— Но все равно непонятно, при чем… Вот. Последний раз Цингер сдавал кровь полтора года назад. У него нашли аллергию, и больше он у меня не появлялся.
— Да, он лечился у частного гомеопата.
— И помогло? — с интересом спросил Перельман. — Извините, офицер, но в гомеопатию я не верю, хотя многие воображают, что им помогает, а на самом деле…
— Обсудим это потом, — перебил Перельмана старший инспектор. — Не могли бы вы оказать услугу — позвоните Цингеру и скажите, что он должен срочно сдать анализ крови, буквально завтра, потому что…
— Действительно, почему так срочно? — с интересом спросил врач.
— А вы сами можете придумать причину? У меня, как вы понимаете, нет медицинского образования.
— Это связано с полицейским расследованием? — интерес Перельмана к делу увеличивался с каждой секундой, и Беркович не замедлил ответить утвердительно.
— Ну, хорошо, — Перельман поднял взгляд к потолку и сказал: — Вам нужно знать, как Цингер отреагирует на приглашение?
— И это тоже. Но еще важнее знать результат анализа, если Цингер не станет спорить.
— Договорились, — сказал врач. — Я вам позвоню, как только…
Позвонил он в тот же день ближе к вечеру и сказал с ясно слышимым сожалением:
— Цингер сказал, что не собирается приходить на анализ, потому что чувствует себя прекрасно, не видит причины и не имеет времени.
— Замечательно! — воскликнул Беркович. — Вы очень помогли следствию, доктор.
Он позвонил Цингеру сам:
— Это старший инспектор Беркович, я веду дело об убийстве Хаузера.
— Убийство? — изумился адвокат. — Даже так? Я слышал, это был несчастный случай.
— Убийство, — повторил Беркович. — И версия следствия такова: кто-то из присутствовавших на злосчастной вечеринке пил вместе с Хаузером напиток, в котором был мышьяк.
Беркович сделал паузу, ожидая реакции собеседника.
— Странная версия, старший инспектор, — уверенным тоном сказал Цингер. — Очень странная.
— Вы хотите сказать, что тот, кто пил отраву с Хаузером, тоже должен был умереть?
— Ну… Во всяком случае, оказаться в больнице. Вы что, ищете еще убийцу или самоубийцу?
— Убийцу, конечно, — сказал Беркович. — Видите ли, вариант, собственно, один: убийца заранее выработал у себя иммунитет к большим дозам мышьяка. Вот мы и решили взять у всех, кто был на том вечере, анализ крови, чтобы проверить… Вы ведь не откажетесь приехать завтра утром в нашу лабораторию, это не займет много времени, чистая формальность, мы пригласили всех… Просто, — добавил Беркович угрожающим тоном, — кто-то один останется в полиции, а всем другим, и вам, естественно, в том числе, беспокоиться не о чем.
— Утром? — переспросил Цингер.
— Да, к восьми.
— Я вообще-то занят… но если надо… конечно, буду, старший инспектор.
— А теперь, — сказал Беркович своему другу эксперту Хану, спустившись в который уж раз за этот день в лабораторию, — надо ждать вестей из аэропорта.
— Думаешь, он такой дурак, что попробует сбежать? — покачал головой Хан.
— Он далеко не дурак, но я загнал его в угол. Выбор у Цингера простой: или уехать, или явиться в полицию. Что бы ты предпочел на его месте?
— Некорректный вопрос, — пробормотал эксперт. — Я предпочел бы не убивать.
— Как по-твоему, куда он решит улететь? — продолжал размышлять Беркович. — Вечером и ночью вылетают рейсы в Рим, Мюнхен, Бухарест и Нью-Йорк. Виза в Штаты, кстати, у него есть.
— А на какой рейс остались билеты, это ведь тоже…
— На все, я выяснил. Итак, куда бы отправился ты?
— В Бухарест. С Румынией нет договора о выдаче преступников.
— Вот и я так думаю. Значит, с минуты на минуту…
Мобильный телефон зазвонил через полчаса.
— Вот и все, — сказал старший инспектор. — Сколько тебе нужно времени, чтобы сделать анализ?
— Меньше, чем тебе, чтобы заставить этого типа сознаться, — усмехнулся Хан.
КОРОБКА ШОКОЛАДНЫХ КОНФЕТ
Впервые за последние недели семейство Берковичей собиралось в гости — на день рождения к Ире, давней Наташиной подруге, вышедшей замуж за коренного израильтянина, страстно влюбившегося в голубоглазую и белокурую “русскую”.
Назначено было к семи, Берковичи приехали в половине восьмого, но гости еще и не начали собираться.
— Ой, — сказала Ира, рассаживая гостей за большим овальным столом, — здесь это в порядке вещей. Недавно Шломик ездил на деловую встречу, партнер опоздал на полтора часа и даже не извинился.
— Вот именно, — встрял в разговор Шломо Авидан, муж Иры, работавший менеджером в крупной фирме. По-русски он уже практически все понимал, но говорил с трудом и общаться предпочитал на иврите. — Правда, потом выяснилось, что у него произошло несчастье, и он потерял много времени, давая показания в полиции. Так что опоздал не по своей вине. Может, вы слышали, Борис, про отравление в Нетании?
— Нет, — покачал головой Беркович. — Это не наш округ. Правда, если бы это было убийство, происшествие все равно оказалось бы в сводке. Видимо, бытовое отравление?
— В полиции, в конце концов, так и сказали, — кивнул Шломо. — Но, по-моему, это чепуха, и Левингер — бизнесмен, с которым у меня была встреча, — тоже так думает. Это убийство, причем очевидное!
Было ясно, что Шломо очень хочет поделиться впечатлениями с профессиональным полицейским, и Беркович мысленно вздохнул.
— Расскажите подробнее, — сказал он. — Здесь какая-то тайна?
— Конечно! — воскликнул Шломо. — А лучше знаете что? Давайте я соединю вас с Левингером, услышите историю из первых уст. Я ведь могу и напутать, а тут главное — детали, верно?
Разговаривать с не известным ему Левингером Берковичу не хотелось, но и отступать было уже поздно. Шломо набрал номер и подозвал старшего инспектора к телефону. Голос в трубке оказался приятным рокочущим баском, говорил Левингер интеллигентно, объяснял толково.
— Речь идет о моем лучшем друге Марке, — сказал он. — У него был сердечный приступ, и он оказался в больнице. Врачи приняли меры, сутки спустя Марк уже свободно передвигался, и дело шло к выписке. Жена с дочерью посетили его утром, а под вечер посыльный привез в больницу для Марка коробку с шоколадными конфетами. Дело в том, старший инспектор, что Марк с юности пристрастился к маленьким шоколадкам, жует их по десять в день, они ему заменяют сигареты. Шоколадки он ест не всякие, а определенный сорт для диабетиков; не потому, что сам болен — просто они не такие сладкие. Это датские шоколадные конфеты — известная фирма. Продают этот сорт всегда в круглых металлических коробках. Такую коробку и привез посыльный, надписи на ней не было, но Марк, видимо, решил, что это жена послала коробку, чтобы лишний раз самой не ездить.
