Скрипка с интересом наблюдал за окружающими, наслаждаясь тем, что ничего не «видит». Иногда его тяготили его способности. И тогда он устраивал себе небольшой отпуск: уезжал к деду на дачу. Там все время царила «тишина» — никаких «теней», никаких «отпечатков» и «видений». «Может, отпроситься у Ярослава? Пора уже, судя по внутренним ощущениям. Или еще рано? Ведь не все, что он „видит“, плохо. Взять, например, Нину Артемьеву и ее сына. Спас же Артема, она и отблагодарить хотела…» Отблагодарить! Чертыхнувшись, Сергей быстро достал телефон и замер, с удивлением, понимая, что не помнит телефона Артемьевой. Да, она звонила, но в памяти не сохранился ее номер. К тому же, после похищения мобильный едва «дышал». «Надо же, как некультурно с Ниной получилось!»
Прервал его мысли кашель над головой. Сергей поднял взгляд от пола, куда смотрел, когда задумался, и, увидев счастливую физиономию Игоря, хмуро спросил:
— Что-то случилось? Тебе что-то надо?
Валуйский еще шире улыбнулся, будто задумал недоброе, и отошел в сторону, пропуская человека, который стоял за ним, вперед. И это оказалась… Нина Артемьева. Она смущенно потупила взгляд, как маленькая девочка, хотя ей на вид можно было дать не меньше тридцати пяти, и спрятала руки за спину. Да, странные метаморфозы происходят с женщиной, когда ей начинает кто-то нравится: кто в стерву превращается, кто в пай-девочку. Но Нина сразу похорошела: это факт. Не было в ней той усталости, что в первую встречу.
Артемьева, наконец, справившись со смущением, улыбнулась Сергею и произнесла:
— Я же так вас и не отблагодарила! Вот держите, сама приготовила! Надеюсь, понравятся.
Она протянула ему небольшую картонную коробку, застеленную белоснежной салфеткой, на которой лежали безумно ароматные пирожки. Желудок предательски заурчал, смущая уже Скрипку. Он неловко взял коробку из рук Нины и проговорил:
— Спасибо, но… не стоит.
Урчание тут же возвестило о том, что он говорит неправду. На что Нина еще шире улыбнулась и покачала головой.
— Стоит, вы спасли жизнь моему сыну. И кстати, — она достала из кармана юбки небольшого оловянного солдатика и протянула его Скрипке. — Это вам от Артема. Он сказал, что постарается стать таким же, как вы — смелым, сильным.
Что-то дрогнуло внутри Сергея, когда он взял игрушку. Понимал, что это глупо, слишком наивно, но… он не мог не взять, что-то противилось этому. «Быть таким, как я?» Экстрасенс удивленно завертел в руках солдатика, понимая, что сам не знает, какой он… Заметив, что у Сергея испортилось настроение, Артемьева начала извиняться. Но тот остановил ее, еще раз поблагодарив и извинившись. Вскоре должны были объявить их рейс, поэтому надо было прощаться.
Напоследок он сказал Нине:
— И передайте Артему спасибо… Он мне помог, сам того не зная.
Марченко, потирая затекшую шею, оглянулась. В офисе было пусто. Непривычно пусто: только она и Краснов, который, уткнувшись в какие-то документы, что-то высчитывал или вычитывал… непонятно. С ним она никак не могла найти общей темы для разговора. Пробовала увлечь его беседами о путешествиях, но он явно поддерживал разговор лишь из вежливости. Лена даже побаивалась его немного: он ведь знает все, мысли читает. Ярослав пересматривал какие-то бумаги, изредка отвлекаясь, чтоб налить себе кофе или чая. Было видно, что он глубоко погружен в работу. Марченко облегченно вздохнула и вновь перевела взгляд на монитор. Там был открыт сайт турагентства «Галопом по Европе», которое предлагало очень выгодные путевки в Европу.
Она мечтала слетать на этой неделе во Францию, развеяться — в Москве погода настолько ухудшилась, что не хотелось выходить на улицу, но… Это «но» портило все планы — Валуйский взял отпуск на четыре дня, решив провести их с дочерью. Горячев, на удивление, сразу же согласился. Скрипка, будто следуя примеру Игоря, тоже подал заявление и уехал отдыхать на две недели к деду. Краснов отпустил его без каких-либо вопросов. Марина отпросилась на день — какие-то личные проблемы, а Аля… она, как всегда, опаздывает. И судя по часам — очень сильно. Таким образом, ее, Марченко, увы, заменить некем, поэтому мечты об отпуске на этой неделе отпали сами собой.
Лена встала из-за стола и, лавируя между мебелью, добралась до кухни и на автомате начала делать себе зеленый чай: вскипятила воду, кинула пакетик и… Дверь скрипнула, оповещая присутствующих, что к ним пришли гости. Марченко с любопытством выглянула из-за перегородки и встретилась с серьезным взглядом Николая Васильевича. Поправив очки, он слегка наклонил голову, приветствуя девушку. Та, борясь с желанием встать по стойке «смирно», поздоровалась и предложила:
— Может, чаю хотите?
— Спасибо, Леночка, с удовольствием.
Марченко тут же заскочила обратно на кухню и начала греметь чашками, прислушиваясь к разговору между Горячевым и Красновым. Она так увлеклась этим делом, что забыла о чае и для себя, и для Николая Васильевича, пока Ярослав не напомнил.
— Елена, если вам интересно услышать то, о чем мы говорим, то идите сюда и принесите Николаю чаю, а мне кофе.
Покраснев от стыда, Марченко, ругая себя последними словами, быстро сделала, что просили и отнесла чай начальству. Краснов снисходительно улыбнулся ей и, кивнув на соседний стол, проговорил:
— Присаживайся, Николай только начал.
Поблагодарив девушку, Горячев некоторое время вертел чашку в руках, ничего не говоря, затем прочистил горло и сказал:
— Наверное, лучше всего начать с причины, а затем перейти к следствию. Три месяца назад некто Николай Шмелев отправился в командировку в Казань. Там, выполнив свою работу, он решил отметить с партнерами отбытие в Москву. Хорошенько выпив, он расстался со своими казанскими партнерами и поехал на вокзал. Там его задержали сотрудники отдела «Ближний».
Лена, подперев подбородок рукой, спросила:
— Почему? Из-за того, что был выпивши?
Горячев снял очки, протер их и только тогда ответил:
— Да, из-за того, что был сильно пьян. Они посчитали, что Шмелев нарушает общественный порядок, поэтому его и задержали. В отделе Николай попытался напомнить полицейским, что с ним нужно обращаться уважительно. Но его сильно избили. Он стал кричать, что этого так не оставит. Тогда его затащили в комнату допросов и произвели над ним действия, — Горячев запнулся, — в общем, действия, унижающие достоинство мужчины.
Лена, наклонив голову, спросила:
— Не хотела бы, что б вы подумали обо мне что-то дурное, но о каких действиях вы говорите?
Нахмурившись, Ярослав мельком взглянул на Марченко и промолчал. Горячев же отпил из чашки и тихо проговорил:
