Утром поезд прибыл в город. Заскочив на загородную холостяцкую квартиру, Сименс наскоро познакомил с ней Барбару и помчался в контору на доклад. Барбара оставалась одна. — Отправь телеграмму Генриетте, пусть на уикенд приедет к нам, — крикнула вслед Барбара. Сименс усмехнулся. «Женщина есть женщина, то старалась держать ее подальше, а тут — пусть приедет, полюбуется. Ох, собственницы…» Застоявшийся «ягуар» фыркнул и ожил ровным, тихим гудением Сименс выехал из гаража, помахал Барбаре, стоящей на балконе, послал ей воздушный поцелуй, и автомобиль влился в поток деловито спешащих машин. Дорога к конторе была недлинная, но Сименс успел еще раз кое-что обмозговать. Статья в газете распределяла события несколько по-иному, но не хватало информации, и Сименс пока не мог найти верный ход в этой новой расстановке. Рубашка намокла и противно липла к телу. Сим не понимал, от чего ему так жарко: то ли из-за нахлынувшего волнения неизвестности, то ли от удушья городского воздуха, от которого не спасал и кондиционер машины. Припарковав машину, Сименс поднялся на второй этаж. Немного отдышавшись в прохладном туалете, он умылся и медленно, собираясь с мыслями, вошел в приемную. — Полли, привет! Даже не повернувшись, Полли указала на дверь кабинета Лейка. «Такого еще не было. Может, о Барбаре уже наслышана? Ладно, дело ее, но признак в общем-то нехороший». Сименс легко стукнул в дверь и вошел. — А, Сименс! Я час назад прослушал твой отчет. Молодец, что его прислал самолетом. А что это ты решил сам поездом, ты всегда, если мне не изменяет память, предпочитал авиацию? Или твоя дама не переносит болтанки? Вот что, Сименс, ты просто отличный парень, сделал все как надо. Расходы твои я утвердил, ты, на мой взгляд, даже сэкономил, особенно на бедняге Куне, из наших так скупо никто не оплачивал, да и не кормил столь скромно. Если бы все так берегли наши деньги, то я бы спал намного крепче и значительно дольше. Тебе тоже кое-что перепало, твои деньги в банке, притом на счету, который ты забыл указать в последней анкете, счет в байке Скотта. Я знаю, что ты болел попгода назад скарлатиной, болезнь детская, но на взрослых действует плохо. Видно, она и подействовала на твою память. Не расстраивайся, Сименс, все мы немного грешны! Как там Кун? Ему тут тоже причитается, — Лей к скосил глаза на лежащий рядом листок. Он старался говорить тепло и дружески, но Сименс улавливал легкий холодок и отчуждение в его глазах и голосе. «С чего бы это? — пытался понять Сименс. — И за вранье в экономической анкете обычно гнали сразу в шею, а тут — не расстраивайся, все мы грешны». Подозрительно отпущение грехов, пересыпанное собственным раскаянием! Как перед плахой. Но он молчал, стараясь не выдать своих лихорадочных мыслей. — Вот что, Сименс, дела младшего Хука — это его дела. Ты, надеюсь, меня понял: ни полслова информации никому. Ты свое дело сделал — и сделал, повторяю, хорошо. Но все-таки одну ошибку ты совершил: не надо было брать с собой Барбару, хотя она, конечно, хороша, судя по твоему поступку. Здесь другой воздух, Сименс. Ты это знаешь не хуже меня, а она привыкла к чистому и свежему. Зря ты это сделал. Да и как быть с Полли? Она была под большим впечатлением после горной поездки с тобой. Я видел видеозапись. Молодец. Я бы на твоем месте отправил Барбару сейчас же назад, пока она совсем к тебе не привыкла. Или ты собираешься с ней оставаться до конца дней своих? Лейк вопросительно уставился на Сименса. «Намек, приказ или человечность, а впрочем, какая к черту человечность, если приплел сюда и Полли. Какая-то сволочь успела поработать, добра не жди. А может, ревность? Или все-таки угроза?» — гадал