— Ты бы мне еще леденец пососать предложила, — буркнул мужик, но пачку взял. Тонкая сигаретина казалась соломинкой в его пальцах. Сейчас, по крайней мере, он не пытался давить мне на психику, убеждая в своей невиновности, словно Дездемона в какой-нибудь авангардной постановке шекспировской пьесы, где в конце концов задушили чахленького Отелло.
Может, он покурит, успокоится и уйдет, а?!
Саня затянулся так, что сигарета разом обуглилась на четверть.
— А пожевать чего-нибудь найдется?
Пришлось, скрипя зубами, идти уже на кухню. Я зло распахнула холодильник, осмотрелась. Переводить моего гуся на ЭТО! Ладно, пусть подавится, лишь бы отвязался. Но разогревать не буду, вот еще! Я выгребла с боковых полочек кетчуп, майонез и пару помидоров. Еще там стоял початый пакет мюсли, но мужчины такого, кажется, не едят… Поднос я не нашла, хотя точно знала, что где-то он есть. Пришлось составить все на разделочную доску. Вот поест — и скажу ему, чтобы выметался! Нет, лучше просто уходил, а то мало ли как он отреагирует…
…Когда я вернулась в комнату, Саня спал. Прямо в кресле, свесив руку с дымящейся сигаретой. Я хотела ее вытащить, чтобы не прожег пеплом ковер, но вспомнила слова Наумова и побоялась трогать психа. Вместо этого тихонечко подставила под окурок блюдце и пошла в ванную бессильно ругаться под шум воды.
Надо признать, от мужчин тоже порой бывает польза. К сожалению, больше трех минут эта пора длится редко.
Л.
Дуракам везет, а вот я умным уродился.
С.
— Под ноги смотреть, епить вашу! Жить надоело?!
Голос взводного доносился как сквозь вату. Мы вышли на рассвете, а теперь солнце в зените, хренова небесная сковородка, хоть бы каким облачком ее прикрыло! Из-под каски прям ручьи текут, броник раскалился, а на правом плече — автомат, а на левом — «шмель». Не, парни, я сдохну, ей-же-ей, это просто пушной зверек, еще пару шагов — и сдохну.
Я сорвал с пояса флягу, раза два жадно глотнул — апельсиновый сок, правда, вкус у него был какой-то странный, ну да халяве в зубы не смотрят.
— Лысый, куда отстал?!
Сержант-пулеметчик пробормотал в ответ что-то матерное, но шагу прибавил.
Знать бы, сколько еще идти? Но карты нет даже у Паши, он ведь не офицер, а «и.о.» из контрактников. Впрочем, дело Паша знает, в отличие от своего предшественника, летехи из «пиджаков». Тот как штатским лохом был, так и остался…
Мы шли вверх по склону горы, настоящая «зеленка» осталась внизу, а здесь был лишь какой-то паршивый кустарник… и тут впереди грохнуло.
— А-а, б…!
— К бою!
Я рванулся вперед — и едва не споткнулся о Севку Клевцова. Он лежал на спине, бушлат на левом плече изодран и весь потемнел. Черт-черт-черт… так, сначала промедол, потом…
— Санек… — на губах раненого светло-красная пена, з-зараза, неужели легкое задето? — Не было ведь растяжки…
— Заткнись, придурок! — Я рванул зубами обертку индпакета.
— Я же смотрел…
Вокруг — и впереди — уже вовсю лаяли автоматы. Глухо хлопнул разрыв — послабее, чем первый, видать, подствольник. «Духи» засели выше по склону, их было несколько десятков… пулеметная очередь разлохматила куст рядом со мной, только листья брызнули… глухо прокашлял «шмель», и пулемет замолчал.
— …не было…
Жгут я затянул как можно выше. Затем ножом вспорол бушлат на боку, где стремительно расползалось еще одно темное пятно, и едва не взвыл, увидев, что натворил здесь осколок. Вот гадство-то… и хлещет почем зря. Да где же эта артерия?!
— Как он!?
Я не успел заметить, как Паша оказался рядом с нами.
— Хреново.
— Вижу… дыру залепил?
— Черта с два там залепишь… я пережать пытаюсь.
— Давай, держи, — кивнул Паша и, отвернувшись, заорал в рацию: — Ну где вы там?! А?! Какие, на хрен, «дыни»? Что значит: «огурцы» не добивают?! А?! Да мне по хрену, что батарею не передвинули! У меня уже два «трехсотых»! А?! Когда, епить?! Когда нас всех тут положат на х…?!
— Санек…
Я не отвечал — я давил изо всех сил, но все равно кровь упругими толчками выбивалась из-под пальцев.
— Слышь… мой… забери… потом.
Правой рукой Севка потянулся к шее. Схватился за шнурок, начал его вытягивать — медленно, по сантиметру.
— Да не дергайся ты! — рявкнул я.
— Забери… пусть будет… память…
— Пошел ты…
Земля под коленями ощутимо содрогнулась. Я поднял голову — и увидел, как выше по склону один за другим вымахивают дымно-бурые фонтаны.
А потом вдруг понял, что больше не чувствую горячих толчков под ладонью.
И заорал!
— Ты чего?!
Видок у Леночки был еще тот: бледная, глаза на пол-лица. Впрочем, если наяву я орал хотя бы вполовину, как мне снилось… удивительно, как у нее волосы дыбом не встали. За окном уже горели фонари, спина затекла, башка была чугунная, но спать больше не хотелось.
— Извини, — буркнул я, украдкой косясь на правую ладонь. Угу, холодное, липкое — только не кровь, а всего-навсего пот. — Сон… приснился.
— Ты, — испуг Леночки быстро сменился злостью, — таблетки пить не пробовал? Говорят, некоторым помогает.
— Угу, — мрачно кивнул я. — А еще можно поселиться в доме, где хорошая звукоизоляция и мягкие стены. Тоже, говорят… помогает.
— Охотно верю, — произнесла Леночка тоном, явно намекавшим, что помянутый дом, по ее мнению, будет вполне подходящим жилищем для некоего Сани Топлякова.
— Душ у тебя где?
— Рядом с туалетом. Полотенце для гостей на сушилке, мыло бери любое, но если посмеешь тронуть мою зубную щетку, то…
— То что?
— Сильно пожалеешь.
Это сказала не Леночка. Подпрыгнув чуть ли не до потолка, я обернулся и увидел в углу огромного серого… кота.
— Ч-ч-ч-ч…
— Так его, Федька! — мстительно пискнула Леночка.
Пару секунд я лихорадочно прикидывал: крыша уехала совсем, или я попросту еще не проснулся. Вариант номер один был куда более правдоподобным… но тут котяра превратился в татуированного братка, и я наконец вспомнил.
— А-а… тьфу ты… крыса говорящая! Ну блин…
— Сам ты крыс, да?!
