Он сделал пять-шесть шагов в сторону запада по старой прибрежной тропинке — и понял, что совсем не может идти. Правая щиколотка была повреждена сильнее, чем он думал. Там, где Вэл стоял у мостика, осталась лужица крови, а там, где он прошел, тропинку усеяли красные капли.
«Черт».
Он сел и завернул порванную брючину. Порез был довольно глубоким — при таком обычно накладывают швы. Срочно едут в больницу.
«Черт. Черт. Черт. Черт».
Вэл снял куртку и фланелевую рубашку, стащил через голову футболку и разорвал ее на полосы. Самый чистый кусок он намотал на ногу вокруг раны как можно туже, потом снова оделся.
Он испачкался с ног до головы. Брючина на правой ноге была порвана в хлам и пропиталась кровью от низа до середины голени. Полные крови ботинки хлюпали при ходьбе.
«Ладно, разберусь потом».
Вэл ковылял так быстро, как только мог, подавляя тошноту и превозмогая боль, чтобы его не вырвало. Он повернул налево на бульвар Саут-Юниверсити, не желая поворачивать на запад, откуда они с Леонардом пришли, миновав кантри-клуб на Первой авеню. Шесть или восемь кварталов — как же больно! — на юг, потом на запад по Ист-Экспозишн-авеню. Вэл уже видел впереди парк. В парке есть бездомные. А где есть бездомные, есть и то, что ему нужно украсть, если он хочет сделать то, что он должен сделать.
1.16
Денвер
25 сентября, суббота
К. Т. превзошла саму себя.
В машине с Ником сидят Вэл — на пассажирском сиденье, и Леонард — сзади. Они несутся на юг по хайвею 287–385, через прерии команчей, со скоростью 130 миль в час, в «шевроле-камаро» 2015 года выпуска с турбонаддувом, который К. Т. Линкольн увела со штрафплощадки.
Бесконечные прерии убегают назад по обе стороны от белого автомобиля, что несется по пустому двухполосному хайвею. Они давно уже ушли от слабосильных машинок денверской полиции и колорадской дорожной инспекции, а после того как повернули на юг с I-70, у водородных скейтбордов Накамуры тоже не осталось ни малейшего шанса. Вэл веселится, потрясая кулаком на протяжении сорока миль пути.
Почти двадцатилетний «камаро» показывает, на что способен его двигатель «Вортек» в 630 лошадиных сил, с турбонаддувом и крутящим моментом в 518 фунто-футов. Здесь нет вставных электромоторов — один бешеный восьмицилиндровый двигатель L99 объемом в 6,2 литра, пожирающий галлоны редкого высокооктанового бензина.
Все стекла имеют щели для стрельбы, и Вэлу уже выпал шанс использовать свою щель по назначению. Капот машины дорожного патруля, преследовавшей их, взлетел в воздух, и та перевернулась в облаке поднятой ею же пыли. Эта машина была последней из всех. Вскоре они въехали в Спрингфилд, штат Колорадо, что на севере прерий. Леонард на заднем сиденье погрузился в разложенные перед ним карты, хотя и Бетти, и навигатор самого «камаро» ежеминутно выдают информацию.
— Когда мы доберемся до Кампо, через десять миль, — Леонард перекрикивает рев двигателя и шум задних покрышек «Нитто» NT55R, — останется девяносто восемь миль до пограничной станции Тексхома.
— Сколько жителей в Кампо? — кричит Ник. Ему трудно поверить, что здесь, среди вечно колышущихся трав, есть какой-то город.
— Сто пятьдесят, — кричит Леонард.
— Сто тридцать восемь, — отвечает Бетти.
— Сто… сорок… один, — говорит слегка тормозной навигатор «камаро».
— Па! — вскрикивает Вэл. — Нас догоняет вертолет. Но я его не слышу — только вижу.
— Это «сасаяки-томбо», — говорит Ник, гордый тем, что знает об этом и может все объяснить. В последний час с лишним ему приходилось изо всех сил сосредоточиваться на езде: на скорости в 130 миль выбоина или заяц на дороге могут привести к катастрофе. — По-японски это означает «стрекоза».
— Что мне делать? — кричит Вэл, открывая лючок на крыше и скидывая с плеч ремни безопасности.
Он встает, держа РПГ, который Ник принес в рюкзаке вместе с другим оружием.
— Дай предупредительный выстрел, — перекрикивает Ник вой воздуха, который присоединился к шуму двигателя и покрышек. — Там может быть Сато. Я не хочу его убивать.
— Принято, — кричит Вэл, прицеливается и пускает ракету.
Темный выхлоп обжигает белый капот «камаро».
Ракета, как и планировалось, проходит рядом с вертолетом, но задевает кончик одного из громадных, замысловато изогнутых роторов. Большую, но изящную машину уводит в сторону, она пропадает за поросшим травой холмом справа от них.
— Ты видел попадание? — спрашивает Ник, когда Вэл зашвыривает отстрелянный РПГ назад, закрывает лючок и снова пристегивается.
Они приближаются к Кампо на скорости в 140 миль.
— Все в порядке, — говорит сзади Леонард. — Вертолет совершил жесткую посадку, авторотируя, и поднял большое облако пыли. Все живы.
Вэл протягивает пятерню отцу, который тут же возвращает свою руку на баранку.
— Сворачивай на Мейн-стрит и хайвей, обозначенный как четыре-двенадцать, два-восемьдесят семь, шестьдесят четыре, три, пятьдесят шесть перед муниципалитетом в Бойз-Сити, — говорит Леонард, просовывая голову между отцом и сыном.
— Почему у одного хайвея в Оклахоме столько номеров? — смеется Вэл.
— Нехватку дорог они возмещают избыточной нумерацией, — говорит Ник, удивляясь тому, что его сын и тесть смеются при этих словах.
Потом они оказываются в Тексхоме, штат Оклахома, население 909 человек по данным Леонарда, 896 — по данным Бетти, у навигатора «камаро» нет данных. От Денвера — 364 мили, которые «камаро» проделал меньше чем за три с половиной часа. Наконец они приближаются к переходу на границе с Республикой Техас.
— Фигасе, — говорит Вэл. — Они на лошадях.
Ник поворачивает направо у флагштока. На флаге — белая звезда в синем треугольном поле. Красные и белые полосы кажутся ему знакомыми. Техасская кавалерия провожает их через открытые ворота, устроенные в двух высоких оградах. Между оградами — минное поле. За открытыми воротами Ник с удивлением видит знакомое здание.
— Я думал, что Аламо гораздо дальше на юге, — вполголоса говорит он.
Мощный двигатель «камаро» теперь лишь тихонько ворчит.
— Многие совершают такую же ошибку, — говорит Леонард и подается вперед, чтобы пожать ему руку; а когда Ник протягивает руку Вэлу, мальчишка обнимает его.
Ник проснулся от удушья. По щекам его текли слезы.
Флэшнаркоманы редко видели сны. Теперь, когда вместо флэшбэкных заходов в прошлое к Нику возвращались нормальные сновидения, он удивлялся их силе. Зачем менять такие ощущения на повторное проигрывание жизни с помощью химии? Зачем он делал это?