Сименс. — Да, мистер Лейк, я нашел наконец свою женщину, — ответил он. — Поздравляю тебя, но все-таки это ошибка, Сименс, ошибка! Вот так. _ Лейк даже утвердительно прихлопнул ладонью по столу. — Я бы ее отправил к морю, там ей будет лучше, немедленно отправил! — Не в моих правилах, но все же спрошу. Почему, мистер Лейк? — Эх, Сименс, Сименс, ты всегда был очень сообразительным парнем, умным, думающим, а тут вдруг такой вопрос. Вот видишь, женщина уже повлияла на тебя! Подумай, Сименс, подумай, это проще мата в три хода, погляди вокруг себя. Сименс молчал, ему хотелось побыстрее покинуть кабинет Лейка, уйти от загадочности, неоднозначности и неопределенности. Во всяком случае, напряженность, появившуюся в их разговоре, Сименс чувствовал уже ясно. Лейк молчал, что-то обдумывая. На счастье Сименса, зазвонил телефон, Лейк живо схватил красную трубку и даже привстал в почтительном полупоклоне, не проронив ни слова, он слушал… глаза его прикрылись от внимания. «Кого это он так уважает?» — промелькнуло у Сименса, но он тут же отбросил размышления и решил воспользоваться моментом. Сименс впился глазами в лист бумаги, испещренный словами и цифрами, он умел читать перевернутые тексты, лежащие «вверх ногами». Сименс напрягся, раздвоился, одновременно читая текст и следя за глазами Лейка, готовыми открыться в любую секунду. Но Лейк слушал, кивал, казалось, не собирался взирать на Сименса. «Уж очень удачный момент, нарочно не придумаешь, как будто специально подстроили, — подозрительно подумал Сименс. Он уже понял смысл и содержание документа: это были списки и колонки цифр напротив фамилий. В одном из них, насчитывающем около десятка имен, Сименс прочитал знакомое: „Кун — 5000“. „Почему так много, такого еще не было, а я с двумя сотнями к нему, стыдно“, — размышлял Сименс и побежал глазами дальше, но они словно споткнулись, застыли: „Хук — 10000“. „Хук-младший оплачивается здесь! В одной со мной конторе! Миллионер Хук получает здесь жалкие для него и баснословные для меня 10000 долларов? Ничего не понимаю. Значит, все шло по плану, разработанному здесь, в нашей конторе, и Хук был одним из действующих лиц всей пьесы! Так, значит, я не его изобличал? А кого же? И зачем было это расследование? Кому оно нужно, если здесь давным-давно знали убийцу?“ Глаза Сименса бежали по списку дальше… вот и его имя, но напротив ничего не было, никаких цифр. Напротив его имени зияла пугающая пустота. Сименс ничего не понимал, но чувствовал, что разгадка рядом… „Вайдо — 7000“. Цифра была зачеркнута жирной чертой. „Ясно, платить ему уже не надо, на том свете деньги не нужны, а то, что он в списках, не удивительно, роль его понятна, наушник и подсказчик“. „А что там, во втором списке?“ — решил заглянуть Сименс и вздрогнул:, тот список был короткий, в нем было всего три фамилии, три имени: Сименс, Барбара, Генриетта. А цифры напротив? Да это же дата, сегодняшняя дата! Холодок пробежал по его спине, что-то стало выстраиваться в конкретную картину, сплошь нарисованную черными красками. Голос Лейка вывел его из размышления и заставил еще более насторожиться. — Окончание операции, простите, успешное окончание операции гарантируем, никаких следов, господин министр, — отчеканил в трубку Лейк и нежно, дождавшись отбоя, положил ее на рычаги. „Не похоже на блеф“, — решил Симанс. Лейк не смотрел на него, но Сименс все же заставил себя расслабиться, шеф был чуток на внутреннее состояние своих агентов. — Иди, Сименс, кути со своей очаровашкой, я тебе даю неделю. Деньги не жалей, у тебя их хватит. И не увлекайся, тебе худеть не надо, и так одни мышцы. Иди, — Лейк даже и не взглянул на него, рассматривая календарь. „А лист календаря перед ним пустой, — заметил Сименс; — какого черта там разглядывать! Далась им Барбара! Неделю можно гулять, да такого наша фирма не знала и не узнает со дня своего основания. Врет, блефует, что-то случилось, но что?