Кстати, по поводу убийства его семьи местный констебль тоже уже привычно развел руками. Только поэтому как за последнюю надежду и уцепился Уэйнрайт за галлийского мальчишку, который, однако, уже успел схватить двоих душегубов.
Уэйнрайт даже специально сходил на них посмотреть. Действительно, висят, качаются на ветру напротив купеческой гильдии, рядом с вороватым предшественником этого юноши.
Так что надежда на выяснение истины была еще недавно. До того, как Юбер начал свой осмотр. Ну кто так делает⁈ Через каждые два шага садится на корточки, что-то высматривает, пару раз даже погладил землю рукой, словно девицу поласкал. Настроение вконец упало — ну что можно найти у стены, выходящей на глухой тупик? Вдруг…
— Бабин, подойди!
Тащившийся последним в их троице слуга с нелепым чемоданом в руках ускорился и встал рядом с господином.
— Посмотри, — Юбер ткнул в землю, на которой Уэйнрайт не заметил ничего особенного. — Стой здесь, я посмотрю дальше.
И, нелепо встав на четвереньки, двинул по пожухлой траве в сторону от дома, дополз до цветочной клумбы, на которой по зимнему времени не росло ни одного цветка, потом до глухого кирпичного забора, высотой с полтора человеческих роста, вновь вернулся к клумбе и радостно крикнул:
— Гипс давай!
Слуга поднес чемодан к своему господину, и они над чем-то склонились. Уэйнрайт хотел подойти ближе, но был остановлен взмахом руки.
Возились эти странные галлийцы около часа, пока наконец не возвратились. При этом Юбер держал в руках два гипсовых слепка, похожих на следы от какой-то странной обуви. Во всяком случае, на привычные следы от сапог, башмаков и дамских туфель они не походили.
Дальнейший наружный осмотр дома, по-видимому, ничего интересного не дал. Но только закончив его, Юбер приступил к осмотру помещений.
На первом этаже Уэйнрайта и его гостей встретил мерзкий запах засохшей крови, которую действительно никто и не подумал смыть. Пятна на полу точно показывали, где умирали обитатели дома.
— Ночью в доме всегда дежурили двое охранников. Одного нашли здесь. — Уэйнрайт указал на лужу в прихожей. — С колотой раной в груди. Второго — в комнате отдыха, на полу у дивана. Ему перерезали горло. Дворецкий, повариха и гувернантка жили в левом крыле, к их комнатам ведет вон та лестница.
Действительно, узкая лестница скрывалась за шторой. Но Юбер не спешил подниматься. Он внимательно осмотрел все помещения первого этажа. При этом, к удовлетворению хозяина дома, делал это с тем самым многозначительным видом констебля, уважающего свою должность.
Зато слуга точно забыл свое место. Шлялся где хотел, смотрел на все с интересом, словно на фокусы бродячих циркачей. Даже не брезговал ползать на коленях, и вообще вел себя неподобающе. Например, долго возился в комнате отдыха стражников, что-то высматривая, чуть ли даже не вынюхивая. На замечания мастера Уэйнрайта лишь невнятно мычал, поспешно изображал раскаяние, и вновь принимался за старое.
То же самое повторилось в комнатах прислуги, где также тошнотворно воняли засохшие лужи крови.
Молоденькой гувернантке, видимо во сне, чем-то острым проломили висок. Дворецкого и кухарку нашли в одной кровати. Его убили ударом ножа в почку, ей перерезали горло.
У Уэйнрайта вновь встала перед глазами жуткая картина. Вот он подходит к дому, на пороге которого суетится прислуга, ночевавшая в своих домах. Открывает дом, уже понимая, что случилась беда.
Потом словно из-под земли появились констебль, два бейлифа, два чинуши из купеческой гильдии, неизвестно откуда взявшийся дядя, какие-то любопытные, просто решившие поглазеть на чужое горе. Но они все остались внизу.
А он шел из комнаты в комнату и, казалось, наяву видел кровавый путь убийцы. Вот он входит в покои старшего брата. Удары ножом в шею ему и жене.
Средний брат спит один. Ему нож вонзается в висок.
Родители.
В спальне папа успел вскочить, пытался защититься, отбил первый удар — на правой руке остался глубокий шрам. Не помогло. Убийца вонзил нож точно в печень.
