытую, но разбойники заверили её, что колдун изрыгал чудовищнейшие проклятья (некоторые из бандитов попытались их воспроизвести — получилось и впрямь чудовищно, даже вожак пару раз вздрогнул), потому пламя и стало заметным. В общем, картинка вышла просто загляденье, и вычислить колдуна среди прочих, зашедших в Одакво, людей можно было в два счёта — разумеется, если бы отродье бога-паука не маскировалось под обычного человека.
— Но самое главное, лла, произошло на следующее утро, — поведал атаман разбойников. Услышанное от товарищей явно впечатлило его, и теперь он разговаривал исключительно зловещим шёпотом, причём время от времени срывался на завывания. — Когда наши женщины утром направились мимо Каменного кладбища за водой, они обнаружили там пять скелетов!
— И не побоялись женщин-то отправлять к ручью? — не выдержала лла Ниахате. — Сами, небось, со страху носу из лагеря не казали!
Мужчины явно смутились, а жена вожака разбойников, молодая полная женщина, укачивающая младенца, засмеялась и махнула рукой:
— Так утро же, лла! Утром никакая нечисть не страшна. И вообще, мы с собой копья взяли, и луки со стрелами. Поверь, лла, против наших вооружённых женщин побоится выступить любой мертвец!
Лла Ниахате тоже рассмеялась, хотела пошутить в ответ и внезапно замерла с открытым на полуслове ртом.
— Пять скелетов, говоришь?
— Пять, — уверенно кивнула женщина, и другие поддержали её согласными возгласами. — И возле каждого из них деревянная миска с остатками еды. Точно извинялся кто за такую непочтительность к мёртвым.
— И цветы свежие между камнями... — припомнила старая женщина со шрамом, спускающимся с щеки на подбородок. Остальные закивали:
— Верно, верно!
— Совсем свежие цветы, даже на пустынном ветру не завяли!
— Но почему цветы? Странно это. Цветами умокву не одаряют...
— А поднято было шесть мертвецов... — тихонько пробормотала себе под нос лла Ниахате, но её услышали.
— Точно, шесть, — атаман разбойников поскрёб затылок. — Ну, извини, лла, за одним вот видишь, не уследили!
И он развёл руками так искренне и огорчённо, точно именно его назначили стеречь свежеподнятых умокву, а вот он взял да и не уберёг вверенное его попечению имущество.
Лла Ниахате, однако, было не до его переживаний. Странные мысли крутились у почтенной свахи в голове — те самые мысли, которые предшествуют обычно раскрытию преступлений. Почтенная сваха чувствовала, как разрозненные кусочки мозаики становятся на своё место, превращаясь в стройную картину.
Некоторых кусочков всё же недоставало, и потому лла Ниахате оставила размышления на потом, усилием воли вернувшись в реальность и выслушав все предположения разбойников о невесть куда подевавшемся умокву — у обитателей лагеря была богатая фантазия, и на отсутствие воображения они не жаловались. Лла Ниахате воспринимала их догадки с тем же бесконечным терпением, с каким лекарь слушает больного простудой пациента о возможности наличия у него жёлтой, чёрной и прочих лихорадок, а также наложения на него проклятья всеми колдунами Гхайнны одновременно. Заодно её память обогатилась новыми байками о похождениях господина сборщика налогов, новых нарядах старшей жены наместника и прочих событиях, произошедших в Одакво. Сейчас они казались бессмысленными, однако лла Ниахате осознавала: со временем большинство из них ей пригодится. Не для расследования преступлений, так для поисков подходящей жены тому или другому жителю Одакво.
Время было позднее, и лла Ниахате с удовольствием приняла предложение заночевать в лагере. Там она с комфортом выспалась в лучшем шатре, принадлежащем атаману, а с утра с аппетитом позавтракала, снова взгромоздилась на ослика, тоже успевшего отдохнуть, и вожак бандитов с почётом отвёз её на большую дорогу.
По пути лла Ниахате продолжала напряжённо размышлять. Итак, некто поднял полдюжины умокву, а затем уложил обратно пятерых. Но зачем? Умокву не поднимают лишь затем, чтобы поиграть с ними в догонялки или заставить их выпечь печенье. Для всего есть причины...
— Для всего... — пробормотала лла Ниахате. Вожак разбойников, уже было уходивший по тропке, удивлённо обернулся, но увидал лишь, как ослик неторопливо увозит свою ношу по направлению к Одакво.
Проезжая мимо кочевников, лла Ниахате внимательно вглядывалась в просыпающийся лагерь. Показалось, или скотоводы действительно сворачивают палатки? Может ли такое статься, что скоро они, на радость всем горожанам, отправятся на новые пастбища?
Да, палаток точно стало меньше, а повозки, казалось, заполонили собой поляну. Но только означало ли