“ Он вышел из кабинета и сломя голову бросился вниз, нырнул в машину и рванул, не жалея мотора. Лейк наблюдал за ним из окна и задумчиво тер правую щеку. — признак сомнения и раскаяния. Щелкнул динамик внутренней связи: — Сэр, все по расчету, он помчался как на пожар собственного дома. Список вывел его из себя, это было здорово придумано, вы просто гений. Клабс держится за ним, связь со мной прямая через каждые две минуты, он ведет его до конца. — Речь закончилась полувопросительной ноткой. — Я видел, смотрел в окно, мне искренне жаль. Конечно, до конца. Сименс был классным водителем, этого требовала его работа. Он выписывал сложнейшие фигуры по асфальту, оставлял позади одну машину за другой. Номера сотрудников их конторы полиция знала и не чинила им препятствий. „Так, — рассуждал Сименс, петляя среди машин, — Хука-старшего разорили, старикан Хенк, по их мнению, стал выживать из ума, так как вздумал отойти от военного бизнеса. Молодой Хук быстро продался и загнал его в могилу, притом просто мастерски это сделал. Старикан, как это часто бывает в старости, взбрыкнул, правды захотелось, стал артачиться, а может, действительно надоело людей „кормить“ автоматами вместо хлеба и масла. Неужели все-таки Хук — сын Хенка и знал это, отцеубийца? Впрочем, мало ли таких случаев, досье которых лежат на полках наших сейфов. „Где деньги, там нет родственников“, — как частенько говорил Лейк, а я бы добавил: „И отцов“. Так что оружие теперь опять пойдет навалом, да еще и какое, химические лазеры, не выговоришь сразу. Ладно, черт с ними, давай о себе… Если этот подонок Хук-младший их человек, ставленник мира сего, то зачем был весь этот спектакль с моей командировкой? Ведь все в общем-то было им известно! Именно в общем!.. Бог ты мой, я же выявил всех, кто знал об убийстве, — кто еще жив, Вайдо убили раньше, даже не заплатив, сволочи. Это Барбара, Генриетта и я. Кун не в счет, он лишь, как всегда, для информации и направил к нужным людям. Так-так…“ Сименс вздрогнул, перед ним всплыл второй список и дата: сегодняшний день. Машина вильнула, но, к счастью, рядом никого не было. Сименс выправил машину, и она стремительно неслась дальше, вырвавшись из города и приближаясь к дому, к Барбаре. „Значит вот зачем я работал. А теперь, если они, то есть мы, исчезнем, то и концы в воду, неплохо придумано. Неужели решили убрать? И намеки на ошибку с Барбарой. И поведение Полли! Я-то, дурак, „нашел свою женщину“, разговорился. Вот теперь и дели с ней все пополам, идиот! А списки с гонораром! Сумма не стоит только напротив моего имени! Список на столе, на моих глазах. Что это — оплошность, столь не похожая на Лейка, или… нарочно, специально подсунули, чтобы я увидел и понял, а потом психанул. Значит, список попадает мне на глаза, я его читаю, оценить ситуацию не так уж трудно, — и несусь к Барбаре, спасти ее, несусь, именно несусь… они просто заставили меня нестись сломя голову, спровоцировали, подлецы, мешки с дерьмом! Заставили нестись… Что это — ни одной машины рядом, надо полегче, так и до беды недалеко“. Впереди, на перекрестке, тормозил огромный фургон, плотно закупорив дорогу и не оставив даже малейшей надежды на спасение, обе обочины были глубокими, с каменистыми обрывами. Настоящие пропасти! Сименс давил и давил тормоза, педаль уперлась в пол, но машина летела, колеса продолжали бешено вращаться, фургон стал огромным… „Сволочи, — успел подумать Сименс, — грызутся, а я погибай…“
