— Это ты о чем, любимый? — немного недоуменно спросила она. — Все же хорошо закончилось!
— Да нет, я о другом… — задумчиво произнес Дмитрий. — Это же надо, оказывается, у Резанова была реальная возможность занять место Зубова! Стать вторым Потемкиным! Ты представляешь, куда Россия могла бы тогда рвануть, если бы не тот злосчастный инцидент на крымской дороге?!
Марго, отхлебнув кофе, с улыбкой посмотрела на Дмитрия.
— Ну и куда бы Россия рванула? — вдруг хихикнула Марго. — В штаны, наверное, как всегда! — Но Дмитрий почему-то шутку не принял и даже как будто обиделся на что-то. — Может, и рванула бы, — уже более серьезно, пытаясь как-то исправить неловкость, добавила Марго, — но только неизвестно, в какую сторону. И вполне может быть — не в сторону Русской Америки.
— Это еще почему? — удивился Дмитрий.
— Резанов, конечно, человек необычный для своего времени, но ты знаешь, я видела его лицо… Вот как тебя сейчас… — Марго решила, что упоминание о поцелуе будет в данный момент излишним. — Жаль только, глаза его были закрыты… Но все равно, мне показалось, что это лицо… не знаю, как сказать…
— А ты скажи, как знаешь, — хмуро посоветовал Дмитрий, демонстративно-сосредоточенно помешивая ложечкой чай.
— Ну-у-у… лицо болезненно неудовлетворенного человека, — выдохнула Марго.
— Ничего себе! — Эмоции наконец вернулись к Дмитрию. — А ты что хотела? Человек только что перенес сложнейшую операцию!
— Я это понимаю, — перебила его Марго. — Я имею в виду — лицо человека с болезненно неудовлетворенными амбициями.
— Ну, допустим… — Дмитрий наконец перестал болтать ложкой. — Хотя опять же, если верить твоим собственным словам, человек перед этим находился на грани жизни и смерти, между прочим. Я уж не знаю, что там переживает умирающий, но где-то читал, что процесс этот очень активный! Но даже если это и не так, скажи мне, — Дмитрий распалялся все больше и больше, — какие еще эмоции ты ожидала увидеть на лице двадцатилетнего умирающего человека?! Прекрасно прожитая жизнь, ничего не скажешь! И потом, с какой это стати «неудовлетворенные амбиции» вдруг помешали бы в освоении Америки?! — закончил свою тираду Дмитрий. Он разошелся не на шутку.
Марго же, наоборот, как это часто бывало в подобных ситуациях, становилась все более и более невозмутимой.
— Дим, ты меня опять не понял. Я понимаю, что для освоения новых территорий — в грязи, лишениях, постоянной нехватке всего самого элементарного, ежедневной опасности смерти от голода или дикарей, — нужна какая-то очень веская причина. Возможно, что на все это можно было бы решиться как раз по причине неудовлетворенного честолюбия, но…
— Да, я понял, куда ты клонишь, Марго! Постояв над человеком пять секунд, тебе вдруг открылась вся глубина его сути. Ты уже решила, что, стань он могущественным фаворитом императрицы, его честолюбие было бы удовлетворено, и незачем было бы покорять далекий материк! Не так, скажешь?
— Именно! — воскликнула Марго. — Естественно, сейчас этого никто не может с уверенностью сказать, но вероятность такая не исключена, согласись! И потом, почему это «за пять секунд»? Я еще книжки исторические читала да и сама в некоторых событиях участвовала, и знаю с позиции сегодняшнего дня, что — ДА! — Щеки Марго немного порозовели. — Именно неудовлетворенное честолюбие во многом двигало этим человеком! Как и многими другими, кстати. Теми, кто менял ход истории! Именно исходя из этого, и надо оценивать поступки Резанова, если мы хотим найти ключик к мотивам его поведения.
Марго тоже не на шутку завелась, поэтому теперь пришла очередь Дмитрия сбавлять обороты:
— Да не горячись ты, Марго! Во-первых, позволь тебе напомнить, что сам лично Резанов территорий не осваивал, это все до него выпало на долю Шелихова и иже с ним. Удовлетворение своих амбиций он вполне мог найти в осуществлении этих проектов, которые мы бы сегодня окрестили «геополитическими». Именно они могли поднять его на абсолютно новые высоты, если хочешь. И я думаю, он это прекрасно понимал. Не забывай, что это была эпоха «наполеоновских» амбиций! Более того, только ему, с его образованием и положением, это и было возможно осуществить! И я не подвергаю сомнению твою компетентность и с выводами твоими готов бы был согласиться, если бы… — Дмитрий вдруг опять замолчал на время. — Если бы я не говорил о другом.
— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросила его Марго.
— Что-то меня стала немного напрягать вся эта ситуация. Лезем мы куда-то. Суетимся, а тут… Если бы наши «чапаевцы» опять вовремя не подоспели, ведь помер бы Николай Петрович. Помер, не дожив и до двадцати трех лет! И не было бы тогда ничего из того, о чем мы сейчас спорим! А сколько еще было таких ситуаций, о которых мы ни сном ни духом? Разве возможно на бесконечном полотне Вселенной отыскать и поправить каждую петельку, каждый узелок, который там образовался и послужил тому или иному повороту в истории?!
— Да при чем здесь полотно? Мы занимаемся конкретным периодом и конкретным человеком, так как доказано, что именно его устранение изменило бы ход развития целой страны! Подожди, Дим, ты что, не понял? Это было самое настоящее убийство! Его хотели отравить! И Синицын на этот факт вышел совершенно случайно. Наши вообще занимались тем, что искали причины охлаждения Екатерины к Резанову, а точнее, причины его внезапного ухода из армии. Ведь вся его биография, особенно на начальном этапе, — это цепь алогичных, необъяснимых поступков, да еще и с серьезными информативными дырами. Когда из исторических хроник выпадают целые годы жизни человека, это уже становится подозрительным. Где он был, что делал, чем занимался — сплошные белые пятна! Вот мы и стараемся до этого докопаться!
Дмитрий наконец стал понимать, куда клонит Марго.
— Ну хорошо, допустим. Не привязывайся к словам, а то у меня так и не получится сказать то, что я хочу… Неужели ты не понимаешь, Марго, что в истории человечества все взаимосвязано? Стоит только копнуть прошлое, и пошло-поехало — одно тянет за собой другое! И когда мы хотим что-то поправить, то порой даже не знаем, откуда начинать. Тыкаемся, как слепые котята, «случайно» выуживая, как вон Синицын, важную информацию.
— Подожди, Дим… — Казалось, Марго действительно его не понимала или отказывалась понимать. — Это же только начало! ХРОНОСу и двадцати лет нет! Ты прекрасно знаешь, что Синицын, в отделе которого мы, между прочим, состоим, «ведет» линию Резанова. Каждый школьник знает, что человек он был достойный, и если бы пожил подольше, наверняка восточное направление в политике России могло сложиться совсем по-другому… Вот мы им и занимаемся… А что?
