это предусмотрел. И наверняка замел следы. Лучше я допрошу свидетелей. По делу Гуляева.
Белокрылова снова превратилась в стерву. Лицо оледенело.
— А вот это не тебе решать. Что бесполезно, а что нет. Ты кем себя возомнил? Самым лучшим сыщиком всех времен?
Я улыбнулся.
— Аристотель говорил — любой может рассердиться, это легко. Но злиться на правильного человека и в нужной степени, в нужное время, для правильной цели, в правильном направлении — это не просто и не подвластно каждому.
Белокрылова задумалась. Маска слетела с ее лица.
— Это ты к чему? Теперь ты называешь меня неправильной? Ты вообще охерел?
Я пытался объяснить. Но махнул рукой.
— Ладно. Доедай быстрее. Сама выскажи эти соображения. А я займусь свидетелями.
Когда мы вернулись к Щербакову, он сидел с Рокотовым. Увидел нас, нахмурился.
— Ну вот, явились. Набили желудки? Собирайтесь. Вылет через час.
Белокрылова удивленно раскрыла рот. А я понял, в чем дело. Я ожидал чего-то подобного.
— О нет. Нет, нет, нет. Где на этот раз?
Щербаков вздохнул.
— В Ленинграде. Конечно же, в Ленинграде. Пиковый туз нанес новый удар. Убил Герасимова. Ученого с мировым именем.
* * *
— Какого черта, Юля? Куда он подевался?
Девушка с большими глазами. Чуть полная, с аппетитными бедрами и пышной грудью. С тщательно уложенной прической. И еще готова разрыдаться с досады.
— Я не знаю, Николай Петрович! Не знаю. Я его везде искала!
Дело происходило в фойе актового зала Ленинградского политехнического университета. Перед Юлей стоял заведующий кафедры охраны окружающей среды. Нового, блестящего, перспективного направления.
Заведующего звали Николай Петрович Бургасов. Низенький, пухленький. С круглой лысеющей головой. Он потер лоб.
Как теперь быть? Их гость — Михаил Григорьевич Бокин. Публицист. Участник конференции ООН по выработке мер против загрязнения планеты.
Сейчас он должен выступить. Докладчиком на первой всесоюзной конференции по научно-техническим основам безотходного производства.
— Я его уже объявил, — сказал Бургасов. Он нетерпеливо сжимал и разжимал кулаки. — Начало через минуту. Где же он?
Вокруг ходили люди. В основном, мужчины. Пожилые, представительные. Солидные. В костюмах с галстуками. С портфелями и дипломатами. Ассистенты и аспиранты бегали туда-сюда. С бумагами и книгами.
— О, вот же он! — Юля первая увидела Бокина. Тот поднимался по лестнице. В сопровождении помощников и коллег. — Здравствуйте!
Бургасов бросился навстречу.
— Михаил Григорьевич. Ну что же вы! Конференция уже началась! Ждем только вас.
Бокин подошел ближе. Высокий стройный мужчина. Лет пятидесяти. Моложавый, подтянутый. Смуглый. Над верхней губой густые усы. Глаза черные и проницательные. В руках папка с бумагами.
Он славился беспощадной борьбой за экологию. Выступал на съездах партии и в стенах Академии наук с докладами. Почти убедил общественность, что нужно срочно взяться за защиту природы.
— Прошу прощения, Николай Петрович, — сказал он. — Готовился к докладу. Засиделся.
Но Бургасов не обиделся. Он спешил обратно на конференцию.
— Отлично. Рад, что вы пришли. Я пойду на сцену, а вы проходите в зал.
Сделал знак Юле. Чтобы поторопила гостя. А сам укатился за двустворчатые двери.
Бокин хотел последовать за ним. Юля любезно улыбалась. И указывала, куда идти.
Но тут Бокина остановил студент. Молодой вихрастый парень.
— Вы Бокин? — спросил он. — Это вам. Я должен передать. Очень срочно.
И вручил Бокину сложенную записку. Юля обмерла от ужаса. Безошибочной женской интуицией она поняла, что теперь Бокин точно опоздает к началу выступления.
Точно. Бокин прочитал записку, свернул. И отправился прочь от дверей. Через фойе к проходу дальше.
— Куда же вы! — в отчаянии закричала Юля. Если докладчик опоздает, Бургасов ее убьет. — Ваше выступление начинается!
— Одну минутку! — Бокин поднял ладонь. — Я быстро. Туда и обратно. Дело, не терпящее отлагательств.
Он скрылся в проходе. Помощники бросились за ним, но Бокин приказал им остаться.
Юля и ассистенты ждали минуту, две, три. Из зала выскочил разъяренный Бургасов.
— Где он? — взревел он. — Где? Его ждут пятьсот человек! Секретарь обкома! Замминистра! Где он?
Бедная Юля указала на проход. Бургасов рванулся туда. Ассистенты за ним. И Юля тоже.
Они промчались по коридору. Заглянули в одну аудиторию, в другую. Всюду ходили студенты. Попадались преподаватели. Профессора. Но Бокин как сквозь землю провалился.
— Как? — кричал Бургасов. — Как ты могла его отпустить? И даже не узнала, куда он идет?
Юля всхлипывала. Вытирала глаза платочком. Ее роскошная грудь сильно вздымалась.
А потом неподалеку послышались крики. Пронзительные. Женские. Потом еще. Студенты побежали в ту сторону.
— Нет, только не это, — сказал Бургасов. — Прошу вас, только не это.
Они торопливо пошли на крики. Почти бежали. Юля перестала плакать. Она опять ощутила, что случилось что-то непоправимое. Ужасное.
И точно. Они обнаружили Бокина возле запасного выхода. Мертвого. С опухшим и побагровевшим лицом. Кто-то задушил докладчика шнуром от микрофона.
Из аэропорта мы поехали сразу на осмотр.
Гаврилов и в самом деле оказался мировой величиной. Даже я помнил его фамилию. Достижения в области пересадки сердца. Да, точно. Он один из пионеров в этой области.
Вот только в моей реальности он благополучно дожил до преклонного возраста. И скончался от инфаркта. А в этой реальности все изменилось.
Не исключено, что я тому виной.
Вот о чем я думал, когда мы ехали за город. К месту преступления. Чтобы осмотреть его.
Знакомые места. Я был здесь в прошлом году. Это лес на Дудергофских высотах, к юго-западу от Ленинграда. Неподалеку расположен поселок Можайский, я в нем не бывал до этого ни разу, ни в этой жизни, ни в прошлой, все время проездом. Лес тут не такой густой и большой, скорее, смешанный с кустарниками, но зато места пустынные, очень удобные для того, чтобы убить человека или совершить какие-нибудь другие, не менее зловещие действия.
Что и было сделано. И вот мы стоим перед изуродованным телом пожилого мужчины, с выколотыми глазами и вырезанными внутренностями, который совсем недавно был профессором Гавриловым, а теперь превратился в жуткий окровавленный кусок мяса. Чтоб тебя демоны разобрали, проклятый Пиковый туз.
— Ну, что скажешь? — спросила Белокрылова. — Есть какие-то мысли?
Конечно, есть. Мысли у меня были еще до приезда сюда. И сейчас они, увы, нашли свое подтверждение.
Труп Гаврилова обнаружили у подножия холма, на небольшой полянке, образованной цветущими вокруг липами, кленами и лиственницами. Убийца раздел и уложил профессора на землю враскорячку, привязал его руки-ноги по отдельности, вытянув их строго по сторонам света.
Кроме того, жертва лежала посреди огромного круга, начерченного на земле. В зубах убитого торчала игральная карта туз пик. Карту убийца вложил уже
