— Баскиат, Антон Фанке собирался не просто убить девочку, а использовать ее душу и тело, чтобы ввести в мир людей демона Асмодея. Посреди ритуала в квакерскую молельню ворвался Пис, расстрелял сатанистов и выкрал призрак Эбби. Ее дух… Именно его хотел заполучить Фанке, именно его он забрал, после того, как убил Писа.
— Значит, вчерашний концерт в святом Михаиле по сути являлся ремейком бойни в Хендоне?
— Да, можно и так назвать.
— Кастор, я знаю, что можно, и уже назвала. Вопрос в том, как назовете его вы?
— Ну, раз оба события привели к провалу и огромному числу погибших, термин «ремейк» кажется вполне подходящим.
Баскиат нахмурилась, явно недовольная моим хождением вокруг да около, и открыла рот, чтобы возмутиться, но я опередил:
— Да, Фанке пытался завершить начатое. У него был золотой медальон с локоном Эбби, другими словами, материальный якорь, за который цеплялся призрак девочки. Антон собирался сжечь локон внутри нового магического круга — для его целей этого вполне бы хватило.
— Но ничего не вышло.
— Нет.
— Почему?
В подробности вдаваться совершенно не хотелось: я рассказал более чем достаточно.
— Возникло препятствие, — с непроницаемым лицом объявил я. — Ну, или интерлюдия, музыкальная, танцевальная, да вы сами видели какая. В ней участвовали около двадцати автоматчиков, парочка разъяренных loup-garous и почти все актеры мюзикла «Продюсеры» из театра «Друри-Лейн». Точное количество погибших назвать не могу…
— Сорок два, — спокойно вставила Баскиат.
— …но, уверен, их достаточно, чтобы убедить вас: это был не театр одного актера.
Детектив-сержант задумчиво вздохнула.
— Все эти словечки из шоу-биза… Что, Кастор, воображение разыгралось?
— Может же человек мечтать!
По ходу разговора чувствовалось: Баскиат относится ко мне чуть лучше. Видимо, она все же поняла (как и Гвиллем, хотя по совершенно иным причинам), что я на стороне ангелов.
Однако работа есть работа. Отлепившись от стола, детектив-сержант кивнула Филдсу. Тот расправил плечи, что со стороны выглядело немного угрожающе, поднял с пола магнитофон и поставил в центр стола.
— Погибли сорок два человека, — извиняющимся тоном повторила Баскиат. — Я должна действовать по инструкции. Тем не менее, если сгоряча в чем-нибудь не признаетесь, завтра окажетесь на свободе.
Филдс нажал кнопку «Запись», поэтому мне оставалось только кивнуть.
— Пятница, двенадцатое мая, шесть часов тридцать две минуты. Допрос Феликса Кастора, — речитативом объявил он. — Проводится детектив-сержантом Баскиат и детектив-констеблем Филдсом.
Допрос длился почти час, но в основном носил вполне дружественный характер. Пару раз я едва не отключался от усталости. Жареным запахло, когда речь зашла о том, как я выбрался из закрытого отделения Уиттингтона. В той потасовке серьезно пострадали два копа и оглушенный По охранник. Ладно хоть Цукер вмешался прежде, чем ситуация окончательно вышла из-под контроля! В памяти некстати возникла картинка: По с головой сатаниста в зубах, и я снова горячо отблагодарил бога, в которого не верю. Кроме того, большой материальный ущерб был нанесен зданию больницы и моральный — находившимся в нем людям. Однако спектакль а-ля коммандос, поставленный Гвиллемом в святом Михаиле, убедил Баскиат в правдивости моей версии: налет на больницу действительно совершили ради похищения, а не чтобы вызволить сообщника, значит, я прямую ответственность за случившееся не несу.
После детального разбора последних семи дней моей жизни и признаний — чистосердечных, но дозированных: ни слова больше, чем необходимо, — Филдс выключил магнитофон, достал кассету, аккуратно надписал и спрятал в карман. Баскиат шагнула к двери и громко постучала. Когда в замочной скважине заскрипел ключ, она повернулась ко мне.
— Вам что-нибудь нужно? — поинтересовалась она.
— Мой тинвистл, если его, конечно, не потеряли. Он должен быть с вещами, изъятыми у меня во время первого ареста.
Сделав недовольное лицо, Баскиат пожала плечами.
— Из-за происшествия в больнице ваши вещи мы даже зарегистрировать не успели, поэтому вистл скорее всего здесь, вместе с одеждой. Только где именно? Искать у меня нет времени; людей, которым можно было бы это поручить — тоже.
— Ничего страшного, обойдусь. Спасибо вам за все, детектив-сержант!
— И за то, что во время первой встречи посадила на задницу? Всегда пожалуйста, Кастор! Ну, всего хорошего!
Баскиат вышла из камеры, Филдс — следом, словно тяжелая баржа за буксиром. Я прислушивался сначала к их шагам, удаляющимся по коридору, затем к скрипу раздвижной двери тюремного блока.
Убедившись, что они ушли и обратно не вернутся, я наклонился и запустил правую руку в носок. Нащупать маленький светлый локон не составило ни малейшего труда: он ужасно щекотал с тех самых пор, как я его туда положил. Случилось это, когда в церкви святого Михаила засвистели пули. Сатанисты и крестоносцы Гвиллема рубились не на шутку, а я, упав под скамью, решил: медальону и локону Эбби самое время расстаться. Пустой медальон пригодился бы мне для гипноза. Раскачивая миленькое блестящее сердечко, словно маятник, я вводил бы наивных простаков в транс, а потом тихонько делал свое дело.
Неожиданная контратака Гвиллема лишь подтвердила правильность моего решения. Конечно, мне повезло, что перед уходом он не открыл медальон: наверное, спугнули приближающиеся сирены.
Как я уже говорил, свои маленькие эстрадные номера мне удобнее всего исполнять на вистле. Однако вистл — это всего лишь хороший канал; сама музыка живет в душе, и при необходимости я могу найти ей другой выход. Особенно если имею дело с уже знакомым призраком.
Присев на краешек койки, я начал насвистывать мелодию, ассоциирующуюся в моем сознании с образом Эбби: сперва очень тихо, но потом дал звукам свободу и постепенно набрал оптимальную громкость. Парень из соседней камеры протестующе завопил, но он находился вне узкого круга реальности, который образовывал я вместе с мелодией, поэтому оскорбления воспринимались как шумовой мусор, не проникающий за мои внутренние барьеры.
Призрак Эбби сгущался прямо передо мной, метрах в полутора от земли. Сначала очень медленно и неуверенно, будто мираж или эффект, создаваемый светом, падающим под определенным углом. Пожалуй, неудивительно: при жизни, да и после смерти девочке досталось столько злоключений, что лишний раз показываться людям не хотелось. Она увидела меня, и нежелание усилилось: Эбби сопротивлялась моему зову, практически растворялась в воздухе, но затем появлялась вновь, все ярче и четче, по мере того, как мое сознание дополняло ее образ, завязывая новые узлы вокруг духа.
