— Мне нужно время, чтобы собрать столько ампул.
— Десять минут, — сказал Ник, знавший, где Гэри хранит свои запасы. — Если хоть на минуту больше, я куплю все это на улице.
— Спокойно, спокойно. — Гэри принялся делать корявой рукой успокаивающие движения. — Я принесу все тебе в бокс через десять минут. Но только сегодня в этом здании будет до хрена несчастных флэшбэкеров.
— Хер с ними. Только не тащи ко мне в бокс. Буду ждать тебя здесь через десять минут.
— Как скажешь — покупатель ты.
— Чертовски верно, — согласился Ник.
Гэри, как и Ник, вернулся в бойлерную через восемь минут. Ник оставил карточку и телефон в боксе, принял душ, переоделся, проверил себя старым полицейским детектором — не посадил ли Сато на него жучков? — и спустился в подвал с одной лишь холщовой курьерской сумкой оливкового цвета на плече.
Хотя Ник заказал немало двадцатичетырехчасовых ампул, все они поместились в рюкзачок Гэри. Ник уложил ампулы в свою сумку, завернув их в полотенце, чтобы не брякали на ходу.
Когда Гэри ушел, Ник направился к двери, которой редко пользовались — за ней начинались трубопроводы и пространства под бойлерной, где можно было пробираться только ползком. Еще ниже располагался совсем тесный подпол для доступа к старым трубам, большинство из которых не использовалось. Трубы эти вели в молл и из молла. Люк в подпол был закрыт на цифровой замок, и никто из работающих в молле, судя по всему, до сих пор не знал кода к нему. Ник ввел семизначный цифровой код: он узнал его не тогда, когда поселился в молле, а при расследовании одного дела десять лет назад. Он и другие детективы обыскивали весь лабиринт «Черри-Крика», всю подземную систему обогрева и канализации — искали серийного убийцу, который специализировался на детях.
Закрыв за собой дверь, Ник вытащил из сумки крохотный фонарик и на четвереньках прополз ярдов пятьдесят, стараясь не касаться ржавых, изъеденных труб, почти целиком заполнявших ход. Что бы там теперь ни находилось (а трубы подтекали, сочились водой), оно отпугивало даже уличную братию, которая не совалась в эту часть подземного лабиринта. Дышать здесь было тяжело.
Ник добрался до первого пересечения и повернул налево. Туннель здесь был таким же тесным и вонючим. Ник отсчитал двадцать шагов и остановился там, где несколько труб диаметром поменьше, тоже подтекающих, уходили в бетон. Старая сервисная дверка в стене выглядела проржавевшей, но со скрежетом открылась, когда Ник потянул ее вверх.
Водонепроницаемый пластиковый мешок лежал там, куда Ник положил его несколько лет назад, после чего проверял время от времени. Ник достал полуавтоматический пистолет тридцать второго калибра из промасленной ветоши и сунул в сумку. Оружие со спиленным номером принадлежало детективу К. Т. Линкольн, последнему его напарнику; такие пушки полиция обычно подбрасывала на место преступления. Ник оставил пачку старых купюр в термопакете и достал оттуда дешевый неотслеживаемый уоллмартовский телефон для иммигрантов. Емкий аккумулятор еще действовал, и сигнал принимался даже здесь. Присев среди вони и испарений, Ник набрал номер.
— Мотман слушает, — сказал голос с пакистанским акцентом.
— Мот, это доктор Би. Мне нужно, чтобы ты встретил меня у выхода из ливневки под старым мостом над Черри-Крик минут через пять.
Паузы между фразами были кратчайшими. Мохаммед «Мотман» аль-Махди десять с лишним лет был лучшим тайным информатором детектива Николаса Боттома. А «доктор Би» — полицейским, который платил Мотману немалые деньги. Ник нередко напоминал Моту о себе и после увольнения из полиции, и обычно, приходя к таксисту, приносил какой-нибудь подарок. Главное же, что Мотман все еще побаивался Ника: тот был сильнее, а к тому же знал немало о прошлом Мота и вполне мог донести на него.
— Буду через пять, доктор Би.
В кино ливневки непременно были такого же размера, что и в Лос-Анджелесе: можно свободно проехать на грузовике. В фильме пятидесятых годов прошлого века «Они», который Ник с Дарой так любили, целый полк проезжал по ливневке на джипах и грузовиках.[23] Но в Денвере ливневки были узкие, покрытые слизью, и Ник полз на животе, помогая себе локтями. Наконец он выбил проржавевшую крышку и на четвереньках вылез на заброшенную пешеходную дорожку под мостом через Черри-Крик.
Легкий веломобиль Мотмана, привезенный из Калькутты, когда там окончательно перешли на машины с электроприводом, ждал Ника в тени моста. Ник проскользнул на заднее сиденье.
— Пещера Гроссвена, — сказал Ник.
Мотман кивнул и принялся крутить педали. Ник устроился поглубже, подвинувшись на грязных подушках, чтобы не было видно его лица.
Флэшпещера Микки Гроссвена находилась менее чем в двух милях к югу вдоль берега реки. Кондоминиумы там сгорели во время одного из первых сражений с участием реконкисты, и с тех пор их никто не разбирал и не ремонтировал. Ник сунул пять старых баксов в руку Мотмана (двухмесячный заработок нелегального эмигранта) и сказал:
— Ты меня не видел и не слышал. Если кто меня найдет, ответишь ты, Мохаммед.
— Можете доверять мне, доктор Би.
Ник уже ушел, нырнув из веломобиля в отверстие в подвальной стене. Путь шел по пропахшему мочой коридору, потом вверх по двум лестничным пролетам, потом остановка в коридоре, который не вел никуда. Впереди — голая кирпичная стена и обгорелые обломки. Ник стоял там столько, сколько требовалось, чтобы его хорошенько разглядели приборы ночного видения и инфракрасные камеры.
Стена отъехала в сторону, и Ник вошел в складское помещение без окон размером с половину городского квартала. Единственный свет здесь давали химические светящиеся палочки, воткнутые в восковые холмики на полу. В темном помещении стояло несколько сотен низких кушеток, — может быть, целая тысяча, — и на каждой лежало подергивающееся тело. Над каждой висела бутылка — подобие капельницы.
В прихожей Ника встретили Гроссвен и громадный вышибала.
— Детектив Боттом? — спросил Гроссвен. — Кажется, у нас никаких проблем нет.
Ник покачал головой.
— Больше не детектив, Микки. Мне нужны кушетка и капельница.
Гроссвен продемонстрировал почти беззубую улыбку и показал рукой в громадное темное пространство.
— Кушетки есть. Кушетки и время. Все время мира. Сколько времени вам нужно, детектив?
— Шестьсот часов.
Бровей у Гроссвена не было, и удивление он изобразил одними глазами.
— Хорошее начало. Как у вас сегодня, детектив, — наличные или записать на вас?
Ник дал ему пятидесятидолларовую купюру.
