Следователь, Демон и Колдун - Александр Н. Александров

– Моргана вздохнула, – ты же не идиот. Пусть даже ты временами отлично притворяешься. Существование Демона каким-то образом основывается на нашем собственном существовании, в этом наши с тобой расчёты сходятся. Я не стану соревноваться с тобой в знании квазиматематики, но мне лично кажется, что ты перемудрил. Освобождаясь, Демон вовсе не стремится уничтожить носителей Договора.

- А что же он тогда делает? – Мерлин сосредоточенно водил руками над ведёрком. – Спешит на обнимашки?

- Не знаю. Но когда я попробовала убить себя, то у меня ничего не получилось. Яд, пистолет – без толку.

- Что за бред?

- А ты когда-нибудь пробовал?

- Я что, псих?

- Я так и знала. Но вот тебе пища для размышлений: ты тоже жив. Пусть и в виде сознания перемещённого в квантовый вычислитель, но жив, понимаешь? И я жива.

Мерлин задумался, и задумался крепко. Он даже поставил на паузу заклятье трансформации, хотя оно «съедало» его силы, и довольно прожористо.

- Поэтому я решила убить себя, расщепив ауру. Заведомо надёжный способ, гарантированно смертельный. Построить Рассекающую Призму не сложно, ты и сам знаешь.

- Ага!

- Да. Я зашла в аппарат, нажала на рычаг, а в следующий миг родилась Елена Хайвей, колдунья и монахиня-подвижница, давшая перед Святым Престолом завет сжить со свету – цитирую – «всех созданий диавольских, что колдунам нечестивым верою и правдою служат, души праведных христиан ко злу обращая». Это был первый цикл моих мытарств, которые вы прервали. Спасибо, кстати. И вам, господа.

Фигаро и Френн машинально кивнули. Инквизитор, похоже, до сих пор не мог окончательно прийти в себя: Мерлин Первый – ну, допустим, но Моргана Благая... Френн, очевидно, окончательно уверился в мысли, что двери каюты могут в любой момент открыться, и в них войдут остальные члены Квадриптиха с Демоном в чемоданчике.

- Всегда был какой-то ужасающий Другой, и всегда была девушка, что сражалась с ним. Иногда побеждала я, иногда... Иногда – не я, коротко говоря. Но тенденция, думаю, понятна.

- Ты думаешь, твоё подсознание...

- Артур, не глупи. Это «подсознание» называется Договор. Точнее, Демон, что через Договор действует. Он не мог прямо помешать мне умереть, но, очевидно, что-то сделал с Рассекающей Призмой, и запер меня в цикле бесконечных перерождений, где я сражалась сама с собой. А тебя он убил, после чего ты оказался в своём Орбе. Верно я понимаю?

- Да, но я запустил...

- Ловушку, да. В результате чего Демон оказался заперт на пару-тройку лет – ну, пусть даже на пять, что для него не значит ровным счётом ничего, а ты законсервирован в безопасном месте, как помидор, ожидающий, пока его не умнут под водочку... Кстати, где водка, господин Мерлин?

- Уже готово. Колдуй стаканы, уж на это тебя хватит.

- Зачем? У меня... ну, в смысле, у Анны Гром здесь есть отличный походный набор стопок, бокалов, пивных кружек и вообще всего, что может пригодиться в походе интеллигентной девушке... Ладно, сейчас, сейчас...

Моргана со вздохом встала с кресла, открыла маленькую резную тумбочку чёрного дерева и принялась звенеть и грохотать чем-то внутри.

- А закуска? – Метлби, судя по всему, невозможно было пробить абсолютно ничем: Мерлин, Моргана – магистру, похоже, было по барабану. Фигаро был уверен, что Метлби спит и видит, как он притащит связанного Артура и Первую Метрессу князю Дикому и они вместе, весело гикая, станут подвергать членов Первого Квадриптиха вивисекции. Или чему-то похуже, вроде долгих обстоятельных бесед на научные темы. «Метлби Мерлина до смерти заговорит, даром что старик давно призрак, – думал следователь. – Я-то вижу, как у него глазища блестят... Магистр, мать его за ногу... Хотя будем честны: а как бы поступил в этом случае почтенный господин Стефан Целеста?»

- Закуска будет через пять минут: оленина под пряным соусом, пирожки с мясом, вяленое мясо и ещё какое-то мясо, не помню точно.

- Но...

- Я позвонила на камбуз больше часа назад.

- То есть, – Артур фыркнул, – ты уже час назад знала, что тебе захочется напиться?

- Конечно. Я не напивалась, без малого, четыреста лет. Так что не надо читать мне нотации.

- Если бы от этого хоть когда-то был толк... – Старый колдун закатил глаза к потолку. – Хотя Фигаро, вон, вижу, уже облизывается.

- Очень его понимаю. Так это и есть наш пра-пра-пра-и-так-далее?..

- Он самый.

Фигаро только покачал головой. Конечно, он уже давно искоса посматривал на Моргану в попытках найти в лице колдуньи хоть какие-нибудь черты указывающие на их родство. Но, похоже, поколения начисто растворили кровь волшебницы в длинной череде конюхов, торговцев и лесничих.

- И у него в крови Договор. И он с ним общается. Расскажите, Фигаро, как это происходит? Договор себя персонализирует?

- Ну... – Следователь почесал затылок, – иногда такое случается. Но в последний раз я как бы смотрел сквозь Договор, словно через некое подобие линзы или даже трещины в пространстве. Мне кажется, он показал мне тот уровень реальности, где берут начало все физические константы.

Фигаро, по идее, не должен был испытывать перед Морганой особого смущения; в конце концов, он носил на пальце обиталище Мерлина Первого. Но в Леди Белой Башни было что-то трудноуловимое, что заставляло его поневоле выпрямлять спину и тщательно следить за речью. В Моргане Лиддл чувствовалась аристократическая жилка, в отличии от Мерлина, который был просто старым и не в меру умным склочником.

На вид ей было около сорока; лицо вполне милое, хотя и не образец красоты. Чуть ниже среднего роста, крутые бёдра, огромный бюст, который метресса подчёркивала откровенно декольтированным платьем, накодованным из пустоты (кто знает, быть может, это даже была какая-то форма иллюзии), тонкие пальцы, изящные аккуратные жесты. Мягкое лицо, но жёсткие зелёные глаза, чей взгляд, внимательный и цепкий, не отпускал жертву во время разговора, а иногда держал на мушке и просто так.

И всё-таки чувствовалось, что Моргана, несмотря на её манеру говорить и надменное выражение, что иногда появлялось на лице Первой Леди Квадриптиха, обладала гораздо более мягким характером, чем Мерлин. Фигаро мог бы поставить последний грош на то, что Моргана Лиддл никогда бы не подписала приказ о казни двадцати двух лидеров церковного восстания в Бурже и уж точно не организовала бы что-нибудь вроде «Проекта «Локсли».

Колдунья нервно дёрнула плечом, и даже этот жест вышел у неё полным изящества (отчасти