Быстрый язычок проник в нее с нешуточным опытом, нашел нужное местечко, легкими касаниями вызывая сладостные уколы во всем теле.
Протянув руку на ощупь, Марина откинула спинку сиденья и легла, закинув руки за голову, постанывая. Женя работала над ней сосредоточенно и мастерски, откинула соседнее сиденье, ловко освободилась от платья, окончательно сняла с Марины брюки, помогла снять пиджак, опустилась сверху, накрыв рот Марины влажными губами, и пальцами довела до оргазма так, что «царевну» прямо подбросило. Тяжело дыша, приподнялась, встала над Мариной на колени, насколько позволяла крыша машины, долго гладила ее груди, засыпая лицо растрепанными волосами, опираясь на руки, передвинулась вперед, сцепила пальцы на затылке Марины и требовательно приблизила ее лицо к узким розовым трусикам.
Разорвав их без церемоний, Марина стиснула Женины бедра и добросовестно и долго работала языком, пока Женя не свалилась расслабленно рядом с ней. Они долго лежали, обнявшись, обмениваясь ленивыми поцелуями. Мимо проезжали редкие машины, салон был залит разноцветным мерцанием.
— Ох, как ты меня изнасиловала… — сказала, наконец, Женя, потягиваясь.
— Помоему, обе стороны старались, как могли, — усмехнулась Марина.
— Поедем ко мне? До утра?
— А почему не ко мне? — спросила Марина вроде бы расслабленно и утомленно, но наделе собравшись с прежними ощущениями и стремлениями, свойственными дикому зверю на охоте.
— У меня будет лучше. Сама увидишь. Ладно, подумала Марина, почему бы и нет?
В конце концов, в мою задачу как раз и входит установить с этой особой самый тесный контакт. Вряд ли там прячутся за шторами убийцы, хотя как знать…
— Поехали, — сказала она. — Оденусь только…
— А зачем? — хихикнула Женя. — Ты что, не пробовала? Сама увидишь, какой кайф — голой рассекать город на тачке!..
— Пожалуй, — сделав гримаску, согласилась Марина.
Она подняла спинки сидений, включила зажигание и босой ногой выжала педаль. Лихо выполнила «полицейский разворот», вывела машину на дорогу и дала газ. Определенно в этом чтото было — вести машину голой по ночному городу, на приличной скорости…
Она не настолько расслабилась, чтобы не следить за окружающим. И очень быстро отметила, что «Датсун» вновь возник сзади, как чертик из коробочки. Мало того, в отдалении за ними, как привязанная, двигалась еще одна машина…
Она всегда просыпалась, как дикий зверь — в одно мгновение, сразу и полностью привязывая себя к реальности. Вот и сейчас хватило одной секунды, одного беглого взгляда по сторонам, чтобы определить: обстановка самая безмятежная, ничто пока не угрожает ни жизни, ни служебным интересам.
Марина, как и следовало ожидать, проснулась на огромной постели в светлосиреневых тонах, за ночь так и не превратившейся в грязный каменный пол какойнибудь подземной темницы. Чудовищ и злобных тюремщиков тоже не наблюдалось в пределах прямой видимости. Сплошь высокие, слегка раздвинутые шторы, сделанные словно из невесомого птичьего пуха, проникающее в комнату утреннее солнце… Растрепанная белокурая головка лежала у Марины на животе, а вокруг валялись всевозможные сексуальные игрушки и приспособления из богатейшего Жениного арсенала.
Ну, будем считать, что это мне — вместо отпуска, подумала Марина, блаженно потягиваясь и бесцеремонно сбросив при этом на простыню светловолосую голову. Случайная подруга буркнула чтото, не просыпаясь и посапывая с закрытыми глазами.
В спальне царила идиллия. Но взгляд Марины, устремленный на разметавшуюся ничком белокурую красотку, нежную и слабую, как стебель цветка, на какоето время стал не просто холодным и жестким — совершенно пустым и безжалостным. С такими глазами видавший виды человек обычно убивает, несуетливо и грамотно.
Ее и в самом деле всерьез тянуло сомкнуть пальцы на этом хрупком горлышке — совсем ненадолго, но этой паршивке хватило бы с лихвой. Успела бы пожить еще достаточно, чтобы с минуту хрипеть, выкатывая глаза и синея личиком…
Ничего личного, если вдуматься. Простонапросто эта холеная куколка имела все то, чего Марине двенадцать лет назад пришлось лишиться не по своей воле: покой и уют, достаток и безопасность, живых родителей и дом, куда никогда не ворвутся осатаневшие рожи с автоматами наперерез, воняющие потом, водкой и безнаказанностью. Прилив ненависти был настолько острым и жгучим, что Марина с ним боролась вопреки обычным меркам добрую минуту.
Потом эта завистливая ярость улетучилась, но оставила деловую холодность. Преспокойно протянув руку, Марина двумя пальцами зажала Жене нос, а ладонью прикрыла рот, так что та поневоле моментально рассталась со сладкой дремотой и села, вырываясь, недоуменно отфыркиваясь и полной грудью хватая воздух.
— Что за шутки?! Ты вчера была такая ласковая…
Марина усмехнулась, молниеносным кошачьим движением перевернулась на живот, нависла над ней, опираясь локтями на постель и, словно невзначай, сложила на Женином горле переплетенные пальцы.
— А я и сейчас ласковая, скоро начну мурлыкать покошачьи…
— Пусти, мне так неудобно!..
— Лежи, не дергайся, — сказала Марина, гипнотизируя ее немигающим взглядом. — Женя, а тебе не приходило в голову, что случайных подружек вроде меня опасно бывает приглашать домой?
Женя моргнула, пытаясь обратить все в шутку.
— Но ты же не собираешься меня грабить? Резать на куски? Ты, в конце концов, потомственная царевна…
— Милая, — проникновенно начала Марина, — если бы ты знала, сколько народу перерезали благородные цари, графы и князья, ты бы по ночам не спала, — она рассмеялась и немного ослабила хватку. — Успокойся, заинька, а то у тебя чтото уши побледнели!.. Нет у меня никаких злодейских планов на твой счет. Есть только вежливая просьба… Тебе знаком парень по имени "Тимофей Сабашников. Я в курсе, что вы с ним кувыркались на этой самой постели, где мы сейчас так душевно беседуем… Ну?
— Откуда ты его знаешь?познакомились случайно, — сказала Марина. — То ли на скачках, то ли в питерском борделе…
— Я же не дура…
— Хочется верить. Так вот, сдается мне, что Тим оставил у тебя коекакие безделушки, которые, я уверена, просил передать в случае чего его далеким друзьям, готовым ради такого случая специально прилететь в ваше захолустье.
— Гоосподи! — воскликнула Женя, округлив глаза. — Ты, выходит, тоже из этих… Насчет плаща и кинжала…
— Знаешь, актриса из тебя довольно бездарная, — уверенно сказала Марина. — Так давно уже не играют — гляделки как плошки, рот разинут, уши в трубочку!.. Он тебе оставлял чтонибудь? Шутки кончились, заинька! Приятно было с тобой побарахтаться, но такая уж я порочная царевна, что интересы дела для меня на первом месте. Я сюда летела не ради твоих прекрасных глаз. И, если будешь вилять… — она опустила сплетенные пальцы на горло Жени, чуть придавила, потом ослабила хватку. — Не слышу?
