вряд ли им нужны!
— Все равно. Нельзя же их просто выбросить. Я сама все разберу и посмотрю, что здесь.
Волосы на голове зашевелились.
— Понимаешь, ходят разные истории о доме, — объяснила я Майку. — Таинственные и страшные. Может быть, найдется разгадка. Что, если шкаф специально закрасили?
Мужчина с сочувствием посмотрел на меня:
— Скорее всего, какой-нибудь лентяй не удосужился нормально покрасить дверь.
Но я не собиралась сдаваться и, протянув руку к полке, вытянула жесткую картонную папку с бумагами внутри, обвязанную шнуром.
— Пожалуй, начну с этого.
К разбору бумаг я приступила не сразу, а лишь после того, как дети искупались и легли спать, а Бен, приехав домой, проглотил ужин и снова отбыл на вечернюю тренировку в Уэртинг.
Я устроилась на диване в гостиной и открыла папку.
Поначалу здесь было сплошное разочарование: куча иссохших, пожелтевших газет.
Я взяла одну наугад и прочитала:
Мнения по поводу последних работ прерафаэлитского «Братства» разделились. Мистер Чарльз Диккенс презирает их работу. Он сказал, что в доме его родителей изображение Девы Марии, принадлежащее кисти Джона Эверетта Милле «ужасно в своем уродстве». Другие, напротив, хвалят смелое сочетание цветов и реализма…
Давным-давно для школьных выпускных экзаменов мне пришлось изучать историю искусств. И я вспомнила обрывки знаний о прерафаэлитах. Если быть абсолютно откровенной, помнила мало, потому что тогда не интересовалась ими. Можно погуглить, или, лучше, поговорить с моим старым университетским другом Джорджем, который читает лекции по истории искусств в Сент-Эндрюс.
Я пролистала вырезки, читая отдельные публикации. Над некоторыми из них посмеялась. Казалось бы, простые статьи, но было удивительно видеть свидетельства тех далеких времен. Газеты датированы тысяча восемьсот пятьдесят четвертым и тысяча восемьсот пятьдесят пятым годами. Сразу после смерти Гарриет Харгривз, подумалось мне. Не знаю, прикасалась ли я когда-либо в своей жизни к столь старинным вещам. Кроме самого дома, конечно.
Сзади в папке я нашла еще одну пожелтевшую и помятую от времени страницу, отличавшуюся качеством бумаги. Похоже, ее вырвали из альбома для рисования. Это был карандашный набросок юной девушки.
Она была одета в длинное платье в мелкий цветочек с широкой юбкой вместо жесткого кринолина, модного в то время. Волосы собраны, но непослушные волнистые прядки выбились и змейками струились по щекам. Лицо с ясными глазами усыпано веснушками. Довольная улыбка замерла на губах.
Я не смогла удержаться и улыбнулась девушке в ответ. Она выглядела такой счастливой. Сгорая от любопытства, я заглянула в папку в поисках других сокровищ, отложив рисунок в сторону. И только тут обратила внимание, что девушка стоит между двумя большими окнами, через которые открывается вид на море. Она стоит в моей комнате! В этом доме!
Я взяла рисунок в руки и начала внимательно изучать его. Внизу красивым почерком было выведено: «Автопортрет. Июнь тысяча восемьсот пятьдесят пятого года».
«Автопортрет кого?», — спросила я девушку, прикидывая сколько лет могло быть тогда Вайолет. Восемнадцать? «Это ты, Вайолет? Неужели тайна кроется в тебе, а не в бедной мертвой матери?»
Прижимая к себе рисунок и папку с бумагами, я поднялась на чердак и встала между двумя большими окнами. Вид из них был точно таким же, как и в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Необычайное волнение охватило меня.
Еще не приступив к разбору бумаг из шкафа, я оставила надпись на белой доске: «Тесса в Сассексе», а под ней набросала несколько слов об убийстве, которое не-было-убийством-на-самом-деле. Но теперь, повинуясь спонтанному порыву, я все стерла.
На вновь чистой поверхности написала: ТАЙНА ДОМА НА СКАЛЕ. На середину магнитом прикрепила портрет девушки с вопросом: Это Вайолет Харгривз?
Меня переполняла решимость провести собственное расследование.
Глава 14
— И ты думаешь, эта девушка как-то связана с тайной? — спросил Бен, глядя на рисунок на доске.
Я пожала плечами.
— Не знаю. Но семья Харгривз определенно жила здесь в тысяча восемьсот пятьдесят первом году, когда состоялась перепись. По крайней мере, Вайолет и ее отец. Мать к тому времени умерла.
Бен нахмурился.
— Но не при загадочных обстоятельствах?
— Нет, при родах. В тысяча восемьсот шестьдесят первом году здесь вообще никто не жил. Семья могла, конечно, переехать. Но странно, что все вещи остались нетронутыми. Не могу отделаться от мысли, не об этом ли говорил дед Маргарет.
— Любопытно, — ответил Бен. — Это сюжет новой книги?
Теперь наступила моя очередь хмуриться.
— Наверное, нет. По правде говоря, я должна была писать роман про Тессу. Но мне хочется узнать больше. Кто эта девушка? Это Вайолет? Имеет ли она какое-то отношение к разыгравшейся трагедии?
Я протянула руку и прикоснулась к портрету.
— Возможно, никаких тайн и нет. — Я чувствовала себя немного глупо. — Священник предположил, что, возможно, драма в семье Харгривз поможет мне понять себя. Я рассказала ему о смерти мамы. Он посоветовал написать историю Вайолет.
Бен сжал мою руку.
— Это не навредит. И даже поможет навести мосты с отцом.
Я поморщила нос. Не хотелось говорить о папе.
— Прия обещала посодействовать. Даже умоляла принять ее помощь. Мы встречаемся завтра в полицейском участке.
— Новые друзья? — улыбнулся Бен. — Распутывание тайн? Похоже, ты начинаешь чувствовать себя как дома.
— Все хорошо. — Я приобняла мужа. — Мы поступили правильно.
В кармане запищал телефон. От неожиданности я вздрогнула. Вытащив мобильник, посмотрела на экран, отменила звонок и убрала телефон в карман.
— Кто это? — поинтересовался Бен.
— Папа. Только и всего. Должно быть, почувствовал, что ты говоришь о нем. Но сейчас не самое подходящее время для разговора.
— Думаю, тебе надо перезвонить.
— Не хочу, — нахмурилась я, понимая, что веду себя, как маленький Стэн.
— Он скучает.
Я посмотрела на мужа:
— Ты что, разговаривал с ним?
— Нет, — ответил он, потирая нос. — Электронная почта.
Вмешательство мужа вывело меня из себя:
— Бен, я сама разберусь в своих проблемах.
Но он не унимался:
— Просто поговори.
— Хорошо. — Я с раздражением начала собирать со стола мелкие обрывки бумаг. — Но только, когда захочу, а не по твоей указке.
Бен хотел продолжить, но мой разъяренный взгляд остановил его.
— Ладно. Я понял.
По его лицу было видно, что он ничего не понял.
— Раскапывай тайны дома. — Муж поцеловал меня в висок и вышел.
Я промолчала, злясь на него, словно ребенок, за то, что он общался с отцом.
Затем вытащила телефон, посмотрела на пропущенный звонок и убрала его в карман. Передумав, снова вытащила. Не потому, что хотела проверить новые звонки от отца. Совсем нет. Просто решила поискать портрет девушки в сети и посмотреть, не всплывет ли что-нибудь.
Сделав несколько фотографий рисунка,
