Сестра Ангела 14 сентября 1903 года вышла замуж и стала жить отдельно. Теперь в доме с матерью остались только Ади, его сестра Паула, и сестра матери Иоганна Пёльцл. Они жили по-прежнему в относительном достатке. Это было время, когда Ади много пишет. Он сочиняет стихи, пробует написать новеллы, а потом сочиняет либретто для оперы Вагнера по легенде Виланда и увертюру. Из-за французского языка, который Ади никогда не нравился, ему пришлось перейти в другую школу. Иначе бы ему не поставили отметку на экзамене. Уже тогда учителя замечали его упрямый, немного вздорный, если не вспыльчивый характер. Даже говорили, что он никогда не был прилежным учеником.
Глава шестая, в которой только началась ещё одна увлекательная история
Это вновь наше время, и чуть позже дорогому читателю станет понятно, когда именно всё это происходит. Пусть он только наберется терпения.
* * *
Итак, он лежал одетым на своей неприбранной постели и пытался всё осознать.
«А что же сегодня с ним произошло?»
Наверное, в этом месте в любом увлекательном художественном фильме в стиле «экшэн» крутили бы шлягер, какое-нибудь популярное быстрое музыкальное произведение. А затем стремительно бы всё показали как в калейдоскопе и подробно рассказали. На самом деле, это было даже не кино. Это была его грёбанная жизнь.
Комната была грязная и убогая, какая только может быть у этого молодого лентяя, великовозрастного повесы. Он её снимал, и весь интерьер к этой жилплощади прилагался. Нет, конечно, изначально комната имела приличный, благоустроенный вид. Компактная старая мебель, выполненная хозяйке на заказ. На полу настоящий, правда, уже старый, потёртый ковёр. Большую площадь помещения занимала двуспальная кровать. Таких вы уже нигде не увидите, потому что их давненько нигде не изготавливают. Эту можно считать историческим раритетом. Набалдашники, тонкие прутья, резиночки для сафьяновых салфеток, всё как положено.
Шторы на окнах были тяжёлые с настоящими бархатными балдахинами. Обои вполне свежие, не покрытые пылью и паутиной. Комната – угловая с двумя окнами, выходящими на разные стороны дома. Когда-то она имела всё, что требовалось бы для того, чтобы привлечь квартиранта. Он снимает её у одинокой старушки уже полгода и ни разу сам не пытался сделать в ней уборки. Зачем? Сам он не привык к таким делам. Изредка в его жизни появлялась очередная подруга, которая пыталась заниматься ведением хозяйства некоторое время. И он ей это снисходительно разрешал. Но потом, когда до сознания девицы доходило, что всё это бесполезно, что парень живёт «без царя в голове», и ничего серьёзного от него ждать не следует, тем более верить его вечным рассказам о якобы существующих богатых родственниках и его блестящих будущих планах. Посещения прекращались, а вместе с этим и качественные приборки.
Я уже сообщил, что большая старая кровать занимала половину комнаты, другую часть оккупировали шкаф, стол и неопределенного вида книжная полка. Всё это было таким старым и ветхим, что даже современный компьютер выглядел каким-то ископаемым на общем фоне.
Груды одежды лежали по всем углам, обувь на все сезоны, грязные носки, обёртки от жевательных резинок, конфет и использованные упаковки от корейской лапши. Вся эта масса предметов – как мелко насыпанная пыльца, нет, как снежный наст в лесу. Короче, что ещё нужно было ожидать от него, если мусор выносится из такой комнаты огромными пластиковыми пакетами и то, в том случае, если квартиросъёмщику требовалось отвоевать для себя немного жизненного пространства.
Занавески были старомодные, светонепроницаемые. В данном случае завешенное окно не пропускало наружу свет. Абажур под потолком был современный, но кто-то додумался покрасить его в фиолетовый цвет, поэтому ничего хорошего от этого света не было. Так, только, появились плавающие грязные кляксы по всем стенам.
«Что же собственно случилось?»
Мысли мучительно пульсировали в его голове. Пульсировали и совершенно парализовали всё тело.
А между тем, всё происшедшее с ним этим днём ни в какие рамки сознания не укладывалось.
Обычно всё происходило серо и уныло.
Днём он работал. Эта работа была временной. Такая работа, как он сам её раньше называл – «для неудачников». Ну, для типичных неудачников, которые уже руки опустили. Теперь, находясь на следующей черте безысходности, он сам выполнял её.
Вся его работа в этот период времени заключалась в том, что ему требовалось двигаться по улице в плотном костюме непонятного зверя с рекламным щитом на груди и раздавать листовки. Такое хождение занимало всё время, пока за это платили, пока это шествие контролировали.
Его территория ограничилась углом большого перекрёстка, вдоль витражей нескольких больших магазинов, до самой арки старого жилого дома. С другой, противоположной стороны этой улицы двигались два других рекламно-мультяшных героя. Они тоже «работали», но всегда в паре друг с другом. Это был огромного роста нелепый Лось и такая же, как и он сам, невероятно большая Белка с пушистым, стоячим хвостом и круглой головой.
Иногда он просто стоял на середине своего «пятака». Стоял, не двигался, смотрел обычно под ноги. Он просто мешал всем. В таком случае его следовало обойти или отойти на проезжую часть дороги. Если прохожий не сворачивал, тогда он протягивал ему листок с текстом. Текст был красочно оформлен рекламным содержанием без всяких излишеств. Прохожие на этой стороне улицы встречали его уже как должное. На противоположной стороне улицы другим простым людям приходилось обходить других ходячих монстров. Они привычно брали у них листы, даже не заглядывали в них и тут выбрасывали в мусорные урны.
Это продукт нашего времени. Это реклама. Николай, а именно так зовут нашего героя, привычно нагибался к ближайшей урне, которая находилась на его стороне улице, собирал из неё выкинутые прохожими листовки и вновь раздавал их, но уже другим людям. Его даже не смущало, что он только что рылся в мусорной корзине. Представляете, этот огромный монстр вдруг нагибается пополам и ныряет в мусорный бак. И что – то там делает. Поглощает мусор, наверное, не иначе.
Это повторялось вновь и вновь, пока время его работы не подходило к концу. В заключение он должен был прийти в пункт сбора. Там же все другие персонажи рекламной программы оставляли свои зверино-сказочные образы. Николаю требовалось только отметиться. А костюм он не сдавал, у него была договорённость на этот счёт. Жил он недалеко, поэтому хранил это хламьё в своей комнате, на обратной стороне двери. Вешал его на крюк, и это выглядело уже отвратительно – снятая шкура монстра в свободном повешенном положении.
