— А как ты можешь видеть его, если он там, а мы здесь?
Элен подняла на отца недоуменный взгляд.
— Ну… — протянула она. — Я вижу. Когда бываю там. Только это так быстро…
— Оставь Элен в покое, — резко сказала Памела, отбирая девочку у мужа. Она посадила дочь к себе на колени и вытерла ей салфеткой запачканные йогуртом губы.
Себастьян вышел в коридор и аккуратно задвинул за собой дверь. Детектив стоял у окна и, похоже, был погружен в размышления — во всяком случае, обернулся он не сразу.
— Скажите, — произнес Себастьян, — где вы были минут пять-шесть назад? Вы отсюда никуда не уходили, верно?
— Вы спрашиваете, как следователь, — улыбнулся Лоусон. — Каюсь, я ходил в тамбур покурить. Если я был вам нужен…
— Мне вы не были нужны, — отрезал Себастьян.
Лоусон отвернулся.
— Вы без вещей? — спросил Себастьян, чтобы сгладить собственную резкость. — Путешествуете налегке?
— Вас это беспокоит? — задал встречный вопрос детектив. — Кстати, через три минуты Сиракузы, вы готовы?
— Да, — сказал Себастьян. — Вы можете сделать то, что я попрошу?
— Если это не будет противоречить…
— Не будет. Возьмите, пожалуйста, напрокат машину — на привокзальной площади наверняка есть бюро проката — и подъезжайте к выходу из зала ожидания. Думаю, четверти часа вам хватит.
— Хотите дальше ехать на машине? — понимающе кивнул Лоусон. — Разумно.
— Дальше? Нет, мы поедем в Нью-Йорк.
Брови детектива поползли вверх.
— Надо будет, — продолжал Себастьян, — позвонить Форестеру — вы позволите мне это сделать? — и сказать, что мы едем к нему, пусть встретит.
— Разумно, — еще раз кивнул Лоусон. — Я сам позвоню мистеру Форестеру, о'кей?
* * *
Это был довольно потрепанный «шевроле», обивка в салоне оказалась непристойно рыжего цвета, Себастьян никогда не взял бы такую машину, но в ответ на его недоуменный взгляд Лоусон только пожал плечами, Элен с Памелой сели на заднее сиденье, баул и саквояж положили в багажник, Себастьян хотел было сесть за руль, но детектив легко его отодвинул, и через минуту они мчались в неизвестном направлении — Себастьян выбрал бы дорогу на юг, но Лоусон почему-то вырулил на семьсот второе шоссе — в направлении Нью-Хейвена.
— Все в порядке! — сказал он, предупреждая вопрос Себастьяна. — Мы выедем на скоростную трассу номер три, там ни одного светофора и разрешенная скорость девяносто миль. Доедем за полтора часа.
Себастьян обернулся: Элен сидела, прилипнув носом к стеклу, ремень безопасности натянулся, но девочка не обращала внимания, ее завораживали проносившиеся мимо деревья и рекламные щиты. Обычная девочка, Себастьян не замечал в ней ничего, что отличало бы ее от других, делало человеком не от мира сего.
— Вы предупредили Форестера? — спросил Себастьян.
— Да, — коротко отозвался Лоусон, глядя на дорогу. — Будем подъезжать, созвонимся.
— Я не понимаю, — подала голос Памела, — почему ты решил… Ты даже со мной не посоветовался.
В голосе жены Себастьян услышал обиду, что было естественно, и покорность, а это было совсем неестественно, противоречило характеру Памелы, как заморозки в летнюю жару.
— Не было времени, дорогая, — сказал Себастьян. — Следи, пожалуйста, за Элен.
— Послушайте, — произнес Лоусон, — это не о вас ли? Сделайте громче звук в приемнике.
Себастьян повернул верньер.
«…не первый случай, к сожалению, мы помним, как в прошлом месяце осудили Диану Кремптон, убившую своего приемного сына…»
Голос показался Себастьяну знакомым.
— Дура! — сказала Памела. — Ты что, не узнал? Это же миссис Бакли!
«Вы думаете, что приемные родители девочки намеренно наносили ей побои? — спросил голос радиожурналиста. — Это так ужасно»…
«У девочки на теле множество кровоподтеков! — голос воспитательницы возвысился до праведного пафоса. — Каждый день — новые! Девочка плакала, когда я спрашивала, бьют ли ее мама или папа, они так запугали ребенка, что она даже слово боялась произнести в их адрес!»
— Вот гадина, — сквозь зубы сказала Памела. — Неужели эта тварь каждый день требовала от Элен…
— Дай послушать! — прервал жену Себастьян.
«Вы пробовали говорить с приемными родителями? Как они объяснили кровоподтеки на теле девочки?»
«Никак! Они отказались отвечать на мои вопросы!»
— Что? — вскричала Памела. — Какие вопросы? Она хоть раз со мной говорила на эту тему?
«И тогда вы обратились в комитет по опеке?»
«Я сама член местного комитета в Хадсоне, собрала коллег, и мы решили…»
«Обратиться в полицию?»
«Зачем так сразу? Наши представительницы отправились домой к этой парочке и, предвидя, с кем им придется столкнуться, взяли с собой представителя власти. Однако их и на порог не пустили! В квартире был полный разгром, просто ужас, в каких условиях пришлось жить бедной девочке!»
«Не является ли это вашим упущением, миссис Бакли? Ведь органы опеки должны были тщательно все проверить, прежде чем давать семье разрешение на…»
«Мы проверяли! Все было в порядке, но люди так меняются, мне и в голову не могло прийти, что такие спокойные, такие, я бы сказала, общественно значимые…»
«Извините, миссис Бакли, — прервал журналист, — у нас сейчас реклама, а потом мы продолжим, и вы расскажете нам, чем закончилась эта леденящая душу история. Подумать только, бить трехлетнюю девочку! Не переключайтесь, мы с вами!»
Зазвучала бодрая музыка, и Себастьян приглушил звук. Лоусон сидел за рулем с каменным выражением лица, Памела молчала, а Элен тихо напевала песенку, мотив которой показался Себастьяну странным, и секунду спустя он понял — почему: мелодия звучала прерывисто, будто запись, в которой непрофессиональный оператор умудрился сделать лакуны, во время которых звук на долю секунды исчезал, в записи это было вполне возможно, но в жизни…
Себастьян поднял взгляд и посмотрел в зеркальце: Элен он не видел, а Пам…
«Забери меня отсюда! — молил ее взгляд. — Забери! Куда хочешь! Пожалуйста!»
Элен продолжала петь, и как ей удавалось прерывать звук чуть ли не каждую секунду, Себастьян понять не мог, он видел, как вцепился в рулевое колесо Лоусон, тоже время от времени смотревший в зеркальце, но, в отличие от Себастьяна, видевший там не Памелу, а Элен, и что-то в ее облике заставляло детектива…
Себастьян обернулся и подумал, что у него, наверно, началось раздвоение сознания: Элен сидела, сложив, как она любила это делать, ладони между колен, и, будто в киноленте, где меняются кадры из разных фильмов, вместо нее появлялась, через мгновение исчезала и еще через мгновение появлялась опять — будто картинка в стробоскопе — высокая рыжеволосая женщина, одетая в цветастое платье с открытой шеей и короткими широкими рукавами. Чем-то женщина напоминала маленькую Элен, она осматривалась с выражением детского интереса, то ли не понимала, где находится, то ли, напротив, все прекрасно понимала и вертела головой, чтобы запомнить увиденное, а Элен не понимала ничего — пела и смотрела на дорогу, исчезала и появлялась, и это обстоятельство ее совершенно не беспокоило.
