— Мы не хотим, — поколебавшись, сказал Антон.
— Здравствуйте! Почему? Вы говорили о чем-то секретном?
Марианна снова посмотрела на меня с глубокомысленным видом. На этот раз Антон перехватил ее взгляд и поморщился, видимо, догадавшись.
— Мы не говорили почти ни о чем, — сказал он. — Если хотите, можете посмотреть это без нас. Мы постояли у дверей, потом спустились к машине, потом поехали в клуб. Попали в пробку и минут тридцать стояли на углу Сталинской площади. И все это время молчали! Выходит, я зря снимал клуб, не говоря уж о доме. Оказывается, программа показывает только первые тридцать минут. Этого явно недостаточно. Так что смотрите. Нам нечего скрывать. Мы даже вас не обсуждали, можете себе представить?
Про себя я подумала, что это похоже на правду. Я всегда подозревала, что Антон и Елена не разговаривают наедине, а если разговаривают, то в рамках привычных схем: «да, милочка, да, сладенький, Леночка хочет камушек, поцелуй папочку сюда» и так далее.
— Видимо, вы и правда поверили в то, что этот «Люцифер» — всезнающий! — возмущенно сказала Марианна. — И теперь он будет выдавать только стопроцентно совпадающие с реальностью варианты! А вот я считаю, что на нас совпадения закончились, и отныне он будет нести ахинею, не имеющую никаких оснований!
— Ну так давайте попробуем! — обрадовался Алехан, который только и ждал чьего-нибудь заступничества.
— Вообще-то верно, — согласился Антон. — Вашего «Саваофа» надо разоблачить. А то я буду плохо спать.
— И все-таки, почему сама наша ссора, то есть то, что было в реальности — не реально? — спросила Елена, потянувшись за новой порцией торта. — Зачем нужно было переделывать и эту запись? Если ее проверит какая-нибудь экспертиза, то какие будут результаты?
— Экспертиза покажет, что это ненастоящее изображение, — сказал Алехан.
— А зачем его сделали ненастоящим?
— Я же объяснял. Да и какая разница? Эта виртуальная ссора неотличима от настоящей.
— Отличима, — вдруг произнесла Елена, откидываясь на спинку кресла. — В одном предложении поменяли смысл.
Все внезапно замолчали — так странно прозвучали эти слова.
— В каком предложении? — спросил Алехан, отодвигая тарелку.
— В самом начале было предложение... Когда мы ругались по-настоящему, оно означало одно. А сейчас оно означает другое.
— Что ты темнишь! — не выдержала Марианна. — Говори прямо! И почему это только ты заметила? Я вот, например, смотрела внимательно, и никакой разницы не увидела. А ты? — обернулась она ко мне.
Я растерянно развела руками. Плечами пожали и Антон, и Алехан.
— Действительно, Елена, — сказал мой муж. — Что ты имеешь в виду? Что значит «смысл поменяли»?
— Я не могу сказать. — Она загадочно обвела нас взглядом, и у меня мелькнула мысль, что Елена нас разыгрывает — она любит всякие тайны, не без оснований считая, что это нравится богатым мужчинам.
— Почему не можешь-то?! — Видимо, Марианна подумала так же, как и я, но она не столь снисходительна к Елене, поскольку ей завидует.
Зато Алехан рассердился вконец. Я с улыбкой наблюдала за его перемещениями по комнате: он отнес стаканы к бару, вернулся к стойке с аппаратурой, вглядываясь в прибор с каким-то новым и очень нервным интересом. Наверное, он не ожидал, что друзья окажутся такими далекими от его увлечений. «Он никогда не уйдет от меня, — подумала я. — Никто на свете не способен его понять. Все ему чужие! Ему кажется, что их придирки к «Саваофу» так далеки от сущности этой программы... Бедный Алехан! Вдруг он надоест мне первым?..» Я вздохнула: у хорошего брака есть единственный минус — вот эта постоянная ответственность перед партнером, эти добровольные цепи, которые надеваешь на себя и которые можешь снять лишь по обоюдному согласию. Или с кровью партнера...
— Я не могу сказать! — весело повторила Елена. — А заметила я подлог только потому, что та фраза касалась только меня. Более того, настоящая фраза, та, которая прозвучала две недели назад во время нашей ссоры, была ложью, а ненастоящая фраза, которую мы услышали сегодня, была правдой! Вот так!
— Сама-то поняла, что сказала? — спросила ее Марианна.
— Ну дурдом! — восхитился Антон. — Я снимаю все возражения насчет вашего «Саваофа»! За каких-то полчаса так интересно жить стало! Микис подозревает, что вы поставили жучков ему в машину, эта решила, что отредактирована какая-то важная фраза... Какая фраза-то, скажи, мы же лопнем от любопытства!
— Не скажу! Это касается только меня!
— А меня?
— А тебя не касается!
— Как такое может быть? Разве есть что-то в твоей жизни, что меня не касается? Видимо, это что-то бесплатное!
Марианна громко фыркнула, но на этот раз настроение у всех было хорошее, и потому все просто улыбнулись.
— Не надо чушь пороть! — подытожил Алехан. — Никто ничего не менял! Это никому не нужно.
— А проверить можно? Давайте просмотрим еще раз и решим голосованием: менялось что-нибудь или нет.
— Нет! — запротестовала Елена. — Я все равно не скажу, о чем речь! Это только мой секрет.
— Да и как докажешь? — Алехан пренебрежительно махнул рукой. — Настоящую версию я им отнес. А они их стирают. Их слово против ее слова. Но им-то это на фиг?.. Оба-на! Вы знаете, друзья, что мы вообще ничего не посмотрим? Спорили, спорили... Микис ударил прямо по крышке прибора. А здесь сенсорная панель. Что-то он сбил...
— А вот я теперь очень хочу посмотреть! — рассердился Антон. — Ты сделаешь?
— Я попробую. Но надо подождать...
— Очень даже хорошо, я давно хочу в туалет.
— Это торт, — сказала мужу Елена (не желая меня обидеть, но, разумеется, обидев).
Пока Алехан возился с прибором, я стала убирать со стола. Марианна вызвалась помогать мне. Елена не шелохнулась. Когда мы у нее, мы тоже сидим, как королевы, — все делает служанка. Так что она имеет право, но все-таки могла прийти, посекретничать — рассказать, например, об этой фразе.
— Она ее выдумала! — сказала Марианна, словно подслушивала мои мысли. — Мы все сидели и смотрели. Тебе что-нибудь показалось неправильным?
— Да я не очень хорошо помню тот разговор. Не дословно, во всяком случае. Я не смогла бы утверждать, что какие-то слова переставлены. Но с другой стороны, если, как она утверждает, в тот раз кто-то солгал — или она сама солгала — а в этот раз сказал правду, то не заметить этого, действительно, было бы трудно.
— Тогда почему мы не заметили?
— Видимо, мы не знали, о чем речь.
— То есть эту фразу сказала она сама?
— Скорее всего.
— Может, попытаем ее? Нагреем вилку, или проводами можно электрическими?
