Ненаучный подход (СИ) - Келин Алекс

Холодное безмолвие прервал чавкающий хруст. Так ломаются кости от удара. И снова — тишина, только кто-то жалобно и неразборчиво скулит, пощады просит.

Топот подкованных сапог ворвался в переулок, гулко отдаваясь в больной голове. Винса снова замутило, во рту кислый вкус появился.

Над головой позвучал резкий приказ:

— Сержант Жилко! Остаетесь за старшего. Экспертов не вызывать, картина и так ясная. Побитых перевязать, раскидать по камерам, проследить, чтоб сговориться не успели. Я буду утром.

— Есть! Только, Ваш-бродь, мертвяков в морг бы…

— Разберитесь сами, сержант, — отмахнулся он и добавил уже намного тише: — держись, пацан, бывает намного хуже.

Когда Винс снова проморгался, он увидел над собой белокурого ангела с огромными черно-багровыми провалами вместо глаз. Запах у ангела незнакомый, Винс слов таких не знал, чтоб описать. Что-то горькое, еще спирт, но чистый, не выпивка, так от доктора одного пахло. И травы…

Винс попытался поднять руку, потрогать видение, но сил не хватило, и он просто продолжил любоваться самым прекрасным и жутким созданием на свете.

— Виктор, ты совсем ума лишился, — сердито сказал ангел, глядя в сторону от Винса, — у пацана сотрясение мозга, сломанные ребра и без счета синяков. Как ты это допустил?

— На ноги его поставишь?

— Поставлю. Но нельзя использовать ребенка, как приманку!

Винс хотел было возразить, что господин все правильно сделал и его спас, но ангел пристально посмотрел на него, и сверкающая темнота сомкнулась над головой мальчишки глухим забытьем.

Следующее пробуждение было мучительным. Даже самые крошечные косточки и мускулы, о существовании которых Винс и не подозревал, ныли, дергались и причиняли массу боли.

Он еле сдержался, чтоб не взвыть.

Вскоре боль отпустила, оставив только небольшое неудобство. Бледную тень, напоминание о себе. Но Винс был уверен — стоит шевельнуться, кошмар вернется. Он и не шевелился. А потом даже дышать почти перестал, уж очень хотелось дослушать интересный разговор.

— Спасибо тебе. Я ведь всего-то на пару минут опоздал! Кто ж знал, что у пацана способности к математике и его пораньше с учебы отпустят! — с досадой говорил господин Виктор где-то рядом.

— Хорошо, что успел. Я уж думала, ты меня сторониться начал… И повезло, что застал. Я теперь почти все время на перевале, — ответил ему женский голос. — Смутно знакомый… Матерь Божья, это ж белокурый ангел так говорил! Не привиделось, значит?

Винсу ужасно хотелось снова посмотреть на ангела, но парнишка сдержался. Наглядится еще.

— Проехали, — в голосе господина отчетливо прозвучало смущение, и Винс чуть не ахнул от удивления. Неужто так бывает?

Ангел вздохнула и стала говорить чуть тише, почти шепотом, но Винсу все равно показалось, что она кричит.

— Ладно. Я понимаю, дорогой напарник, что рискую с тобой поссориться, но… Ты что творишь?! Жить надоело?!

— Не понял, — бесцветно ответил господин.

— Все ты понял! Рыцарь, чтоб тебя, печального образа! Нарваться в одиночку на десяток бандитов! Тут тебе не милые мальчики из церковного хора, эти убьют, как чихнут. И ведь далеко не в первый раз ты кидаешься в драку без поддержки. А ну как вогнали бы пулю в лоб? От такого никакой колдун не откачает, пишите некролог.

— Не десяток, а четверо, — вздохнул господин. — И рылом они не вышли для стрельбы.

— Неважно, — не смутилась ангел. — Ты… ты как будто хочешь, чтобы местные бандиты доделали то, что не вышло у имперской конницы. Вчера отморозки эти, месяц назад — браконьеры, до них…

— Я понял, — веско произнес господин. — Ты за меня волнуешься, так? Хорошо, постараюсь впредь быть осторожнее.

— О себе не думаешь, так хоть мальчишку побереги, — вздохнула ангел. — Ты его, говорят, усыновил? Соответствуй, папаша.