Что было с мамой… память отказывала. Уэйнрайт, собрав волю в кулак, стиснув до боли зубы смог рассказать Юберу о вырванных ногтях и выдавленных глазах. Но вновь представить — нет. Перед глазами вставало одно беспросветное черное пятно.
Молодой хозяин дома даже не смог войти в их спальню. Впрочем, Юбер и не настаивал. Ему, по-видимому, хватило помощи слуги. Возились они долго, очень долго. Когда вышли, Юбер нес, зажав двумя пальцами, странной формы нож, на рукоятке и лезвии которого просматривались какие-то пятна. А Бабин аккуратно, словно дорогое венецианское зеркало, держал в руках полированную деревянную крышку от люка, что вел на чердак.
— Мастер, — обратился Юбер, — можете ли вы поместить эти предметы куда либо, где никто не сможет дотронуться до них без моего разрешения?
— В моей комнате. Уверяю вас, пока вы не закончите свою работу, туда не войдет ни одна живая душа. Включая меня самого.
Потом, взглянув на сгущающиеся сумерки, добавил:
— На сегодня вы закончили?
— Да. Можете ставить дом на охрану. Кстати, как вы это делаете? И как вообще после трагедии кто-то вошел в дом? Охрана что, уже не работала?
— Охрана подчиняется старшему Уэйнрайту, находящемуся в доме. Живому Уэйнрайту. Им был я, я и снял защиту.
— То есть любой бастард…
— Нет, только Уэйнрайт. Мои родители и братья, это жестко прописано в заклятье.
Юбер поклонился, развернулся и уже пошел домой, но наткнулся на неуклюжего слугу. Выругался, выслушал невнятно произнесенные вполголоса положенные извинения. После этого вновь повернулся к Уэйнрайту.
— А какая в тот день была погода?
— Всю ночь шел дождь. Прекратился только когда я подошел к дому.
Вечером слуга и господин сидели у жарко растопленного камина. За окном лил дождь, звонко барабаня по стеклам. С улицы тянуло холодом и сыростью, а душа просила тепла и уюта.
Средства позволяли не экономить на дровах, так что привыкшие к теплу галлийцы были, возможно, единственными лондонцами, в комнате которых огонь горел постоянно.
Бабин устроился в кресле поудобнее, поставил бокал вина рядом и решил, что пришла пора заняться образованием своего господина. Но комфорт все же сыграл с ним шутку. В том смысле, что проявлять все свое обычное занудство было откровенно лень.
— Мой господин, сегодняшнее дело можно смело считать идеальным для первого раза. Итак, надеюсь, картина преступления для вас очевидна?
— Пожалуй, — согласился Юбер. — Во-первых, смело можно сказать, что убийца — очень ловкий человек. В доме на редкость высокие потолки и крутой склон крыши. А он умудрился со стола в спальне родителей залезть на чердак, потом выбрался на крышу и уже оттуда аккуратно спустился на землю. Следы точно показывают, что ему не пришлось прыгать. Да, и веревку, по которой спускался, он забрал с собой. Это не трудно, если использовать правильный узел.
— Согласен. — Бабин кивнул скорее самому себе, не рассчитывая, что собеседник в полутьме это увидит. — Он здорово управляется с веревками. Моряк?
— Не думаю. С их тяжелой походкой пройтись по всему дому никого не разбудив?
— Какой-нибудь юнга? И след, который вы нашли, он слишком мал для мужчины.
— Зарезавший как баранов девятерых? Каждого с одного удара? В каком трюме он этому выучился?
— И вновь согласен. Могу добавить, что убийца рыжий. На диване я нашел вот это. — Бабин как редкую драгоценность достал из кармана волос. Но не каштанового, более похожего на ржавчину цвета, какой часто встречался у местных. Нет, этот волос был цвета золота.
— И вот еще, закатилась под диван. — Он извлек из другого кармана розовый бант, какими простолюдинки частенько украшали платья. — Похоже, это женщина, которую охранник перед смертью использовал по прямому назначению. А потом любовница перерезала ему горло. Откуда ж она взялась, такая ловкая?
Юбер встал, подошел к окну и долго смотрел на бегущие по стеклу струи воды. Потом подошел к столу, внимательно посмотрел на разложенные предметы, те самые, что они принесли из дома Уэйнрайта. Изъять? Да еще и под протокол? Об этом во всей Империи и слыхом не слыхивали.
