— Быть может, ты и прав. Быть может, тебе он был нужней прочих — быть может, потому что более и чаще прочих ты нуждался в его руководительстве. Но теперь придется одному, Гессе. Страшно одному? А мне, думаешь, не страшно? Дон Сфорца в любую минуту последует за ним, и я останусь один — руководить всей этой сворой, каковою мы являемся, ворочать делами, кои при неверном движении обрушат целое государство и погубят тысячи жизней. Мне, думаешь, не страшно при этой мысли? Не хочется ради того, чтобы облегчить душу, сорваться — наорать на тебя за твое высокомерие и хамство, ведь я имею на это право?
— Наори, — предложил Курт равнодушно. — Может, обоим полегчает… А прежде говорил, что должность свою принимаешь с удовольствием.
— Одно с другим отлично уживается. Как и у тебя в твоей службе. Как бы ни было страшно, надо двигаться дальше и делать то, что велит долг, Гессе.
— Хочется с тобою поспорить, — так же тихо и невыразительно отозвался Курт. — Но никак не могу найти, к чему прицепиться…
— А коли ты со мною согласен, — вздохнул Висконти, усаживаясь напротив них с Бруно, — то давай к делу. Перейдем к неприятному.
— «Перейдем»? Id est, сейчас мы обсуждали нечто очень славное?
— К неприятному для тебя лично, Гессе. Обсудим то, что произошло в лагере Хауэра. Откровенно тебе скажу: прочтя твой отчет, присланный из Праги, я решил, что либо мне мерещится все написанное, либо ты выжил из ума. Что это ты себе позволяешь, скажи на милость?
— В отчете я описал все. Или с расшифровкой возникли проблемы?
— Ты взял на себя волю суда и…
— Имею право согласно рангу: по ситуации. Обоснование своих действий я также привел в отчете.
— О, я ценю уже то, что Курт Гессе сам, без давления и применения пыточных щипцов, соизволил написать отчет, — без улыбки заметил Висконти. — Однако не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю. Ты по собственному усмотрению принял решение о жизни и смерти служителя Конгрегации и устроил из суда и казни фарс.
— Я все написал в отчете, — повторил Курт с расстановкой, и Висконти кивнул:
— Положим, так. Хорошо, ты добился своего. Сохранил жизнь, в общем, неплохому парню, который оступился, но еще может исправить хотя бы собственную душу, если не ситуацию, которую создал. Ты в отчете просил предоставить наследнику право самому избрать место заточения Йегера… Это — не слишком ли?
— Если Хельмут передумает сводить счеты с жизнью, — пояснил Курт все так же негромко, — а он передумает… И наследник явится к нему однажды с предложением службы… а он явится… То надежней телохранителя для принца не найти. Путь назад, в Конгрегацию, ему заказан, но при нем остаются его умения зондера, память о собственной ошибке и благодарность человеку, который спас его жизнь и душу. Рядом с ним императорский пес фон Редер будет смотреться безответственным слабаком.
— А если б тебе не удалось? — понизив голос еще больше, спросил Висконти. — Гессе, изволь смотреть на меня, когда я к тебе обращаюсь. Изобрази для приличия если не уважение к собеседнику, то хотя бы притворную вежливость. Что, — продолжил он, когда Курт нехотя поднял взгляд, — если б наследник оказался (выразимся прямо) туповатым? Не догадался бы провести в уме всю эту хитроумную схему? Или, если он сделал это впрямь из человеколюбия, а не из расчета — оказался бы черствей, чем ты о нем думал? Или, напротив, от соболезнования страданиям Йегера впал бы в stupor? Не всякий день он наблюдает за тем, как герой и кумир его детства режет кожу с живого человека. Что, Гессе, если б все пошло не так?
— Что? — переспросил Курт, глядя в глаза кардинальского доверенного неотрывно и насмешливо. — А скажи мне, и правда — что? Просто ответь, что было б тогда?.. Молчишь… А я тебе скажу, Висконти, что бы тогда было. Тогда был бы суд и была бы казнь. Без вариантов. Оспоришь меня?.. Снова молчишь… Если б у меня не вышло, произошло бы то, что произошло б и без моего участия. А я сохранил парню жизнь и дал надежду грядущему правителю Империи получить в будущем преданнейшего охранителя.
— И считаешь, что все сделал верно? — по-прежнему тихо спросил Висконти. — Раскаянья нет ни на грош?
— Не ты мне духовник, — отозвался Курт, все так же не отводя взгляда. — Духовнику я всё сказал. Если ж ты хотел знать, сделал бы я это снова — да, сделал бы. Потому что так было нужно, и это было правильно.
Висконти сидел, не шевелясь, еще мгновение и вздохнул, отодвинувшись и распрямившись.
— Знал, что это услышу, — проговорил он неспешно. — Но должен был удостовериться.
— И что ж теперь, когда удостоверился?
— Сигнум, — сказал Висконти, коротким кивком указав на столешницу перед собою. — На стол.
Бруно вскинул голову, глядя на новое начальство растерянно, и нерешительно произнес, с явным усилием преодолев мгновенное ошеломление:
— Ты… на это не имеешь права. Такое решение принимает Совет.
— Совет принял решение, — откликнулся кардинальский доверенный, не глядя в его сторону. — Сигнум на стол, Гессе.
— Это бред, — с внезапной злостью в голосе вытолкнул Бруно. — Следователя с девятью годами безупречной службы лишить Знака за самовольство? Это что же за решения теперь принимает Совет после смерти отца Бенедикта?
— Совет принимает решения, которые идут на пользу делу, — все так же безучастно пояснил Висконти. — И его самовольство, сам знаешь, это случай далеко не единственный. Все эти девять лет он только и делал, что самовольничал, принимая решения порою даже вопреки прямым указаниям начальствующих.
— И всегда оказывался прав!
— Бруно, — тихо оборвал Курт, и помощник запнулся, переводя взгляд, полный бессильной злости, с одного на другого.
— Сигнум, — повторил Висконти.
Курт медленно поднял руку, сняв с шеи тяжелый стальной медальон, вес которого давно уже перестал ощущаться, перестал замечаться, и замечалась теперь лишь пустота, когда — изредка — приходилось снимать полированную бляху…
— Я этого так не оставлю, — не повышая голоса, пообещал помощник, когда звенья цепочки грохотнули о поверхность стола; Висконти на него не обернулся.
— Тоже считаешь, что это несправедливо? — спросил Антонио, и Курт пожал плечами:
— Еще не решил. Но я вполне здраво себя оцениваю… пока. Однако если Совет полагает, что моя служба приносит больше вреда, чем пользы…
— …то ты доверяешь решению Совета? — договорил Висконти, придвинув к себе одну из стоящих на столе шкатулок. — А напрасно. Совет тебя выбрал именно потому, что ты не доверяешь никому. Именно потому, что в своей правоте уверен, какие бы решения ни доводилось тебе принимать, потому что способен просчитать наперед многое, о чем даже не думают другие.