— Ага, папаша, — мрачно фыркнул господин. — Знаешь, как дело было? Я пришел его в школу записывать, надо же мальцу хоть какое-то образование получить. Я после двойной смены был, в голове вата пополам с киселем, одна мечта — уснуть, где упал. Там сидит уютная тетя и тихим ласковым голосом расписывает, какая у них программа хорошая и как здорово, что я к ней пришел. Вопросы задает, я отвечаю невпопад — ничего ж не знаю про пацана. Она бумажки заполняет, фамилию спрашивает, я с недосыпу решил, что мою. А как она мне договор на подпись дала, вижу — Винс Бергеном стал. Я собрался было её поправить, а потом думаю — да провались оно всё. Пусть под моей фамилией учится, свою-то он не помнит. Смысла нет разводить тягомотину с поиском его родни, все равно ничем хорошим это не кончится. Так хоть я за ним присмотрю.

У Винса аж в носу защипало. Никто и никогда о нем не беспокоился. Есть Винс, нету Винса — всем без разницы было. Папаша — это по бумажкам школьным, не всерьез, конечно. Но ангел-то и правда про него, Винса, вспомнила! И господин тоже!

Бывает же такое.

***

Около полудня Виктор стоял в приемной начальника и грустно смотрел на Светочку, очаровательного секретаря полковника Силина. Несмотря на легкомысленную внешность первой красотки управления, Светочка была бесценным кадром — умница с прекрасной памятью, она досконально знала все тонкости работы стражи. Могла и подсказать что-нибудь полезное, и от начальственного гнева прикрыть при необходимости, и с маскарадом помочь, если требовалась работа под прикрытием. Но в вопросах документооборота Светочка была непреклонна.

— Витя, я тебя люблю, — вздохнула Светочка на вопрос следователя. — Всей душой. Ты давно растопил мое девичье сердце, но в архив без санкции шефа я тебя не пущу. Я тебя вообще никуда не пущу, пока ты не сдашь мне отчет о сверхурочных «нижних чинов» по твоим делам. Прости, дорогой, порядок есть порядок.

— Светлана, — Виктор подпустил трагизма в голос, — ты меня убиваешь на месте. Пусти хотя бы к шефу за разрешением. А на отчет у меня еще есть время до шести.

— К ше-е-ефу… — протянула Светочка. — Подожди, сейчас узнаю. Он велел до вечера всех гнать поганой метлой, но раз у тебя горит…

Полковник был не в духе. Он мрачно смотрел на замызганный обрывок бумаги, как будто хотел поджечь его взглядом. Способностями мага Горностай не обладал, так что листок оставался в целости и сохранности.

— Ну? — бросил он Виктору, кивнув на стол для совещаний. Садись, мол, докладывай, где у нас пожар.

— Прошу разрешения на фальсификацию материалов дела, — невозмутимо сообщил следователь.

Силин хрюкнул, сдерживая смех. Аккуратно убрал в папку свой важный обрывок и махнул Виктору рукой — рассказывай.

— Я хочу свалить поджог дома Ивана Шкипера на его подельников. Точнее — на Ждана Скользкого, родственничка одного из нападавших на Винса. Ждан при Шкипере подвизался кем-то вроде лейтенанта, но регулярно лез в амбицию, маловато ему было, видите ли. Хотел сам дела делать. Связался с каким-то мутным типом и все хвастал, что теперь-то уж своего не упустит. И полевиков он нанимал, и сам при поджоге присутствовал. А после, как узнал, что пацан его видел, отправил родственничка Винсу голову проломить. Очень подходящая личность для главного подозреваемого. До нападения у меня были только смутные обрывки информации об этом персонаже — всю верхушку банды Шкипера на хуторе спалили, рядовые бойцы мало что знали и на допросах дружно изображали убогих дурачков, а подцепить их было не на чем. Пришлось добывать сведения по крупицам. Слушок там, кто-то проговорился здесь… Не с кем было поболтать по душам, вот и провозился три недели почти без результата. Зато сейчас благодать настала. Задержанные бандюки заливаются соловьями. Сопоставляя их арии с уже известным, получаем стройную картинку.

— Не хотел, значит, Ждан дожидаться… — плоско скаламбурил Горностай. — Ну и что он говорит?

— Ничего, — вздохнул Виктор. — Арест-команда вернулась ни с чем, Ждана со вчерашнего дня никто не видел. Ничего, не впервой, если живой — выловим. Только вот есть у меня поганое предчувствие, что вылавливать придется из омута на Нестриже. Но свидетельских показаний достаточно, мотив и возможность организовать убийство у него были. И есть маленькая деталь: найм полевиков — недешевое удовольствие, таких денег у Ждана не водилось. Кто-то заплатил. Думаю, тот самый «солидный», как его описал Винс. Он-то и есть главный заказчик, и его я хочу из материалов дела убрать. Пусть успокоится. Тут-то мы мерзавца и прижмем, как свинью в сарае.