Сейчас в садике было пусто, и я с удовольствием погрузилась в его уютную тишину и тяжёлый запах ослепительно-белых цветов. Впрочем, запах этот мне нравился, и в любом случае он был куда приятнее застоявшегося воздуха дома.
Немного придя в себя на свежем воздухе, я наконец-то обрела способность связно мыслить. И первой моей мыслью было твёрдое понимание: пока компенсатор не починят, ни о какой работе речи быть не может. Не могу же я заниматься всем этим вот тут, рискуя напугать кого-нибудь из соседей!
Поленившись куда-то идти, а ещё — не желая пока возвращаться в дом, я вызвала своего неизменного полуиллюзорного привратника. Спрятав его жутковатый облик от посторонних глаз и тщательно проинструктировав, отправила говорящий череп в лавку знакомого Материалиста, расположенную в квартале от меня. Этот маг порой оказывал мне подобные услуги и, самое главное, никогда не удивлялся, если вместо меня приходила эта довольно самостоятельная иллюзия.
Вскоре привратник вернулся с ответом: мастер Крим-ай-Самман обещал в ближайший час зайти или прислать кого-нибудь из помощников. Понимая, что высидеть столько без дела я не смогу, неохотно поднялась со скамейки и поплелась в дом.
Там уже было не так душно, горячий воздух сделал своё дело. Да даже если бы и было, это не помешало бы мне добраться до кухни и прихватить оттуда меленку с остатками намолотого вечером кофе, джезву и любимую чашку с небольшим сколом на бортике. По счастью, в укромном уголке сада имелась уличная кухня со вполне рабочими огонь-камнями.
Помощник Материалиста, а именно — его старший сын Айрим, пришёл тогда, когда я уже допила кофе. В тишине сада было хорошо слышно, как на другом конце моего дома хлопнула незапертая дверь. Потом знакомый голос позвал:
— Госпожа Лейла, это Айрим Крим-ай-Самман! Где вы?
— Иду, господин Айрим, — отозвалась я и, нагрузившись меленкой и грязной посудой, чтобы не мусорить на общественной территории, пошла к двери. — Там компенсатор барахлит, — уточнила я, входя в тёмное помещение.
— Уже вижу, — со смешком отозвался Материалист.
Айрим на несколько лет старше меня, неплохой маг. У них большое семейное дело, уже несколько поколений. И дед, и прадед его были Материалистами, держали ту самую лавку бытовых амулетов, оказывали услуги по их ремонту и поддержанию работы. Но Айрим мне нравился больше, чем его отец и пара наёмных магов; он обладал такими нехарактерными для Материалистов чертами характера, как лёгкость и чувство юмора.
У всех магов есть свои «профессиональные» недостатки, характерные черты личности, и исключения встречаются очень редко. Например, Бьорн, хоть я его и люблю, является вполне типичным Материалистом. Единственное, с чувством юмора у него куда лучше, чем у большинства коллег, а вот всё остальное присутствует. Тяжесть на подъём, неторопливая методичность мышления, склонность к долгому обдумыванию своих решений, склонность к созерцанию, флегматичность и невозмутимость.
— Госпожа Лейла, я же вам в прошлый раз говорил, компенсатор при непрерывной работе истощается где-то за полгода, его нужно регулярно проверять и подправлять, — тоном, каким Пир в детстве объяснял мне раз за разом правила плетения каркасов иллюзий, изрёк Материалист, возясь в прихожей (она же комната ожидания). Компенсатор, выглядящий как высокий узкий шкаф с изящной резной дверцей, находился именно там.
Я же, устав бродить в темноте, достала трёхглавый подсвечник, имевшийся в доме как раз на такой случай: или компенсатор испортится, или свет-камень истощится, а новых у меня не окажется. Или случится колдовская буря, во время которой вообще не рекомендовалось пользоваться никакими чарами и магическими приспособлениями; слишком велик был риск, что чары сработают не так, как надо, и какой-нибудь безобидный свет-камень устроит страшный взрыв. Правда, бурь таких не было уже лет пять, но это ничего не значит.
— Говорили, — с улыбкой ответила я, зажигая свечи и с подсвечником в руках выходя в прихожую. В недрах компенсатора плясали какие-то разноцветные отблески, раскрашивая тёмные волосы Материалиста причудливыми узорами. — Но я всё время забываю. Не столько о необходимости проверок, сколько о самом существовании компенсатора.
— Да. Я помню, — фыркнул маг. — А почему не сделать какое-нибудь напоминание? Например, привратника вашего заставить за этим следить, — с интересом покосился он на меня через плечо.
— Было бы неплохо, но для этого придётся нарушить пару законов, — всё так же улыбаясь, я пожала плечами. И тут же пояснила, опередив вопросы. — Привязка ко времени — это, пожалуй, самое сложное для Иллюзиониста. Иллюзии не способны его определять, они живут по своим законам. Поэтому для того, чтобы заставить Привратника считать дни, его надо сделать слишком разумным, а это незаконно. Ну, или сделать его слишком материальным, но тогда он лишится большей части своих полезных качеств. Лучше скажите, господин Айрим, а что мне может предложить для решения этой проблемы Дом Материи?
— Несколько вариантов, — легко отозвался маг, выныривая из компенсатора и оборачиваясь ко мне. — Во-первых, часы, которые умеют считать дни и запоминать определённые даты. Во-вторых, можно кое-что добавить в компенсатор, и он сам будет сообщать — вам, или сразу нам, — о своём состоянии. В-третьих, могу предложить себя в качестве контролёра, — он белозубо улыбнулся. — Буду заходить раз в месяц-другой и проверять всякие полезные мелочи. А ещё могу поделиться секретом очень полезного устройства, которым пользуюсь сам.
— Вы меня заинтриговали, — поставив подсвечник на тумбочку возле двери, я присела на стул. — Чем же таким сложным и секретным пользуются Материалисты, чтобы ничего не забывать?
— Только обещайте меня не выдавать, это всё-таки семейная тайна, — серьёзно проговорил он, но глаза смеялись.
— Клянусь! — торжественно подняв ладонь, сообщила я. Почему-то северяне, когда клянутся, делают этот жест; понятия не имею, что он значит, но выглядит одновременно забавно и внушительно.
Материалист, сдержанно кивнув, сунул руку в безразмерный карман своих шаровар и извлёк оттуда потрёпанную пухлую тетрадку. Выражение моего лица, когда я разглядела «семейную тайну», заставило мага рассмеяться.
— Не обижайтесь, но ежедневник — самый действенный способ всё помнить, и эта привычка у нас действительно семейная, всё честно.
— Да на что тут обижаться, — отмахнулась я, тоже рассмеявшись. — Чего-то подобного я и ожидала. Только, боюсь, я буду забывать его вести, забывать в него заглядывать и, наконец, забывать, где он лежит.
